Болгарин Николай Малинов, выступая на IV Ливадийском форуме от имени секции, заседавшей накануне, заявил, что есть идея создания некоего международного русофильского движения. Форум в целом поддержал это предложение. Что это такое, в чем его смысл, на каких принципах строится, мы беседуем с Сергеем Пантелеевым (на фото), директором Института Русского зарубежья. Тема для него не новая; достаточно сказать, что мой собеседник был активным участником практически всех фестивалей «Великое русское слово».
— Действительно, первая секция Ливадийского форума была посвящена движению русофилов как инструменту общественной дипломатии. Понятно, почему эта тема стала сегодня актуальной: Россия пытается найти те общественные механизмы, которые способны будут прорвать информационную блокаду. Надо получить новый инструментарий в противодействии информационно-пропагандистской войне, которая сегодня ведется против России, заручиться поддержкой наших друзей в зарубежных странах, которых на самом деле очень много, просто они не имеют трибуны, не имеют голоса.
Конечно, мы здесь во многом делали и делаем ставку на работу с соотечественниками за рубежом. Но наши соотечественники, русские за рубежом всегда ставятся в такое положение, при котором они не могут полноценно участвовать в общественно-политической жизни стран проживания.
Если брать Украину — комментарии излишни, там вообще убивают, Прибалтика — разве что не убивают, а на Западной Европе к русским относятся со своим набором стереотипов.
Я всегда выступал за то, чтобы русские за рубежом не замыкались в рамках своих общин, не шли по пути самосегрегации, куда их усиленно толкают, а стремились быть активным элементом общественной жизни в государствах своего проживания — но не через ассимиляцию, а через сохранение своей самости.
Убежден, что нашим соотечественникам нужно встраиваться в гражданские структуры в своих странах, искать среди них союзников, находить партнеров и вместе с ними уже добиваться результатов в общественной да и политической деятельности, направленной на отстаивание жизненно важных интересов и на установление нормальных отношений между этими странами и Россией.
Движение русофилов, которое имеет свою историю, своих героев, сегодня особенно востребовано. Потому что, когда мы говорим о людях, которые любят Россию, мы вспоминаем известные всему миру имена — скажем, Эмир Кустурица, он, безусловно, русофил. Есть очевидные русофилы в среде известных европейских политиков – экс-канцлер Германии Герхард Шредер, бывший премьер Италии Сильвио Берлускони, французский политик Марин Ле Пен, президент Чехии Милош Земан…
И здесь вопрос даже не столько конкретно в этих политиках, к которым можно по-разному относиться, а в том, что они представляют определенные, зачастую достаточно разнородные общественно-политические течения в своих странах, которые в значительной степени ориентируются на Россию. В конце концов, мы видели, какой эффект произвел фильм великого американца Оливера Стоуна «Интервью с Путиным». Не знаю уж, в какой степени Стоуна можно назвать русофилом, но то, что и в Америке есть наши друзья – абсолютно очевидно.
Кто такие русофилы? Есть исторически сложившееся общественно-политическое движение, которое затрагивало наши преимущественно славянские или православные государства: движение русофилов сильно в Болгарии, Сербии, Греции, где живут понтийские греки, где есть достаточно серьезные традиции взаимоотношений с Россией, Российской империей…
— А страны бывшего соцлагеря..?
— Да, в их числе — и Чехия, и Германия, в которой есть давняя русофильская традиция… Даже в Польше есть наши друзья; в Польше, где третий год за дружбу с Россией в заточении сидит Матеуш Пискорский. Это наш товарищ, и мы чувствуем страшное бессилие от того, что не можем ему помочь. А если взять Прибалтику и Украину, сколько там брошено в тюрьмы русских людей и наших друзей..!
Как говорилось, даже в Западной Европе, западном мире есть движения, которые вполне подходят под определение «русофилы» — это и правые, и левые, евроскептики…
Конечно, нужно помнить и о странах Третьего мира, о той же Латинской Америке, например, где Россия воспринимается как естественный союзник с точки зрения сопротивления североамериканскому доминированию. И, кстати, латиноамериканское русофильство в определенной степени связано и с большим вкладом в развитие этих государств наших русских соотечественников – представителей первых волн эмиграции.
— Насколько есть вероятность того, что это достаточно хаотичное движение сможет объединиться, сплотиться и что-то сделать реальное?
— Здесь есть три аспекта, которые мы должны понимать. Во-первых, любое эффективное движение основывается путем самоорганизации, развития горизонтальных связей. И те, кто сегодня стоит за этой инициативой, в том числе государственные структуры, должны четко понимать, что нужно не бояться развития горизонтальных связей, общественной инициативы, поскольку только это может быть эффективно. Бюрократы сами ничего не сделают. Живое дело вырастает только на живой гражданской почве.
Во-вторых, без ресурсов это реализовать абсолютно невозможно. И если государство российское каким-то образом хочет поддерживать такое движение, то мы должны понимать, что существующая система грантовой поддержки и всякой другой здесь вообще не будет работать.
Нужно полностью пересматривать существующие схемы, заново выстраивать новые механизмы и бесспорно здесь должны заработать механизмы связи через российские гражданские структуры. То есть, чтобы партнером выступало не непосредственно российское государство, а гражданские структуры, которые будут разговаривать с аналогичными зарубежными организациями на своем языке, — более мобильном, более современном, более технологичном.
И только таким образом проект может реализоваться!
И третье — самое главное: нужно, чтобы российское государство и люди, которые занимаются нашей гуманитарной политикой, сами стали русофилами. Потому что использовать термин как некий виртуальный инструментарий — это одно и совсем другое — когда ты понимаешь, что за этим стоит целый ряд смыслов; когда ты понимаешь свои цели; когда ты движим не показушными сиюминутными интересами — скажем, выступить красиво перед журналистами, а настоящей любовью к Отчизне и полным осознанием того, что ты отстаиваешь собственные ценности; когда все твои интересы находятся в своей собственной стране; когда ты понимаешь настоящее значение того, что произошло в Крыму, например.
Мы ведь не случайно эти вещи обсуждаем именно здесь, в Крыму: для многих русских людей, для огромного разделенного народа Крым — это реализация русской мечты. И вот это нам нужно защитить и использовать тот огромный потенциал, который у нас есть.
— Владимир Путин сейчас начал реализовывать свою новую кадровую политику. Губернаторами стало множество молодых людей. Правительство мало поменялось — но всерьез изменились их приоритеты. Как считаете, смогут наши чиновники стать такими русофилами, о которых вы говорите? Вы увидели признаки тому?
— Некий оптимизм внушает то, что мы видим нацеленность на эффективность, потому что зачастую наш государственный бюрократический механизм страдает нехваткой этой самой эффективности. У меня пока нет ответа на ваш вопрос. На мой взгляд, Россия как огромная машина очень долго разворачивается. Уверен в одном: в том, что эффективность без целеполагания невозможна.
Я думаю, что мы сейчас находимся на этапе выстраивания технологического инструментария, у нас есть цель — сохранение России, ее приумножение. Когда к этой цели добавится четкое осознание (пока мы лишь на словах говорим, но это должно быть сутью государственной политики) того, что самое главное — это русские люди, где бы они ни находились, что самое главное — это человеческий капитал, тогда нас никто не остановит.
