Сложно судить, знают ли в мире о существовании Керченского историко-культурного заповедника. Но смело можно представить, что о нем точно знают те, кто интересуется античной историей. Тем не менее, о городе слышат, во всяком случае, благодаря многочисленным отдыхающим, это стало достоверным фактом. Рекомендации у города хорошие — и не только благодаря теплой погоде, чистому воздуху, горячему песку и двум морям. Оказываясь здесь, понятно, не все спешат узнать, что в Керчи можно увидеть помимо пейзажа, потому что приезжие вряд ли знают историю Керчи. Но то, что это древний город, они на интуитивном уровне, несомненно, понимают. А коль городу двадцать шесть веков, то никак нельзя без музея, отражающего его древнюю историю.
И Керчь не разочаровывает: это на самом деле самый древний город Украины, жизнь здесь продолжается на протяжении двадцати шести веков! По счастью, Керчь оправдывает ожидания: здесь существует один из старейших музеев Украины, который открытием выставочных экспозиций и чисто по-человечески, с чествованием лучших работников, отметил свое 185-летие.
И еще одно обстоятельство делает музей Керчи примечательным местом: у истоков его создания стояли не просто любители истории, каковым можно считать того же Павла Алексеевича Дебрюкса, а корифеи археологии, которых точнее будет назвать основоположниками античной археологии в России.
Так совпало, что к основанию Керченского музея причастны люди, которых почитают во всем археологическом мире отцами-основателями этой науки. Для Керчи крайне важно, что они не просто занимались наукой, но и проявили инициативу в создании музея древностей. Речь, конечно, в первую очередь о Керчь-Еникальском градоначальнике и известном археологе Иване Александровиче Стемпковском. Но не только о нем, потому что с такой же просьбой обращался и коммерсант Рафаил Августинович Скасси — очень любопытный человек, иностранец, как и Дебрюкс, не имевший профессионального образования и отношения к тем древностям, что он видел вокруг себя, но, тем не менее, понимавший научную значимость и культурную ценность того, что его окружало.
Реально отреагировали на записку Стемпковского, которая была подана на имя генерал-губернатора Новороссийского края и полномочного наместника Бессарабии Михаила Семеновича Воронцова. В свою очередь князь Воронцов обратился с ходатайством к императору. И Александр I, как бы сейчас сказали, проявил поистине царскую мудрость и дальновидность, высочайше повелев музею в Керчи быть. Надо отдать должное и Воронцову, действительно просвещенному человеку, понявшему значимость того, с чем обратился к нему Стемпковский.
Так из вариантов мест, где предлагалось создать музей, — Симферополя и Керчи — остановились на древнем городе. Это был более чем оправданный выбор:, уже в то время Керчь являла собой место, где эта древность на каждом шагу напоминала о себе. Если сейчас мы ее видим вынутой из земли, то тогда она еще была на поверхности: можно было «прочесть» расположение каких-то построек, направление улиц, сохранялись остатки крепостных стен в разных местах. Потом это все стало исчезать: к сожалению, должной охраны не было ни в какие времена, а от процветавшего варварства никакие просвещенность и образованность не спасали.
Керчь заслужила музей в далеком 1825 году, но, несмотря на то, что решение было документально оформлено, его открытия городу пришлось ждать без малого год, до 14 июня 1826-го. Открывал Керченский музей директор Одесского музея Иван Федорович Бларамберг, совмещавший руководство двумя этими учреждениями. Назывался он вполне справедливо музеем древностей, потому что, собственно говоря, и открывался ради того, чтобы эти древности искать, сохранять и экспонировать.
Самим Богом было предрешено иметь на развалинах нескольких античных городов, прежде всего Пантикапея, свой музей. Но получился парадокс: по всему выходило, что первым директором Керченского музея древностей по праву надо было делать Поля Дебрюкса, потому что на основе переданной им коллекции музей и создавался. Этот французский эмигрант оказался в Керчи в 1811 году, был невысокого ранга чиновником, служил в таможне, состоял смотрителем соляных озер. Увлечение археологией стало смыслом его жизни, именно он первым обратил внимание на то, что лежало под ногами, и соответствующим образом отнесся к этому.
Объяснение тому, почему такой человек не был назначен директором музея, самое современное: он не входил в число чиновников, находившихся при Воронцове, был достаточно провинциален, имел чин совершенно невысокий и на такую должность претендовать не мог. Хотя очевидная несправедливость каждому видна: несколько лет музей оставался в доме Дебрюкса, где можно было все осмотреть. Бларамберг оставался номинальным директором Керченского музея древностей до начала 30-х годов позапрошлого века, пока его не сменил Антон Бальтазарович Ашик, тоже директорствовавший на два дома. Он был образован и, видимо, это сыграло свою роль при назначении, а также то, что его положение чиновника было выше, чем Дебрюкса, и на протяжении почти двадцати лет он возглавлял Керченский музей древностей.
Сам музей несколько лет спустя после открытия из дома Поля Дебрюкса переместили в несохранившийся до наших дней домик неподалеку от Шлагбаумской площади, на месте въезда в город, где была гауптвахта. Гауптвахта в те годы была городской заставой, при ней всегда находился вахтер, потому туда и переехала коллекция Дебрюкса. Там она находилась довольно долго, до 1841 года, пока не заняла постоянное место в специально построенном для нее архитектором Джорджем Торричелли здании. Построили его на несколько лет раньше, в 1835 году, но, поскольку верхний ярус лестницы не был завершен, ждали завершения работ. Здание музея находилось в историческом месте, на обращенной к морю площадке Митридата, на склоне горы. Оно было выполнено по российской моде того времени в античном стиле и являлось уменьшенной копией храма Гефеста в Афинах, что до сих пор украшает столицу Греции. Это здание простояло более ста лет, в 1939 году его закрыли в связи с плохим состоянием.
Сам музей с 1922 года находится в нынешнем своем здании. Это обычный, хотя и небезынтересный особняк, построенный в конце XIX века в месте, купленном Константином Мисакуди. Поначалу он принадлежал главе семейства, а после его смерти в 1908 году был передан одному из сыновей и наследников Петру. После окончания Гражданской войны этот особняк приглянулся местным властям, поскольку он был брошен эмигрировавшими еще в 1919 году хозяевами. Какое-то время здесь размещался городской отдел образования, а в 1922 году стараниями директорами музея Юлия Юльевича Марти здание передали для нужд музея.
Музей, уже в ту пору называвшийся историко-археологическим, несколько поменял свой профиль, в нем появились исторические коллекции, по истории революции в частности. Правда, в эпоху расцвета краеведения, с середины 20-х до середины 30-х годов, в Керчи действовал музей местного края, где были представлены экономика, природа, быт, история города, и эта часть экспозиции перешла туда, а потом вновь вернулась на прежнее место перед войной.
Историко-археологический музей продолжал заниматься историей различных эпох, прежде всего, конечно, античной и средневековой, а само здание реально стало тем полигоном, на котором зародился современный музей. Были созданы большие по площади экспозиции, раскрывающие достаточно продолжительный отрезок истории, начиная с древнейших времен. Это был уже иной музей, не тот, что многие десятилетия ютился на частных квартирах — так было после Крымской войны. Правда, был период времени, когда музей имел относительно большую площадь — между 1841 годом и началом оккупации 1855 года, но не самые лучшие условия, потому что здание было абсолютно не приспособлено для такого рода коллекций: оно не отапливалось, продувалось на Митридате всеми ветрами.
Возглавивший после революции музей Юлий Марти проводил раскопки, первым создал предтечу современных экспозиций. Он продолжал работать в Керченском музее до своей кончины в 1956 году, был самым маститым его специалистом. Война сломала его человеческую и профессиональную судьбу. Перед войной он передал руководство музеем своему приемнику, профессиональному археологу и своему зятю Александру Алексеевичу Шевелеву. Он был человеком очень активным и толковым работником и делал все, чтобы памятники сохранялись и пополнялись. Именно Шевелев добился перемещения Таманского саркофага в Керчь, в Мелек-Чесменский курган, заботясь о его сохранности. Однако в годы войны Керчь он не оставил и продолжал возглавлять музей в период оккупации. Он покинул город вместе с немцами, вполне отдавая себе отчет в том, что сотрудничество с оккупантами ему не простят.
«Вид Керчи со стороны Нового Карантина»
Общеизвестно, что Керченский музей в сложный период войны потерял большую часть своих фондов, включая золотую коллекцию и нумизматику, замечательную коллекцию расписных ваз и стеклянных изделий. Вернулась в Керчь только часть коллекции из других музеев, в частности, из Ивановского, где хранились вещи боспорского происхождения. Одесский музей передал Керченскому музею оружие, поделился частью фондов Армавир. Та коллекция, что была частично эвакуирована в начале войны в Армавир, как полагают, погибла. Кроме золота, туда отправили девятнадцать ящиков, все они якобы погибли при бомбежке. Но очевидно, что при самой страшной бомбежке что-то могло уцелеть. Одно абсолютно ясно: утрачены не только сами вещи, но и пути их перемещения. Не исключено, какие-то предметы попали в частные коллекции.
Остальное, что сохранялось в Керчи, в том числе и нумизматика, по приказу оккупационных властей в конце лета 1943 года предусмотрительно, как только стало ясно, что фронт может переместиться в Крым, было вывезено в Германию. Значительная часть коллекции, хранившейся в Австрии, оказалась в американской зоне оккупации, и пока советские власти до нее добрались, она была утрачена. Очевидно, если не вся, то часть коллекции могла попасть в частные руки. Не исключено, что нумизматическая часть керченских музейных фондов путешествовала по Германии, переходя из рук в руки. Вероятно, что отдельные монеты из прибывших к Керчь в прошлом году из Германии, могли быть частью пропавшей коллекции.
Частично возвращенные из Германии музейные коллекции по объему не могли сравниться с утраченными. Послевоенное пополнение шло в основном за счет плановых и охранных раскопок, но экспедиции, работавшие здесь, не всегда делились находками с Керченским музеем. Институт археологии оставлял в Керчи свои находки, Эрмитаж продолжал комплектоваться за счет древних городищ Мирмекия и Нимфея. Понятно, лучшие их находок попадали в музей изобразительных искусств имени Пушкина, поэтому керченские коллекции пополнялись крайне медленно, и в полной мере восполнить утраченное в годы прошедшей войны не удавалось.
Реальный поток находок пошел после 1991 года, когда все они стали сохраняться здесь, и любая экспедиция — музея имени Пушкина или Эрмитажа — обязана сдавать после окончания сезона свои находки в Керченский музей, что неукоснительно соблюдается. Это позволило керченским музейщикам сформировать заново свою золотую коллекцию, которую в период лихолетья девяностых им пришлось буквально спасать в одном из банков города, потому что музей находился в ужасном положении и не мог обеспечить надлежащих условий хранения. Оружие в те же годы прятали на Генуэзском молу, что, однако не спасло коллекцию от разграбления сами же военнослужащими.
Так сложилось исторически, что музеи всегда привлекали внимание умной публики, щедрых дарителей и образованных меценатов. Керченскому музею повезло и в этом. В годы, когда основная масса была озабочена тем, где и как больше урвать, в городе объявился человек, не на словах считающий Керчь своей родиной, — доктор физико-математических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук Вячеслав Дмитриевич Письменный. Созданный при его участии и существующий на его личные сбережения фонд «Деметра» помог создать не один экспозиционный объект, самым значительным из которых, конечно же, стала Золотая кладовая, благодаря чему Керченский музей получил возможность не только хранить, но и экспонировать свою коллекцию. Это было замечательно, потому что к 2005 году в музее имелась замечательная коллекция, пополнившаяся в том числе в 90-е годы, а в значительной мере — в конце 2000-х годов находками археолога Александра Ермолина из акрополя Джург-Аба, усилившими эффект от посещения Золотой кладовой.
Как утверждают сотрудники Керченского историко-культурного заповедника, сегодня музей выходит на новый, более масштабный виток своего творческого и культурного развития. Ожидается, что увенчаются успехом переговоры с дирекцией Эрмитажа и музея изобразительных искусств имени Пушкина об экспонировании в Керчи боспорских коллекций. Посетители музея получат возможность попробовать себя в гончарном промысле и приобрести работы профессиональных мастеров, изготовленные по античным образцам. Скорее всего, удастся, наконец, решить вопрос об опеке над древними городищами, расположенными в Ленинском сельском районе, и создать в Керчи археологические парки. И построить, чего все ждут с нетерпением, новый корпус музея. Будем считать все эти планы ближайшей реальностью, осуществление которых станет лучшим памятником тем людям, которым сто восемьдесят пять лет назад пришла в голову блестящая мысль создать в Керчи музей древности и оставить свою мечту потомкам в наследство вместе с бесценными античными древностями.
