Наши «демократические» и либерастические историки, и минуты не нюхавшие солдатской службы, верещат о бездарности сталинских полководцев — и гениальности гитлеровских, о критическом отношении, почти саботаже немецкого высшего командного состава вермахта фюреру.
Они непременно напишут, как я уже отмечал, что Отечественная (в их интерпретации — Вторая мировая) война была выиграна только за счет того, что просто заваливали немцев трупами советских солдат и офицеров, горами подбитых и сгоревших танков и грудами сбитых немецкими ассами советских самолетов. А все эти военные машины вели, конечно, недоучки.
Так и напишут… а западные историки на голубом глазу вообще безапелляционно заявят, что СССР войну никогда бы не выиграл, если бы не участие англосаксов и не их помощь.
Рассмотрим самое тяжёлое время наших поражений и их некоторые причины, памятуя пословицу: у победы много отцов, поражение всегда сирота.
Начнём с самого неочевидного, казалось бы. Мало кто знает, что Германия уже к концу ХIХ века стала первой страной в мире со всеобщей грамотностью населения. В данном случае приписываемые Бисмарку слова о том, что войну с Францией в 1871 году выиграл обыкновенный прусский школьный учитель, а не пушки Круппа, были абсолютной истиной — это была война, выигранная более передовой экономикой, а значит, и более грамотным населением.
[В действительности это написал прусский профессор Оскар Пешель по случаю победы Пруссии в войне с Австрией в 1866 году, что «когда пруссаки побили австрийцев, это была победа прусского школьного учителя над австрийским школьным учителем».]
Сегодня большинство людей уже не знает и не помнит, что к 30-м годам в Германии было всеобщее среднее образование, а с приходом нацистов к власти ещё и социально ориентированное: ведь Гитлер заявлял, что строит социалистическое государство для «истинно немецкого населения», что придавало дополнительную мотивацию солдатам.
Надо помнить, что дело было не только и не столько в техническом и организационном превосходстве военной машины Германии над армиями европейских государств. Важную роль играл и морально-психологический фактор. Сочетание старых военных традиций Германии с новой идеологией расового превосходства породили портрет нового немецкого героя-завоевателя. Быть солдатом в Германии стало по-настоящему престижно и, я бы вежливо сказал, экономически выгодно[1]. Молодежь сама мечтала о том, чтобы взять поскорее в руки оружие и отправиться громить врагов фюрера и Германии. Многие люди, которые сложат через несколько лет свои головы в боях на Курской дуге или под Сталинградом, верили, что борются с врагами человечества — коммунистами и заговорщиками-евреями. Иные жаждали реванша для своей страны, да и сами хотели занять место под солнцем.
Особенно накал патриотической истерии был велик в немецком обществе накануне июня 1941 года. По воспоминаниям одного из солдат, добровольцы в призывные пункты шли толпами, настолько желанной и востребованной была профессия военного. Солдаты, вернувшиеся из ранних кампаний вермахта, были окружены всеобщим почетом и уважением, девушки оказывали им внимание, а рестораны и кинотеатры бесплатно оказывали услуги особо отличившимся в деле бойцам.
И всё это — на фоне вездесущих новостей агитационных фильмов, где суровые арийские парни гоняют французов с англичанами вплоть до Ла-Манша и проводят потом пафосные парады в очередной завоеванной ими стране. Остатки сомнений добивала беспощадная и непрерывная муштра, в которой личность подавлялась окончательно и становилось пригодной для исполнения практически любого приказа своего руководителя.
Гитлер покорил почти всю Западную Европу за 141 день. При этом соотношение потерь Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии и Франции, с одной стороны, и Германии — с другой составило 1:17 в пользу нацистов. Но на Западе не говорят «о бездарности» своих генералов. А больше любят поучать нас, хотя соотношение военных потерь СССР и гитлеровской коалиции составило 1:1,3.
Великобритания потеряла убитыми 370 тысяч военнослужащих, США — 400 тысяч. Наибольшие потери у нас — 11,3 миллиона солдат и офицеров, павших на фронте и замученных в плену, а также более 15 миллионов гражданских лиц, погибших на оккупированных территориях. Потери гитлеровской коалиции составляют 8,6 миллиона военнослужащих. То есть в 1,3 раза меньше, чем у нас.
Когда в 1941 году на нас накатилась эта армада, надо помнить, что высказывание немецкого профессора не утратило справедливости и много лет спустя, особенно в условиях оснащения армий новейшей на тот момент боевой техникой и тактикой «блицкрига», и «закон Пешеля» ещё никто не отменял: более грамотные солдаты воюют лучше неграмотных.
СССР оставался крестьянской страной. Сельское население вдвое превосходило городское (114 млн. и 56 млн. соответственно, цифры округлены), две трети населения (67,1%) жило в сельской местности. Великой Отечественной войне предстояло стать последней «крестьянской войной» в истории России.
Во-вторых, уровень образования населения был весьма невысок. На январь 1939 года почти пятая часть населения страны (18,8%) была неграмотна. Правда, уровень неграмотности у населения в возрасте 9-49 лет был ниже — 10,9%. Критерии грамотности, которыми руководствовались переписчики, были своеобразными: грамотным признавался человек, умеющий читать по слогам и написать свою фамилию на родном или русском языке.
На 1000 человек приходилось 6,4 человека с высшим образованием и 77,8 со средним (причем в графу «среднее образование» включались и те, у кого было неполное среднее — 7 классов). Уровень образования бойцов и командиров Красной армии накануне войны был в среднем выше, чем в стране.
В армию призывали молодых людей, выросших уже в эпоху всеобуча. К тому же в 1939 году были отменены отсрочки от службы в армии для студентов. Но всё же в 1940 году только 10% призванных на действительную воинскую службу могли похвастаться полным средним или высшим образованием, а 65% призывников имели неполное среднее образование (от 6 классов и выше).
Четверть всех красноармейцев не окончила и шести классов. Очевидно, что образовательный уровень военнослужащих РККА существенно уступал уровню образования потенциального противника (вермахта). Когда же в годы Великой Отечественной войны стали призывать мужчин старших возрастов (всего в годы войны было мобилизовано 29,5 миллионов человек), образовательный уровень бойцов Красной армии стал ещё ниже.
В СССР, согласно переписи населения 1937 года, проживало почти 30 миллионов (!) неграмотных граждан возрастом старше 15 лет. В 1939 году только 7,7% населения СССР имели образование 7 классов и больше, а высшее образование имели только 0,64%. У мужчин возраста 16 — 59 лет эти показатели были заметно выше — соответственно 15% и 1,7%, но все равно были недопустимо низкими.
Особенно отрицательно эти факторы повлияли на строительство РККА. Посмотрим на темпы роста численности ВС СССР:
- 1 января 1930 г. 700 тысяч.
- 1 января 1935 г. 930 тысяч.
- 1 января 1937 г. 1 миллион 687 тысяч.
- 1 января 1939 г. 1 миллион 943 тысяч.
- 1 сентября 1939 г. (начало Второй мировой войны) 2485 тысяч.
- 1 января 1940 г. 2 миллиона 100 тысяч.
- 1 января 1941 г. 4 миллиона 207 тысяч.
Глядя на эти цифры, начинаешь понимать, что последняя (или не последняя?) волна с Запада была не только немецкой (как, кстати, и нападение на Россию Наполеона). Я просто приведу численность войск союзников Германии.
И это при наличии боеготовых, слаженных и отмобилизованных частей вермахта!
При этом надо учитывать, что войска не готовились к активной обороне, чтобы немцы не обвинили СССР в провокациях. О том, что немцы хотят напасть на Советский Союз, знали в армиях и штабах. В первую очередь, на действиях наших войск сказалась внезапность и точность первого удара — немецкая авиация в первый же день войны уничтожила более 1200 боевых самолетов и фактически обеспечила себе господство в воздухе.
Большой проблемой стал вывод из строя аэродромов, складов и узлов коммуникации. Отсутствие нормальной полевой связи приводило к тому, что приказы пытались передавать по обычным телефонам, однако немецкая авиация и диверсанты уничтожали телеграфные столбы, и подразделения получали приказы с опозданием, либо, вообще не получив никаких указаний, действовали на свой страх и риск[2].
Немецкое командование добилось своей цели: управление войсками РККА на какое-то время было нарушено.
«Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений, – вспоминал Жуков. — Ошибкой Генштаба оказалось большое скопление на аэродромах самолетов, при этом маскировка и прикрытие средствами ПВО были слабые. Если передовые части армейской авиации базировались слишком близко к границе – 10-30 км., то части фронтовой и авиации располагались слишком далеко – от 500 до 900 км».
Генеральный штаб считал, что в условиях надвигающейся войны материально-технические средства необходимо подтянуть ближе к войскам. 340 из 887 стационарных складов и баз РККА находились в приграничных округах, в том числе более 30 млн. снарядов и мин. Только в районе Брестской крепости хранилось 34 вагона боеприпасов. Кроме этого большая часть артиллерии корпусов и дивизий находилась не в прифронтовой зоне, а в учебных лагерях.
Судя по воспоминаниям генерала Бориса Фомина, бывшего в 1941 году начальником оперативного отдела штаба 12-й Армии Белорусского особого военного округа, передислокация войск началась после начала бомбардировок и артподготовки немецких войск. Удары немцев застали большинство подразделений на марше для обороны госграницы. Из-за отсутствия нормальной связи к частям отправлялись офицеры, которые пытались доставить секретные пакеты на автомобилях и самолетах. К сожалению, зачастую эти директивы так и не попадали к адресатам.
Вот как описывает один из таких случаев генерал-майор Фомин. «26.06 нужно было передать боевой приказ армиям об отходе на новые рубежи. Для доставки шифрованного приказа мною в каждую армию было отправлено по одному самолету У-2 с приказанием сесть около КП (командного пункта) и вручить приказ. По одному самолету СБ в каждую армию с приказанием сбросить у КП парашютиста с шифрованным приказом для вручения, и по одной бронемашине, с офицерами для вручения этого же шифрованного приказа. Результат: все У-2 сбиты. Все бронемашины сожжены; и только на КП 10-й армии были сброшены два парашютиста с приказами».
Понятно, что этот случай был явно не единичным. Тем не менее, в скором времени штабы были готовы к управлению войсками и, оправившись от первого внезапного удара, взяли на себя руководство боевыми действиями.
Теперь вкратце о главной силе II Мировой войны — танках, почему наши более многочисленные танковые корпуса потерпели столь сокрушительное поражение в 1941 году. Ответ прост: они действовали разрозненно…
Главнейшей составляющей успеха танка в бою является взаимодействие танков на поле боя. Из-за отсутствия радиосвязи между отдельными машинами общая эффективность применения танковых сил упадёт катастрофически, так как ни наблюдающий со стороны командир, ни товарищ с соседнего танка не могут предупредить об изменении боевой обстановки, боевой задачи в бою или координации действий танков.
Советские машины либо имели приемники (передатчик был лишь на командирском танке, он отличался от других танков наличием передающей антенны на башне), чем сразу выделялся для артиллерии противника и его уничтожали в первую очередь, либо не имели радиосвязи вовсе.
Поэтому обычно в бою каждый танк вел бой сам по себе или действовал по морскому принципу «делай, как я», повторяя маневр танка командира, а после гибели танка командира подразделение становилось просто толпой танков.
Положение улучшилось только в 1943 году, когда на 100% танков стали устанавливать радиостанции и внутренние переговорные устройства. Таким образом, отсутствие полноценной связи между советскими машинами в итоге также приводило к росту собственных потерь и уменьшению эффективности применения танков.
В отличие от РККА к началу войны все немецкие танки были радиофицированы. И большинство из них имело приемо-передатчики, т.е. двустороннюю связь. Сегодня мы практически не имеем представления, насколько хорошо была оснащена средствами связи немецкая армия, вторгшаяся в СССР в июне 1941 года. Немцы раньше всех пришли к выводу, что танковые подразделения должны непрерывно управляться, для этого у них от танкового батальона и выше были машины управления – командирские танки.
У командирских танков могло не быть пушек, только пулеметы, но зато на каждом из них было не по одной, а по три(!!) радиостанции — для связи с другими танками, для связи с авиацией и для дальней связи со штабами. Кроме того, в каждом экипаже немецкого командирского танка был не один, а два радиста.
Если до 1939 года штабы всех танковых батальонов, полков или танковых бригад имели по одному командирскому танку, то исходя из опыта польской и французской кампаний, их число увеличили.
В 1941 году по штату в батальоне был 71 танк, из них 2 командирских, 20 легких, 35 средних и 14 T-IV.
В двухбатальонном танковом полку по штату насчитывалось 150 танков, из них 6 командирских, 45 легких, 71 средний и 28 T-IV.
В 3-батальонном танковом полку – 221 танк, из них 8 командирских, 65 легких, 106 средних и 42 T-IV.
макет из дерева, видны три антенны, одна из них прикрыта башней,
на расстоянии почти не отличается от линейного танка
По штату в танковой дивизии вермахта были: 561 легковой автомобиль, 1402 грузовика и специальных автомобиля, 1289 мотоциклов (из них 711 с колясками). Реально в танковых дивизиях было до 2300 автомобилей, 1570 мотоциклов. Немецкие танковые дивизии могли действовать по принципу «все свое ношу с собой», самостоятельно действуя в глубине обороны противника. Автотранспорт дивизии позволял перемещать за танками пехотинцев, боеприпасы артиллерии, топливо, запчасти.
Не возвращаясь к роли Люфтваффе и их взаимодействии с танками в «Блицкриге», о чём было написано в первой части статьи, я хотел бы упомянуть о великолепной немецкой оптике, которая тоже сыграла свою роль, и весьма немаловажную, в начальном, самом страшном периоде наших поражений.
Инновации в оптическом приборостроении, применяемые в немецкой армии, стали причиной тяжелых потерь Красной Армии. В частности, советские командирские блиндажи, пулеметные гнезда, узлы связи, артиллерийские орудия, доты и т. д. — всё это быстро и эффективно уничтожалось немецкой артиллерией по наводке уникальных на тот момент постов визуального наблюдения, по радио позволяющим корректировать огонь на расстоянии в 7−10 км.
Таким образом, оптика и точная артиллерия — а не только танки и самолеты — были самым опасным оружием Вермахта для нашей пехоты в 1941 году. Казалось, ничего нельзя было противопоставить смертоносным фашистским снарядам, несмотря на мужество бойцов Красной Армии: немецкие пушки сметали линию обороны, и пехотинцы вермахта легко шли вперёд.
Однако нашлась светлая командирская голова, которая сломала понятную и удобную для немцев картину войны. Этот безымянный командир приказал рыть окопы на обратном скате холмов вне видимости наблюдательных постов фашистов.
Казалось бы, это было только на руку солдатам вермахта — ведь они получили возможность без потерь преодолеть подъем, но с другой — им пришлось вступить в бой без поддержки артиллерии. Вскоре тактика обратных скатов получила в РККА широкое распространение. «Если летом и осенью 1941 г. немцам в ходе преследования удавалось окружать и уничтожать русские войска, которые не имели боевого опыта и тактически были слабо подготовлены, то бои в начале зимы 1941 г. показали, что русские уже овладели методами ведения обороны», — констатировал немецкий военный историк Э. Миддельдорф, кстати, сам артиллерист и участник этой войны.
Почему я акцентирую роль артиллерии против пехоты, казалось бы, что у немцев, так и у нас главными были танки самолёты, но, увы, дьявол таится в мелочах…
В середине марта 1940 года на 4,2 млн. человек личного состава вермахта приходилось 420 тысяч машин. Каждый десятый человек был водителем автомобиля. К моменту нападения на СССР в вермахте было полмиллиона автомашин и полугусеничных тягачей. В 1941 году в Германии было произведено 333 тыс. автомашин, в оккупированных странах 268 тыс., сателлиты Третьего рейха произвели еще 75 тыс. автомашин[3].
В первой половине 1941 года частями вермахта было израсходовано более 2300 тысячи тонн горючего, которое обычно подвозилось на трехтонных бензовозах. Как правило, колонна бензовозов формировалась из трех малых колонн, грузоподъемность каждой равнялась 30 тонн. Первые признаки нарушения снабжения стали проявляться в том, что интендантские службы стали использовать лошадей при доставке грузов: так как машины увязали в непролазной дорожной грязи или в снегу. Скорость доставки продовольствия и оружия на лошадях, конечно же, отличалась от той, что была раньше на машинах, которые могли оперативно доставлять запасы горючего из тыла. Вот об этом мы и поговорим.
Только в головах либеральных историков и таких же, как они, кинематографистов, вермахт был полностью моторизован — в действительности на 30 июня 1939 года вермахт имел 170 488 лошадей. До нападения на Польшу 1 сентября было мобилизовано еще 393 000 лошадей. И это было только начало, к 1940 г. в вооруженных силах Германии находилась 771 тысяча лошадей и мулов. Войну с СССР гитлеровская Германия начала, имея в своих рядах их уже около миллиона, поскольку 80% дивизий вермахта – это пехотные дивизии, имевшие в основном только гужевой транспорт.
В артиллерийском полку пехотной дивизии по штату было 2696 человек и 2249 лошадей. На всю дивизию было положено иметь более 6 тысяч лошадей. В вермахте образца 1941 года было более 1 млн. лошадей, почти 90% которых было в пехотных дивизиях.
Лошадь стала «главной движущей силой немецких войск». Видимо, поэтому к 1943 г. количество «единиц тягловой силы» в войсках достигло 1380 тысяч.
Так что моторизованный, в отличие от РККА, германский вермахт — это очередной миф, созданный кинематографистами: полностью моторизованной была не самая большая часть вермахта, пехота в основном шла пешком, а грузы тянули лошади.
В вермахте на вооружении находились специально разработанные стандартные конно-гужевые повозки военного образца. Первый тип представлял собой пароконный «экипаж» массой 650 кг, покрытый «низкопрофильным тентом» с грузоподъемностью 750 кг – при одном обозном. Другой представлял тяжелую обозную повозку, которую тянули уже четыре лошади, ибо она сама была достаточно тяжелой – массой 1024 кг; на ней перевозили грузы до 1720 кг, оба типа повозок были обиты железными листами и имели обрезиненные колеса.
К концу войны в «супермоторизированном» вермахте дежурили около 2,75 миллиона «конюхов», из которых «во время войны погибло около 60-63%», пишет историк Вильгельм Зигер в своем исследовании «Немецкая армейская ветеринарная система Второй Мировой войны «.
Было подсчитано, что одна лошадь приходилась на семь солдат армии кайзера, в нацистской же Германии Гитлера отношение увеличилось до четырех к одному. Имеются сведения, что немцы за период 1939 – 1945 гг. использовали в армии более трех миллионов лошадей: они составляли 90% тягловой силы, причем во всех пехотных дивизиях артиллерия имела конную тягу.
Для сравнения, к началу войны численность лошадей в РККА составляла 526,4 тысячи. Но уже к 1 сентября 1941 года в армии было 1 млн. 324 тысячи этих четвероногих копытных. В дальнейшем число лошадей, обслуживающих войну, только увеличивалось – максимальное их единовременное количество в нашей армии превышало 1,9 млн.
Получается, что при более или менее одинаковых возможностях передвижения и логистики снабжения вермахт и РККА были примерно одинаковыми, но у Советского Союза был один козырь, который аналитики Германии не учли или сочли не особо важным, ведь они планировали разгром Красной Армии в кратчайшее время. Но опыт Гражданской войны позволил советскому военному руководству опрокинуть эти расчеты.
Если боевые действия в1918–1920 гг. мало что дали с тактической и военно-научной точки зрения, то с точки зрения стратегии они оказались бесценными. Гражданская война показала, что в условиях хаоса, разрухи и совершенно деградировавшей транспортной системы в стране работала промышленность и существовала пятимиллионная армия, удерживавшая фронт колоссальной протяженности.
В Красную Армию призывали военнообязанных контролируемых большевиками областей, наспех обучали, вооружали и вполне успешно бросали в бой против офицерских частей Белой армии. Это дало толчок для создания советской военной школой теории «перманентной мобилизации». Согласно этой теории, формирование новых дивизий не заканчивается по завершении развертывания кадровой армии, а является непрерывным процессом. Одни дивизии окружаются, уничтожаются, просто несут потери, а другие тем временем формируются, обучаются и едут на замену первых.
Напрямую в довоенные планы Красной Армии теория «перманентной мобилизации» не закладывалась. Напротив, её хотели избежать, и в февральском 1941 г. мобилизационном плане вообще не предусматривалось формирования новых соединений после начала боевых действий. Однако после осознания проигрыша Приграничного сражения в СССР вспомнили о стратегии Гражданской и запустили конвейер создания новых дивизий и армий.
По приказу Ставки ВГК от 29 июня 1941 г. началось формирование 15 стрелковых дивизий за счет пограничников, по постановлению Государственного комитета обороны от 8 июля 1941 г. — еще 56 стрелковых, 10 кавалерийских и 25 дивизий народного ополчения. Вместо 4887 тыс. человек по мобилизационному плану февраля 1941 г. были призваны военнообязанные 14 возрастов, общая численность которых составила около 10 млн. человек. Тем самым уже в первые пять недель войны были перекрыты те расчеты, на которых разработчики «Барбароссы» базировали прогнозы о сроках и возможностях проведения скоротечной кампании против СССР. Расчеты, которые не предусматривали формирования второлинейных дивизий в вермахте.
До декабря 1941 года СССР сумел либо создать заново, либо почти полностью переформировать-доукомплектовать более восьми сотен дивизий и отдельных бригад! Немцы же до этого времени сколько-нибудь значительных подкреплений не получили совсем, более того — фронт растянулся, а дивизии сильно ослабли. Конец предсказуем: вместо короткой кампании нацистов ждала мучительная война, в которой они, как и белогвардейцы когда-то, были уже обречены.
Конечно, свежеиспеченные соединения РККА были далеки от идеала. Им не хватало артиллерии, пулеметов, средств связи. Командиры не успевали узнать своих подчиненных, часть из которых до этого вообще не служила в армии, боеспособность птенцов «перманентной мобилизации» оставляла желать лучшего. Но возможности выбирать в тех условиях не было: или биться в составе организованной вооруженной силы, связанной единым планом и плохо или хорошо снабжающейся с заводов оружием и транспортом — или через несколько месяцев противостоять вооруженным пулеметами и минометами оккупантам-карателям с охотничьими ружьями в руках, на что рассчитывали создатели плана «Барбаросса».
Что ждало бы наш народ в случае поражения или капитуляции лучше всего говорят цифры грабежа только продовольствия в процессе войны… С оккупированной территории СССР немецкой армией было вывезено, забито 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 7 миллионов лошадей, 20 миллионов свиней, 27 миллионов овец и коз.
Немцы не учли менталитет и историю русских: они всерьёз верили, что после первых поражений Красная Армия разбежится, и «русский колосс на глиняных ногах» рухнет (не могу не сказать, что и в Советском Союзе всерьёз верили в «пролетарский интернационализм», была уверенность, что немецкий рабочий или воткнёт штык в землю или повернёт оружие против своих угнетателей-капиталистов) и вермахт, дойдя до линии Архангельск – Астрахань, продиктует побеждённым свои условия.
Либеральные и заграничные историки и политики всерьёз утверждают, что советского солдата принудили воевать — тогда почему «не желавшая воевать» армия не развернула танки, пушки, самолёты против заградотрядов? И сколько человек надо было держать в этих самых заградотрядах, чтобы заставить воевать многомиллионную махину?
Не скажет либераст и того, что заградотряды (как, кстати, и штрафники) в ту войну были практически во всех воюющих армиях и выполняли схожую функцию – останавливали и пресекали панику, но никак не «заставляли воевать». Невозможно погнать в бой танковый корпус ни пулемётами НКВД, ни пулемётами СС. К тому же сами заградотряды формировались из тех же строевых частей, а не присылались откуда-то из ведомства Берии.
А вот на фронте дивизии НКВД воевали, и воевали хорошо. Главного наши оппоненты так и не поняли (или понимать не желают), что советский солдат, почти упавший от чудовищной силы удара, смог встать и, едва отойдя от него, вначале не очень уверенно, потом всё сильнее стал давать сдачу и, наконец, добил захватчика, дойдя до его логова.На Восточном фронте вермахт понёс решающие потери во Второй мировой войне. 70% от всех уничтоженных в ходе войны немецких самолётов, 75% потерянных танков и 74% потерь артиллерии Германии пришлись на войну с СССР. Более сложно всегда оценить количество людских потерь.
Однако список соединений вермахта показывает, что всего за годы Второй мировой войны было полностью разгромлено на поле боя и вычеркнуто из этого списка 130 немецких сухопутных дивизий. Из них 104, то есть 80%, потерпели поражение именно от советских войск.
Источники:
— https://ok.ru/stalnyesh/topic/66089729723353
— http://svpressa.ru/war/article/24586/
— https://my-cccp.ru/mif-o-genialnosti-gitlerovskih-polkovodtsev-i-bezdarnosti-stalinskih/
— https://topwar.ru/2189-trofejnye-tanki-na-sluzhbe-krasnoj-armii.html
— http://otvaga2004.ru/kaleydoskop/kaleydoskop-track/loshadi-i-traktory-v-vermaxte/
— https://military.wikireading.ru/16267
— http://ww2history.ru/2683-nemeckie-tanki-vremen-vtorojj-mirovojjvojj-ny..html
— http://www.e-reading.club/chapter.php/24392/10/Isaev_-Desyat%27_mifov_Vtoroii_mirovoii.html
— http://interpolit.ru/blog/amerikanskie_mify_o_pobede_vo_vtoroj_mirovoj_vojne/2014-01-07-49
— http://svpressa.ru/war21/article/185425/?rpop=1
— https://warspot.ru/12297-studebeker-avtomobil-pobedy
[1] *- Денежное довольствие в Вермахте (офицеры, естественно получали больше).
Солдаты в месяц (довольствие различно из-за различия должностей):
— Рядовой (Schütze) — 118,29 RM/106,86 RM/89,46 RM (рейхсмарок).
— Ефрейтор (Gefreiter) — 136,84 RM/126,09 RM/116,80 RM
— Унтер-офицер (Unteroffizier)/ Штабной ефрейтор (Stabsgefreiter)- 1- 91,01 RM/176,53 RM/149,44 RM
— Фельдфебель (Feldwebel) — 239,10 RM/223,70 RM/182,13 RM
— Старший фельдфебель (Oberfeldwebel) — 243,76 RM/228,70 RM/186,80 RM
Учитывая, что немецкого солдата кормили и одевали, учтём, что средний оклад квалифицированного рабочего в месяц тогда составлял:
-1936 год: 199 RM; 1939 год: 231 RM.
В военное время — выплачивалось дополнение к окладу (в месяц):
— Унтер-офицер (Unteroffizier) — 42,00 RM
— Фельдфебель (Feldwebel) — 54,00 RM
Военнослужащим рядовых званий дополнение к окладу было в размере 1RM в день.
[2] Будем честными перед самим собой, в победном 1944 году «небоевые потери» советской авиации (списание по износу, аварии, катастрофы и «пропадание без вести вне фронтовой обстановки») составили свыше 67% для бомбардировщиков, почти 53% для штурмовиков и около 68% для истребителей. За первые четыре месяца 1945 года из поступивших в ВВС Красной армии, ПВО и морскую авиацию 15 тысяч боевых самолетов было потеряно на фронте и в тылу 11 тыс. машин, из них только 4100 (37%) — в боевых условиях. «Небоевые потери» были особенно велики среди истребителей (69% от всех потерь самолетов этого класса). Всего же за годы войны свыше 43 тыс. самолетов приходится на боевые потери; а 45 тыс. боевых машин погибло в результате аварий и других чрезвычайных происшествий. Причина всего этого одна, более низкий уровень образования, чем этого требовала современная на тот момент техника и не надо это сваливать на конструкторов и изготовителей на предприятиях.
Мы выиграли войну не только потому, что «наше дело правое»: мало ли правых проигрывали свои войны? У СССР наряду со слабостями были и серьезные преимущества: мотивированные идеей защиты Родины люди, природные ресурсы, колоссальная территория, мощная, словно возродившаяся из пекла поражений и эвакуации на Восток военная промышленность, союз с наиболее развитыми промышленными державами. Это и позволило опровергнуть «закон Пешеля». Но очень высокой ценой.
Чтобы читатель понял суть проблем наших ВС, особенно на начальный период ВОв, я просто приведу любопытную выдержку из документов для руководства: выдержки из докладной записки Особого Отдела НКВД при штабе 1-й Ударной армии от 14 февраля 1942г, которую капитан госбезопасности Брезгин отправил наркому НКВД. Всю ее привести здесь не представляется возможным из-за того, что она довольно объемна.
«Общие потери танков с 1/XII 41 по 20/I 42г. составляют 77 машин, из них подбито в боях 33 машины, утоплено на переправах и в болотах 4 машины, вышло из строя по техническим неисправностям 42 машины…Основными недочетами в использовании танков явились:
1.Отсутствие ремонтных средств для ремонта танков, вышедших из строя по техническим неисправностям и подбитых в бою. Так, например: до 16/01 42г. в армии не было ни одной ремонтной бригады для восстановления танков и полностью отсутствовали запасные части.
2.Отсутствие эвакуационных средств для эвакуации подбитых и аварийных танков, в результате чего:
а) застрявшие в болотах танки до сегодняшнего дня не вытащены по причине отсутствия тракторов большой мощности, когда как танки абсолютно исправны и могли бы участвовать в боях;
б) 33 машины, подбитые артогнем противника и 42 машины вышедшие из стоя по техническим неисправностям, брошены экипажами в разных местах в районе действий армии неэвакуированными…»
«.При вступлении в бой армия имела 1695 машин, что составляло 50 процентов штатной потребности….
…эксплуатация его была поставлена плохо, технический контроль отсутствовал, учета машин не было. С 27 ноября по 20 января 1942 года вышло из строя 230 автомашин, из них: утеряно и брошено — 70 машин, вышло из строя по техническим причинам -91 машина, уничтожено противником — 69 машин…..»
«…На участке действий 1-й Ударной армии в период боев у противника отбито и захвачено большое количество танков, бронемашин и автомашин различных марок, В ТОМ ЧИСЛЕ МАШИНЫ, БРОШЕННЫЕ НАШИМИ ЧАСТЯМИ В НОЯБРЕ ВО ВРЕМЯ ОТСТУПЛЕНИЯ И ОТРЕМОНТИРОВАННЫЕ НЕМЦАМИ.
Ремонт и восстановление материальной части машин, захваченных у противника как трофеи, отделом АБТ армии организован не был.
Из общего числа 363 танков, захваченных у противника, ни одного танка не отремонтировано, а из 1882 автомашин пущено в ход и используется только 59…..»
Гудериан в своих мемуарах пишет, что до 94 процентов подбитых танков их ремонтные службы вводили вновь в строй в течение двух недель, правда, это происходило при наступлении Вермахта, с 43 года все подбитые немецкие танки становились трофеями РККА. Опыт истории показывает, что русские очень быстро учатся. Всему. Доказательством тому служит тот факт, что из тех, кто в предыдущие эпохи русских учил плохому, спросить уже некого, а хорошее, даже от врага, мы всегда кладём в свою копилку.
Уже в конце 1941 года в целях более организованного сбора и ремонта трофейной техники Автобронетанковым управлением Красной Армии был создан отдел эвакуации и сбора трофейной техники и издан приказ «Об ускорении работ по эвакуации с поля боя трофейной и отечественной автобронетанковой матчасти». В дальнейшем в связи с увеличением наступательных операций отдел совершенствовался и укрупнялся. В 1943 году при ГКО был создан Трофейный комитет во главе с Маршалом Советского Союза К. Ворошиловым.
И уже с весны 1942 года немецкая трофейная техника получила достаточно широкое использование в частях Красной Армии, к тому времени были захвачены сотни фашистских машин, танков и самоходных установок. Подлежащие ремонту машину отправлялись в тыл на заводы Москвы. Например, только 5-ой армией Западного фронта с декабря 1941года по апрель 1942 года было захвачено и отправлено в тыл: 411 единиц техники (танков средних — 13, лёгких — 12, бронеавтомобилей — 3, тягачей — 24, бронетранспортёров — 2, САУ — 2, грузовых автомобилей — 196, легковых автомобилей — 116, мотоциклов — 43. Кроме того, за этот же период времени части РККА собрали на СПАМах (сборных пунктах аварийных машин) 741 единицу техники (танков средних — 33, лёгких — 26, бронеавтомобилей — 3, тягачей — 17, бронетранспортёров — 2, САУ — 6, автомобилей грузовых — 462, автомобилей легковых — 140, мотоциклов — 52), а ещё 38 танков ( PzKpfw I — 2, PzKpfw II — 8, PzKpfw III — 19, PzKpfw IV — 1, Pz.Kpfw.38(t) — 1, арттанков StuG III — 7). В течение апреля-мая 1942 года большая часть этой трофейной немецкой техники была вывезена в тыл для ремонта и изучения боевых характеристик. По данным Академии военных наук, за годы ВОВ трофейный комитет вывез с фронта: 24 612 танков и САУ.
[3] с 22 июня 1941 по 31 декабря 1945 года Советский Союз получил из Америки 360 980 грузовых автомашин, поставки которых распределялись по годам следующим образом:
По данным того же источника, по ленд-лизу был отправлен 371 431 грузовик, из которых 354 608 единиц было ввезено в СССР, 6 153 единицы переданы советским организациям в Иране и 10 670 единиц — потеряно в пути. Первая партия машин поступила из Англии вместе с арктическими конвоями в декабре 1941 года, а с января 1942 года тем же путём начали прибывать автомобили из США. Но основной поток ленд-лизовских автомашин шёл через Иран. Через него за годы войны в СССР попала 181 тысяча единиц автотранспорта. Плюсом данного маршрута было то, что двигавшиеся своим ходом из иранских портов грузовики попутно доставляли в Советский Союз до 30 тысяч тонн грузов ежемесячно.
Согласно отчёту ГАВТУ КА, всего за время Великой Отечественной войны на укомплектование частей РККА поступило 444,7 тысячи новых машин. Их поступление в армию, снизившееся в 1942 году, начиная с 1943 года непрерывно возрастало, главным образом за счёт импорта, и достигло в 1944 году уровня 162 тысячи машин — или в среднем 13,5 тысяч единиц в месяц. Советская промышленность дала армии 36,6% от общего прихода автомобилей, или 162,6 тысячи машин, из них грузовых и тягачей — 156,2 тысячи единиц. Доля импорта составила 63,4%, или 282,1 тысячи автомобилей, из них грузовых и тягачей — 246,2 тысячи машин. Правда, в этом же источнике упоминаются и другие данные:
Общая поставка автомобилей для Красной Армии за годы войны составила 463 000 шт., из них 150 400 отечественных (32,5%) и 312 600 импортных (67,5%)».
