Русские в XXI веке стали «новыми евреями»: вполне достаточно быть просто русским, чтобы быть бездоказательно обвинённым в любых грехах или в фантастических зверствах, дабы любое «ответное» насилие в адрес «ужасных» русских выглядело оправданным.
Одно могу сказать, что началось это не вчера и не сегодня, поскольку в любом конфликте с русскими наши «злейшие друзi» прибегали к очернению нас как нации. Не знаю, что там о нас рисовали в своих рукописях средневековые европейские писцы, но с появлением печатных книг русофобство европейцев стало массовым.
В 1561 году в Нюрнберге свет увидела гравюра, на которой изображены вооруженные луками солдаты, расстреливающие женщин и детей. Гравюра сопровождалась припиской, которая не оставляла сомнений в том, кто вершит злодеяние:
«Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные, истинные новые известия, какие зверства совершают московиты[1] с пленными христианами из Лифляндии, мужчинами и женщинами, девственницами и детьми».
Картинка была издана в период войны между Ливонской конфедерацией и Русским царством (Ливонская война 1558—1583 гг.).
Ливонский орден терпел от русских войск одно поражение за другим, пока на его сторону не встали сначала королевство Польское и Великое княжество Литовское (с 1569 года — Речь Посполитая), а затем королевства Швеция и Дания. Кроме усиления военной мощи, противники прибегли к ещё одному средству – пропаганде. Русских, которых они называли только «московитами», изображали «дикими азиатами», несущими угрозу «цивилизованной Европе».
Польский король Стефан Баторий держал при своем войске походную типографию, которая не жалела самых чёрных красок, чтобы очернить действия первого русского царя Иоанна Грозного и его войска. Целью дезинформационной кампании, развернутой тогдашней (далеко не последней) коалицией против Москвы было сформировать представление о русских как о чудовищно жестоких, агрессивных варварах, рабски покорных своим тиранам и творящих в Ливонии неслыханные для европейцев злодеяния.
Первоначальные успехи русской армии в пропагандистских листовках объяснялись прирожденной склонностью русских к насилию, а их военное превосходство – тем, что Иоанн Грозный брал в заложники семьи своих воевод, заставляя последних тем самым сражаться, не щадя ни себя, ни своих воинов.
В период Ливонской войны впервые упоминается суровый климат России, который мешает полноценно вести с русскими войну. Рейнгольд Гейденштейн — доверенный секретарь польского короля Стефана Батория оправдывая неудачную осаду Пскова его армией, писал (Записки о Московской войне (1578—1582)):
«Морозы были так сильны, что лишь только кто-нибудь выходил из палатки, как отмораживал… нос, уши, лицо, и затем умирал».
Мне просто интересно, как надо было топить палатку, чтобы температура в ней так отличалась от уличной. Кто хоть раз в жизни ходил в туристический поход зимой, меня поймёт! Записки явно предназначались для особо бестолковых.
Вывод делался однозначный: победить врага, которому на помощь приходит сама природа, почти невозможно.
Делалось всё для того, чтобы вымазать грязью имя первого русского царя, а вместе с этим измазать этим и весь его народ, и всё государство. Самое интересное, что само прозвище Иоанна IV – Грозный, что означало в XIII-XVI веках положительное значение, в качестве доказательства сошлюсь на мнение историка Д.С. Лихачёва, утверждавшего, что в приложении к царям прозвание «Грозный» не имело отрицательного оттенка.
Оно связано не с идеей тирании, а с идеей величия: «Достоин царю грозну быти», — говорится в «Валаамской беседе» и эти слова нельзя толковать как призыв править круто и безжалостно, речь идет о порядке в государстве, об обязанности монарха «исправляти и здержати» города и веси, «уставити» для них определенные правила.
Другой историк, Г.Н. Моисеева, писала, что «гроза» — не террор и не произвол. «Царска смиренная гроза» «царская всегодная гроза» — это метод постоянной целенаправленной политики, предохраняющей государство от людского «самовольства», как следствия царской «простоты». «Гроза» при проведении государственной политики должна сочетаться не с «гневом», а с «милосердием» и справедливостью в отношении населения «подобает и царем из миру с пощадою собирати всякие доходы и дела делати милосердно, а не гневно, ни по наносу».
Само по себе слово «Грозный» по отношению к человеку говорит не о его жестокости и бессердечности, а о его положении и важной миссии, которую он выполняет как посланник Бога, следовательно, имеет больше положительное, нежели отрицательное значение. Могу сказать только одно, я не знаю ни одного крупного бунта или восстания во время его правления, да и в памяти народа он не остался тираном или самодуром.
Конечно, он не был ангелом, Иоанн Грозный – плоть от плоти той суровой эпохи и иным он просто не мог быть.
Тем не менее, современные историки считают, что за 54 года правления Иоанн Грозный казнил от 3 до 4 тысяч человек, а вот английский Генрих VIII (1509-1547), примерно в это же время – 72 тыс. человек (около 2,5% всего населения страны) «за бродяжничество и попрошайничество», а королева Елизавета I (1568-1603) – 89 тысяч.
Но Ужасным (именно так переводится с английского выражение The Terrible) на Западе называют именно Ивана IV, блудливо изменив на противоположный смысл русского эпитета «Грозный», который отражает идею величия, справедливости и порядка в стране, а не тирании и кровавого самодурства, а Елизавету I – Доброй королевой Бесс.
С Генрихом VIII они застенчиво стараются нашего Грозного не уподоблять, ведь этого короля-многожёнца английские школьники запоминают по формуле «развелся – казнил – умерла (от родов) – развелся – казнил – пережила». Ведь с некоторыми жёнами он разводился весьма оригинально – казнил их. Куда уж нашему Грозному, ведь ему и голову не приходило подобное!
Как современники, так и историки признают Генриха VIII тираном, считают, что Генрих VIII был деспотом, Генрих VIII в Англии казнил своих канцлеров одного за другим. Жертвами Генриха VIII стали несколько его министров: в 1530–1540 годы арестовали Томаса Уолси, Томаса Кромвеля и Томаса Мора. Правда, Уолси «повезло» — он умер вскоре после заключения под стражу и ускользнул от казни, чем очень огорчил Генриха. Кромвель и Мор взошли на эшафот.
Не могу не добавить, что в английском есть синонимы русского понятия «грозный» и их историки вполне могли употребить именно эти слова вместо Terrible – ужасный, страшный, жуткий, ужасающий, внушающий ужас.
You’re making a terrible mistake. — Ты делаешь ужасную ошибку.
To die in terrible agonies. — умереть в страшных мучениях.
Вот слова, которые они вполне могли бы писать, если бы желали не оболгать Иоанна IV:
— Formidable – грозный, чудовищный, внушительный, огромный, громадный.
In spite of his formidable appearance he had a certain charm of manner.
Несмотря на грозную внешность, он был не лишен обаяния.
— Fearsome – грозный, страшный, зловещий, жуткий.
And let me tell you, folks, the red man is a fearsome enemy.
И, скажу вам, народ, краснокожий — грозный враг.
Но западные историки употребляют только слово Terrible.
Впрочем, и последующие наши правители не особенно в фаворе у зарубежных мастеров шелкопёрства и фальсификаций, а уж о русском народе я даже упоминать не хочу: нет того негатива, который бы на него не вылили.
Чтобы не растекаться мыслью по древу, сразу перейду из века XVI в век XIX. Наполеон после поражения в России не мог не лягнуть победителей.
Для французского полководца любая война была сродни шахматной партии, которую можно выиграть, только четко зная правила игры и предугадывая действия противника на несколько ходов вперед. Русская армия с самого начала вторжения Наполеона стала действовать вопреки правилам ведения войны, что вводило императора в замешательство.
Большой неожиданностью для Великой армии стала тактика «выжженной земли», применяемая русскими войсками при отступлении. Вопреки всем канонам военного искусства, русские полководцы упорно избегали генерального сражения и продолжали отступать, уничтожая на своем пути населенные пункты, где неприятель мог найти и кров, и пищу.
Коварством французские генералы называли тактику быстрых набегов казачьей кавалерии и партизанских отрядов, что приводило отступающую Великую армию в ужас. Особенно досаждали французам казаки, которые своими действиями, по словам одного из французских военачальников, «парализовали стратегический и тактический гений Наполеона».
Сам Бонапарт отказывался признавать свое поражение в России. Погубил Великую армию, по его словам, «Генерал Мороз», который стал полной неожиданностью для французов, не привыкших к такой резкой перемене климата. Кроме того, он пытался всех убедить, что «бездарные московиты» попросту «закидали трупами» французов. Впрочем, то же самое мы слышим от его последышей и сегодня.
Ещё до нападения на СССР лидеры нацистской Германии начали формировать образ советского государства как ненадежного и коварного соседа. Широко известно, что вошедший в 22 июня 1941 года в 5:15 утра (мы помним, что бомбардировки Севастополя начались в 3:15 по московскому времени) в кабинет Молотова германский посол Шуленбург имел на руках отпечатанный меморандум об объявлении войны со списком многочисленных претензий к советскому руководству.
Гитлер обвинял Советский Союз в том, что он, вопреки соглашениям с Германией, вел на немецкой земле и смежных территориях подрывную деятельность, заключавшуюся в коммунистической и антигерманской пропаганде, шпионаже, подготовке актов саботажа и диверсий. Германская сторона утверждала, что в результате действий советских агентов было якобы взорвано 16 немецких надводных кораблей (названия которых канули в Лету).
Чем большим провалом оборачивались наступательные действия Германии, тем усердней трудилась геббельсовская пропаганда. Из её арсенала вытаскивались проверенные временем штампы о «нечестности» русских, которые дорабатывались уже в духе нацистской идеологии, оказывается Сталин обманул фюрера, показав мнимую слабость РККА и тем спровоцировал войну.
Гитлер во время одной из застольных бесед[2] (в РФ признано экстремистской литературой) заявил:
«Вся война с Финляндией в 1940 году – равно как и вступление русских в Польшу с устаревшими танками и вооружением и одетыми не по форме солдатами – это не что иное, как грандиозная кампания по дезинформации, поскольку Россия в свое время располагала вооружениями, которые делали ее наряду с Германией и Японией мировой державой».
Начальник Генштаба сухопутных войск Германии, генерал-полковник Франц Гальдер в своем дневнике записал, что недопонимание потенциала русских во многом связано с режимом жесточайшей секретности в Красной Армии и всей советской оборонке.
«Сложившаяся обстановка все более очевидно свидетельствует о том, что мы недооценили русского колосса, который последовательно готовился к войне с той очевидной и беспощадной решительностью, которая так характерна для тоталитарных государств».
Меня прямо-таки умилили слова о «тоталитарном государстве русских» с его стороны — нацистская Германия, оказывается, была страной демократии. Не подозревал до чтения его «Дневников»!
Уже в первую зиму 1941-42 годов возрождается миф о «Генерале Морозе», от которого коченеют нежные руки вояк вермахта, замерзает оружейная смазка, растут небоевые потери. Дальше приходит черед весенней распутицы, которая мешает двигаться не только гужевому транспорту, но и затрудняет продвижение бронетехники.
В конце войны немцы, несшие огромные потери, нашли новую причину своим поражениям. Оказывается, Германия несопоставима с Советским Союзом по людским резервам.
«На место одной разбитой дивизии Красной Армии русские выставят еще две таких!», – негодуют в генштабе вермахта.
Притом, что уже в первые месяцы войны его руководитель Франц Гальдер[3] вынужден был признать, что с таким ожесточённым сопротивлением вермахту ещё не приходилось иметь дела:
«Русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами добровольно сдаются в плен – в первую очередь там, где в войсках большой процент монгольских народностей».
Генерал отмечает, что при захвате артиллерийских батарей и танков в плен сдаются очень немногие:
«Часть русских сражается, пока их всех не убьют, а другие бегут, сбрасывая с себя военную форму и пытаясь выйти из окружения под видом крестьян».
Немецкого полководца поражало и количество советских подразделений, которые упорно шли в бой:
«Мы недооценили русского колосса… лишившись дюжины дивизий, русские просто выставляют еще дюжину».
Он пишет в своих дневниках, что ещё бо́льший процент красноармейцев рвётся из окружения с оружием в руках, мелкими и крупными группами.
«Поэтому наши наступающие пехотные дивизии вынуждены всё время выделять немалую часть сил для прикрытия и от этих групп, орудующих у них в тылу, и для их ликвидации».
С провалом блицкрига оказалось подорванным и доверие фюрера к Гальдеру. В сентябре 1942 года он был смещён с поста.
Я не буду останавливаться на периоде 1945-1991 годов, когда предательство верхушки правящей партии привело СССР к распаду, в результате которого русские стали самым разделённым народом в мире. Это не помешало коллективному Западу, руководимому вашингтонским обкомом, добиваться его дальнейшего распада на ещё более мелкие составляющие. Они даже не скрывают своей конечной цели:
Нас, как я уже указывал в начале статьи, практически объявили вне закона, сделали изгоями, подлежащими утилизации. Выход сегодня для русских как народа — вести борьбу за выживание, и там, где наша армия в ход событий не может вмешиваться по политическим причинам, мы должны брать пример с Израиля, который на протяжении десятилетий эффективно преследовал и уничтожал нацистских преступников по всему миру.
Раз уж мы стали «новыми евреями», нам следует перенимать опыт евреев старых — однако с учётом их ошибок, не идти на компромиссы, а полностью выжигать калёным железом враждебные организации и их активистов, как внутри страны, так и за её границами. Восстановить не только СМЕРШ, но и аналог организации Судоплатова. Как говорят французы: A la guerre comme a la guerre — на войне как на войне, на войне. По-военному: война — так война.
Фото из открытых источников
[1] «В русском языке термин «Московия» появился лишь в середине XVIII века как привнесённый и никогда не пользовался популярностью. В Европе новая активная раскрутка термина «Московия» началась в середине XIX века и была вызвана политическим противостоянием и соперничеством великих держав, в первую очередь Франции и России. Во Франции, используя так называемый «польский вопрос», активно начали пропагандировать труды поляка Франциска Духинского. В них этот этнограф утверждал, что «московиты» не европейцы, а азиаты-туранцы, в отличие от поляков и «русинов» (украинцев и белорусов), которые вместе с другими европейскими народами являлись «арийцами». («Московия, Киевская Русь и пропаганда. Путеводитель по историческим терминам», АИФ 19.02.2016 г.)
[2] Застольные разговоры Гитлера, Генри Пикер, Смоленск: “Русич”, 1993. Признано экстремистской литературой в РФ.
[3] Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939-1942 гг. Гальдер Ф. — М.: Воениздат, 1968-1971.
