ВАДИМ КОЛЕСНИЧЕНКО — О ТОМ, ПОЧЕМУ РУССКИЙ ЯЗЫК НА УКРАИНЕ ВСЕ ЕЩЕ В ПАСЫНКАХ ХОДИТ
Если сказать честно, крымчане на Партию регионов обижены — обижены за то, что не выполняется блок гуманитарных обещаний, щедро раздаваемых на протяжении нескольких лет. Когда при власти были оранжевые силы, это объясняло многое. Но вот уже и президент всея Украины «наш», и вертикаль власти выстроена, и даже в парламенте по некоторым голосованиям цифра подбирается чуть ли не к единогласию — а русский язык по-прежнему чувствует себя в стране ущемленным. Точнее, не так: язык чувствовать не может, а вот его носители ощущают себя людьми второго сорта. Государство явно нарушает права человека — а, скажем, чувствительные к этой позиции европейцы не просто не защищают нарушение демократических норм, но, если это касается Украины, с удовольствием потакают их нарушению.<br />
Почему?
Со всеми этими вопросами мы разбираемся с народным депутатом Украины Вадимом Колесниченко— мы встретили его на [url=http://old.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=6196]заседании расширенного оргкомитета[/url] по подготовке к международному фестивалю «Великое русское слово».
— Вадим, Партия регионов, условно говоря, назначила вас ответственным за русский язык. Так?
— Нет, Партия регионов не назначала…
— Да, ощущение такое, что на вас просто спихнули эту тему…
— (смеется)»То, чем я занимаюсь, — это самоинициативная работа, работа в связи с тем, что я представляю Севастополь.
— Ой, на самом деле, то, что вы сейчас сказали, еще хуже, нежели мой вариант, потому что только подтверждает тезис о том, что Партия регионов всерьез не занимается идеологией. Но не это тема нашего интервью…
— Ну почему же, мы можем и по этому поводу поговорить. Я думаю, что ПР, оценивая ситуацию на этом пространстве, видит, что один из ее депутатов на этом поприще работает и нет смысла ему мешать. И при этом я же всю работу, что предпринимаю, излагаю в виде документов, конкретных решений и своих выступлений на заседании фракции: я ведь заместитель председателя фракции Партии регионов. С другой стороны, я общественный деятель, председатель Всеукраинского координационного совета организации российских соотечественников. Очень удобно: отстаивая ту или иную позицию, я отстаиваю позицию не Колесниченко, а русскокультурных организаций. Для меня это серьезное подспорье, чтобы этот вопрос двигать внутри партии.
— Скажите, а компаньоны у вас в партии есть — те, кто с вами плечом к плечу бьется за русский язык?
— Ну вот, Черноморов, крымчанин, мы активно с ним сотрудничаем. Богуслаев — это правая рука… Нет, я у него правая рука, это такая величина… Тихонов — когда он был в парламенте, он был нашим единомышленником, мы с ним всегда четко и понятно работали. Олег Царев из Днепропетровска… Да, вообще-то, и Боярчук, когда был в парламенте, мы тоже с ним эти вопросы поднимали, потому что порой при решении того или иного вопроса технологически плохо, когда ты один. Когда один-два-три-четыре человека сзади подают голос, гораздо легче решать вопросы документарного плана. Мы очень хорошо взаимодействуем с Дмитрием Табачником. Не могу сказать, что мы все, как один, занимаемся гуманитарными вопросами, потому что в Партии регионов по большей части люди из бизнеса, которые больше разбираются в экономике, промышленности…
— Люди, не имеющие доступа к интернету и не читающие, скажем, ежедневных газет, видят, что Партия регионов, к сожалению, все гуманитарные вопросы, которые обещала, с места не сдвигает — ну, за исключением разве что вот фестиваля «Великое русское слово», на заседании оргкомитета которого мы сейчас находимся. Но это, согласитесь, капля в море. Самое главное, мы все ждем, как решится основной вопрос — чтобы русский язык чувствовал себя на Украине не пасынком, а имел равные права с украинским.
— Вот сегодня мы будем рассматривать вопрос о решении Венецианской комиссии. В том числе осмотримся, что у нас происходит в дальнейшей перспективе. А в целом я могу уверенно сказать: я не считаю, что Партия регионов что-то отбрасывает или чем-то не занимается.
— Но мы же не видим результатов! Партии некогда? Или она не хочется вплотную заниматься? Или ее члены не придают этому вопросу значение?
— Сегодня позиция президента Украины, который заявляет, и это объективно, что он президент всей Украины, что для него важно сохранить целостность государства и дать экономическую стабильность…
— …и поэтому он ставит заместителем главы своей администрации Марину Ставнийчук, известную своими более чем критическими высказываниями в адрес бело-голубых, приглашает журналиста с «канала самых чесных новын» на должность своего пресс-секретаря…
— Это отдельная сторона! Ведь присутствие в правительстве, например, того же Дмитрия Табачника — это ведь личная позиция Виктора Януковича. И исключительно его позиция, потому что именно он назначает на этот пост. Несмотря на то, что сегодня отдельные люди даже из самых верхних эшелонов власти выступают против Табачника, сделать они ничего не могут, потому что министра поддерживает сам президент. Это, скажем так, фигура умолчания — думаю, всем сегодня понятно, что делает министр образования и что он является ключевым ледоколом в этой части исполнительной власти.
Если мы определились с «первым ледоколом», «вторым ледоколом» будем считать меня в системе парламента. Если я более-менее нормально, профессионально занимаюсь этим вопросом, какой смысл меня, скажем, дублировать? Ведь направлений в парламентской работе действительно очень много. Президент никогда мне не отказывал за последние семь месяцев, я трижды с ним индивидуально встречался по вопросам гуманитарной политики и по тем или иным проблемам, которые возникают в гуманитарном плане.
— И почему же до сих пор не принят обещанный законопроект по русскому языку — или опять отложили, как морковку, к новым выборам?
— Мы его не откладывали. В тысячный раз напомню: есть процедура. Меня мои оппоненты в русскокультурной среде пытаются обвинить: мол, Колесниченко такой наглец, что считает русский языком национального меньшинства. Но ведь я юрист! И если у нас по Конституции, даже если это несправедливо, русский отнесен к языкам меньшинства, я не могу говорить по-другому. Это же не митинг, где я могу заявить, что он не является языком национального меньшинства. Я должен работать в рамках закона. Это первое.
Второе. Мы, когда говорим о придании русскому языку определенного статуса, должны понимать, что уже сделано. Вопрос государственного статуса — это вопрос изменения Конституции, третий раздел. Он может меняться только на референдуме. Для референдума нужен указ президента и 300 голосов в парламенте. Это третье.
— А 300 голосов так и не находятся? На другие вопросы есть и больше…
— Вы ж поймите, это же не закон поменять — а Конституцию, на это нужен референдум! А на референдум, кстати, нужно, как минимум 1,7 миллиарда гривен. Вопрос: кто сегодня разрешит, когда нам не из чего наскрести на пенсию, объявить, что мы такие деньги тратим на проведение референдума по чисто гуманитарным вопросам?!
— Хорошо, но зачем перед выборами говорили, что вот сейчас поднимем статус русского языка?!
— О государственном статусе речи не было! Я вам официально заявляю, что от имени партии я лично как депутат ни разу не заявлял, что перед выборами обеспечим русскому статус государственного языка. Мы говорили, как минимум, о «достойном» статусе.
Итак, четвертая проблема, которую мы имеем с изменением Конституции, — у нас до сих пор нет закона о референдуме! Закон о референдуме от 1991 года применить невозможно: он морально, физически и технически устарел.
— А как же Украина проводила референдум по инициативе Кучмы?..
— После этого произошли существенные изменения в Конституции. Например, сегодня в законе о референдуме указано, что его организует и проводит президиум Верховной Рады Украины. Но такого органа уже давно нет! К тому же, этот законопроект из-за того, что он затрагивает права человека, должен пройти через мониторинговый комитет Совета Европы.
И, наконец, самое главное. Ну хорошо, мы выходим на референдум. На примере закона о языках мы увидели, что его почти никто не читал, но посмотрите, какая массовая кампания борьбы против этого закона было организована в СМИ! Скажите, а в противовес что-то было?
— За это скажите спасибо Партии регионов, которая не уделяет должного внимания вопросу идеологии и развитию информационного пространства. Вы проигрываете — на кого жаловаться? Вы же отдали всю идеологическую сферу оранжевому лагерю!
— Сегодня медийное пространство заполнено не представителями Партии регионов.
— Лучше сказать — захвачено…
— А как же общечеловеческие ценности — свобода слова и свобода печати? Как нам заставить ту или иную газету публиковать то, что нам интересно?
— Нужно не заставлять чужие СМИ высказывать вашу точку зрения — а создавать свои и делать их такими, чтобы им верили ваши избиратели.
— Это долгий разговор. Вернемся к нашей теме. Так вот, если мы проводим, скажем, сегодня референдум — и основная масса населения говорит: да нам как бы и не запрещают говорить на русском языке, зачем напрягаться, идти голосовать? И большинство русскоязычного населения к урнам не придет — мол, и так все понятно. А активная часть населения, которая выступает против всего русского, против Российской Федерации, хуторяне в шароварах и вышиванках, поднимут жителей западной части страны: мол, нас грабят, насилуют, уничтожают, у нас ничего не будет, последнее — украинский язык отнимают! Вот вся философия этих хуторян.
В итоге мы получаем 51 процент голосов против русского языка и 49 — за. Страна расколота пополам. Я уж не говорю, что противостояние обострено сегодня, но если такой факт зафиксирует референдум — что мы будем делать дальше? Ни перспектив, ни шансов…
Вот я привел вам все негативы. На сегодня есть глобальная задача, которая решается с большим трудом: людям, которые владеют и пользуются двумя-тремя языками, в том числе русским как родным, нужно разъяснять, вести пропагандистскую работу. Если мы говорим о европейском выборе, то мы к ситуации внутри страны должны подходить не выборочно. Не может так быть: дайте нам безвизовые поездки — а права человека с нас не спрашивайте. Либо комплексно выполняйте права человека — либо выборочно.
Чтобы не было этих конфликтов и противостояния, нужна очень методичная и плодотворная работа, в том числе и на фестивале «Великое русское слово». В частной беседе с оппонентами, когда их загоняешь в угол, они признаются: дескать, действительно, то, что происходит с русскими, это не правильно, но есть партийные установки, от которых я не могу отступить, поэтому поддержать не смогу, извини. И это я говорю еще про адекватных собеседников, с которыми хоть какой-то диалог можно вести! А ведь есть и отмороженные, простите за такое слово.
Почему я говорю, что нужна просветительская работа? И не только для тех, кто живет на востоке страны, но и для тех, кто сегодня категорически не воспринимает русский язык. Ведь дело-то не в языке, а в праве человека на язык (если, конечно, мы строим демократическое общество, в котором «мои права заканчиваются там, где начинаются твои», и наоборот). Существует опыт Канады, где 40 лет не давали ходу французскому языку и тем самым поставили страну на грань раскола; только тогда там все успокоились, когда подняли статус французского и дали еще и преференции в знак примирения за предыдущие гонения. Но нам-то зачем до этого доводить? У нас нет такого запаса прочности, какой был у Канады. Зачем нам из поколения в поколение создавать образ врага? Вот почему к референдуму я считаю необходимым выйти на понимание, на новый уровень толерантности и сознания. И для этого нужна разъяснительная работа — мы не Россию защищаем, а себя и свое собственное государство.
— Здесь явно просится тема о решении Венецианской комиссии. Ее выводы, насколько я понимаю, — это же просто рекомендация, они ни на что, по идее, не влияют. Почему же оранжевые политики так им обрадовались?
— Тут не все так просто. По сложившейся практике, мнение комиссии распространяется на законы, которые пишутся с целью адаптации нашего законодательства к системе законов в странах Совета Европы. А вот оценка чисто внутреннего законопроекта с точки зрения адаптации к Европе — честно говоря, абсурдна. Например, судейская система, борьба с коррупцией, некоторые экономические правила — да, это должно быть адаптировано. А о какой адаптации в языковом вопросе идет речь?!
И самое главное, что меня возмущает в решении Венецианской комиссии (которая сделала вывод, что «защита русского языка может быть сомнительной с правовой точки зрения и повысить неоправданное напряжение в украинском обществе» — ред.). Во-первых, мы имеем периодический доклад комитета министров СЕ — официального руководящего органа Совета Европы, который утвердил доклад комитета экспертов Совета Европы, написанный на основе мониторинга и массовой, сплошной проверке по Украине, где дана оценка языковой ситуации в стране. Этот доклад построен на базе доклада правозащитного движения «Русскоязычная Украина» народного депутата ВР Украины В.Р.Колесниченко. И в периодическом докладе комитета министров сказано, что доклад общественных организаций, альтернативный государственному, более соответствовал действительности.
Так вот, в 2008 году, при Ющенко, он не был опубликован, его опубликовали только летом прошлого года, когда поменялась власть. Мы должны летом этого года второй раз отчитываться о своих международных обязательствах. С одной стороны, должны рассказывать, как мы выполняем хартию (региональных языков и языков национальных меньшинств — ред.), а с другой — как мы выполнили замечания, указанные в докладе комитета министров. Там на одной из ста страниц есть очень важное замечание: вызывает удивление, что русский язык, которым пользуется большая часть населения, имеет такой низкий статус — и вызывает сожаление, что до сих пор он не повышен в своем статусе. Это уже мнение не Колесниченко и даже не русскоязычных организаций — это мнение уважаемого официального органа Совета Европы!
И вот мы получаем проект доклада Венецианской комиссии, который написан тремя экспертами, побывавшими у нас месяц назад. За два дня они нашли один час 20 минут, чтобы встретиться с авторами законопроекта и со мной, зато все остальное время общались с нашими оппонентами.
— И названного вами тезиса о русском языке теперь там, конечно, нет.
— Там вообще нет ни одной ссылки на периодический доклад комитета министров!
— Зачем же мы тогда в Европу эту лезем, если нас там так дурят?!
— Давайте мы сначала об одном договорим..! Так вот, я как руководитель общественного объединения вместе с четырьмя другими общественными национальными организациями обратились персонально к каждому члену комиссии. Я и сам еще звонил: абсурдная вещь — вы в своих выводах полностью проигнорировали мнение комитета министров! А если мы не будем выполнять это решение, то мы можем попасть под мониторинг.
Абсурднейшая вещь: в преамбуле решения Венецианской комиссии пишут, что этот доклад не может ни при каких обстоятельствах считаться… прецедентом. То есть он создан специально для Украины! Вот, нам показали, что мы свиньи, и место наше — у корыта.
Мы им четко указали: смотрите, есть позиция Совета Европы по Венгрии, Хорватии, Словении — Венецианская комиссия там оценивала их законопроекты и рекомендовала, что, если национальное меньшинство составляет полтора — два процента, то их язык нужно по статусу подтянуть к государственному. А у нас более трети населения… (По данным последней переписи населения, русский язык назвали родным 14,273 млн. граждан Украины, или 29,6% населения страны. Более половины из них — русские. Кроме этнических русских, русский язык назвали родным 5 миллионов 545 тысяч украинцев, 172 тысячи белорусов, 86 тысяч евреев, 81 тысяча греков, 62 тысячи болгар, 46 тысяч молдаван, 43 тысячи татар, 43 тысячи армян, 22 тысячи поляков, 21 тысяча немцев, 15 тысяч крымских татар, а также представители других этносов. — ред.)
— А почему на просторах СНГ нет подобного органа, который бы диктовал свои рекомендации членам Совета Европы?
— Это наши евроустремления, еврообязательства… Как государственный деятель я не вправе менять вектор движения Украины.
— Вы не пробовали предлагать создать в СНГ подобные структуры?
— В СНГ Украина — всего лишь ассоциированный член.
Кстати, если бы мы активно в дверь СЕ не стучали, мы бы этого доклада вообще не получили. Мы поставили себя в очень двусмысленное состояние. Естественно, с помощью Координационного совета организаций российских соотечественников я буду пытаться в СЕ дискредитировать Венецианскую комиссию, потому что это реальный абсурд и демонстративная пощечина. Не надо забывать печальный опыт Югославии — там нам показали, что такое двойные стандарты по-европейски: «почему так? Да потому, что нам так надо!»…
Почему нам так важно поднять волну протеста — в периодическом докладе комитета министров четко указано: комитет министров принимает во внимание массовые решения областных и городских советов о необходимости повышения статуса русского языка. То есть мы все же смогли донести до Европы эту позицию, и она понятна.
— И все же: почему так и не принят законопроект по языкам на Украине?
— Сегодня фракция Партии регионов — 176 человек, коммунисты — 20 с копейками; то есть у нас не набирается 226 голосов. Фракция Литвина уходит налево, действия г-на Литвина для меня очень неприятны. Он ссылался на письмо верховного комиссара Кнута Воллебека (данный еврочиновник широко известен своим умением в упор не видеть ущемления прав русского населения — ред.): видите, мы имеем официальную позицию ОБСЕ! Я записал его мнение в 2009 году, оно у меня есть, вся фонограмма на моем сайте лежит. Там он говорит об одном, а в частном письме г-ну Литвину — совершенно о другом! Мы теперь обратились во все европейские институты, приложили два доклада, и выступаю уже не от своего имени, а от имени пяти различных национальных общественных организаций. В этих противоречиях я вижу либо ошибку, либо двойные стандарты, либо лицемерие, либо желание дестабилизировать политическую ситуацию на Украине.
По этому «венецианскому абсурду» нам нужно получить официально этот доклад, потому что пока мы имеем только стенографический отчет. Сделаем мониторинг, сопоставление и снова обратимся и в Совет Европы, и к европейскому парламенту — будем вести нашу правозащитную деятельность. И тут очень важны действия наших коллег по областным и городским советам, чтобы было понятно, что нам делать.
И Партия регионов здесь не является инструментом. Власть реагирует на давление: та сторона давит — власть реагирует; эта отмалчивается — ну молчите и дальше! Власть — это уже не политика, это люди, которые тушат пожары в условиях кризиса. Ах, вы не кричите с русским языком — значит, это тема не больная.
— И самый последний вопрос: что вы себе как правозащитнику поставили главной задачей на текущий год?
— Достаточно того, что мы с нашей организацией за последние три года сделали. Ведь Украина принимала на себя обязательство по каждому закону, по каждой международной декларации, каждому документу время от времени отчитываться. А это работа медленная и кропотливая. Государство что-то дает — мы даем альтернативное мнение. Вот, в ООН в прошлом году отравили отчет об исполнении Украиной Декларации прав ребенка, и сегодня мы уже имеем мнение Совета Европы о неисполнении международного законодательства по правам ребенка. То же самое и по социальной хартии, по комиссии по нетолерантности. Мы это все накапливаем и даем этому ход.
А сейчас сформируем большую рабочую группу, привлекаем все национально-культурные общества, общественные организации — до лета мы должны подготовить доклад комитету министров совета Европы об исполнении Украиной Европейской Хартии региональных языков. Я даже не буду сотрудничать с государственными органами, потому что считаю, что то, что сегодня происходит, неправильно.
Кстати, еще более абсурдная ситуация заключается в том, что нам, Украине, постоянно указывали, что все языковые вопросы якобы принимаются без участия национально-культурных обществ. Нынешняя власть прошлой осенью впервые собрала все национально-культурные общества, они поддержали этот законопроект о языках, обратились и к Януковичу, и в Совет Европы с просьбой о его скорейшем принятии — а нам Венецианская комиссия пишет: не учтено мнение национально-культурных обществ и их нужно чаще привлекать! Куда?! Пять лет про них действительно никто не вспоминал, а тут они собрались и однозначно сказали: мы хотим!
Более того, я вам скажу: последние годы мы всю свою деятельность строили так, чтобы с нами в одной связке работали пять-шесть таких организаций — русские, венгры, румыны, евреи, сейчас вот цыган подтянем. Так вот доходим до абсурда: занимаясь проблемами русских, мы должны выступать и за права венгров, румын… Но таковы условия, в которых приходится работать.
