Профессиональная ориентация науки

 Керчь никогда не была в авангарде науки. Городу всегда хватало дел в нише труженика и героя. В силу этих обстоятельств мало кто отдает себе отчет в том, что отраслевая исследовательская наука в Керчи существует и развивается более восьмидесяти лет, со дня основания Южного научно-исследовательского института морского рыбного хозяйства и океанографии. Наверное, такое отношение объясняется прикладным характером научных разработок и прогнозов: сбылся обещанный наукой удачный промысел – заслуга рыбаков, не состоялась путина по объективным данным исследований – во всем виновата наука.
Однако такой однобокий подход сегодня не устраивает, прежде всего, тех же рыбаков, привыкших, казалось бы, довольствоваться утилитарностью науки: море не существует в отрыве от экологии.

Ее изучение на региональном уровне стало основным объектом исследований для коллектива керченских ученых, вошедших в Восточное отделение Крымской академии наук. С его председателем, директором Южного научно-исследовательского института морского рыбного хозяйства и океанографии (ЮгНИРО) Борисом Пановым (на фото) наш разговор.

— Борис Николаевич, открытие Восточного отделения Академии наук Крыма следует считать признанием заслуг ученых Керчи или прицелом на перспективу?

— Объективности ради скажу, что особых заслуг у небольшого коллектива керченских ученых я не вижу, но мы всегда активно работали над проблемами, которые определяла Крымская академия наук. Касались они не только Восточного Крыма, но и Западного, в частности, Донузлава, и южнобережья. Наши ученые составляли определенное ядро республиканской академии – видимо, по этой причине мы сгруппированы по территориальному признаку, несмотря на скромную «плотность». Автономность нашего статуса дает нам некую свободу действия в работе над региональными программами, и со временем мы планируем обрести финансовую самостоятельность.

Заниматься мы будем преимущественно проблемными вопросами Керченского пролива, что практически удобнее осуществлять постоянным научным коллективом. Сейчас у нас девятнадцать членов Крымской академии наук и три основных научных центра: ЮгНИРО, Керченский государственный морской технологический университет и экономико-гуманитарный институт Таврического Национального Университета. В перспективе мы надеемся в сотрудничестве с местной администрацией участвовать в решении вопросов развития региона.

Вопросов поднимается много – это и перспективы развития нефте-газопромысла на Керченском шельфе, проблемы с перевалкой нефти в Керченском проливе, «вечнозеленая» идея строительства глубоководного порта то в районе озера Тобечик, то в районе Опука. Керчь находится со стороны Азовского и Черного морей в окружении заповедных зон: Казантипской и Опукской, которые, с одной стороны, как объекты исследований изучаются десятки лет, а с другой, требуют повышенного внимания к проблемам экологии.

Основные научные центры – ЮгНИРО и морской технологический университет – профессионально ориентированы на научную проблематику морских акваторий, но экономико-гуманитарный институт ТНУ готовит специалистов в области береговой, сухопутной экологии, поэтому научные исследования перейдут и на сушу. Но, так или иначе, мы в силу специфики региона будем заниматься преимущественно морскими экологическими проблемами.

— А кто же будет двигать науку рыбохозяйственного комплекса?

— Заниматься этими исследованиями под флагом Крымской академии, будучи ведомственным государственным рыбохозяйственным институтом, было бы не правильным и не этичным. Под эгидой республиканской академии мы станем заниматься смежными проблемами.

— Керченская наука так и будет крутиться на местной проблематике, вокруг моря? Разве присутствие в городе высших учебных заведений не предполагает иных направлений исследований? Ведь всегда считалось, что вузовский преподаватель не ограничивает круг своих профессиональных интересов образовательной сферой, а ориентирован на научную работу…

— Наверное, относительно вузовских преподавателей в чем-то вы правы. Однако мне известны лишь несколько фактов научных изысканий вузовских преподавателей Керчи в области экономики. Ничего иного «на поверхности» нет. Тем не менее, профессиональная ориентация — не узость научной мысли, а отсутствие в Керчи научных организаций другого профиля.

— Создается впечатление, что круг научных исследований искусственно сужается…

— А мы и не ставим перед собой задачу сделать Восточное отделение многоплановым филиалом КАН. Когда Крымская академия наук создавалась, керченские ученые сформировали мариведческую секцию, то есть фактически использовали свое образование и целевой научный интерес морских биологов, морских геологов, океанологов. Параллельно мы вступили в Украинское отделение Международной академии безопасности среды и человека. Ее проблематика техногенная: занимается вопросами портов, нефтегазоносных сооружений. Но и опять же, к нам обращаются преимущественно с вопросами так или иначе «завязанными» на морской проблематике.

— Каковой предполагается тематика работ керченских ученых?

— Прежде всего, как я сказал, область приложения наших интересов – морские экологические программы, связанные с охраной, защитой и чистотой окружающих Восточный Крым морей, прибрежной зоны и охраняемым заповедным территориям.

— Не станем закрывать глаза на то, что Опук уже сегодня представляет практический интерес и после окончательного дерибана южнобережья окажется, вероятней всего, первым объектом передела заповедной земли. Как будут соотноситься экологические программы исследователей с социальной меркантильностью?

— Мотив, о котором вы говорите, вряд ли можно назвать социальным – это откровенно экономическая мотивация интереса к заповедной зоне. Единственное ее спасение пока что в необжитости из-за отсутствия питьевой воды и, естественно, в военном полигоне, который у Министерства обороны будет не просто отобрать. Скорее всего, теснить Опукский заповедник начнут стройками с обеих сторон побережья. Мы надеемся, что проблема застройки Опука отдаленная и пока дело не дошло до строительства жилья, надо сделать так, чтобы эти территории не успели уничтожить те, кто отдыхает там и занимается в этом регионе хозяйственной деятельностью.

Я думаю, прежде всего, нам придется озаботиться проблемами, связанными с промышленными вопросами, в первую очередь — строительством цементного завода. Хотя предприятие находится на суше, но его развитие предполагает расширение порта и его техническое оснащение. Если начнет перекачиваться нефть из черноморских месторождений, то трубопровод выйдет на берег, где придется построить перерабатывающее предприятие. Техногенные вопросы развития экономики и промышленности потребуют контроля ученых и их экспертных оценок.

— Скажите, Борис Николаевич, вам как ученому не прискорбно сознавать, что годичной давности трагедию на море низвели до уровня меркантильного страха «пролететь» над деньгами? Какие последствия для моря-кормильца имел разлив нефти?

— К сожалению, никто пока реально не оценил последствия, хотя есть определенные методики по оценке ущерба водным ресурсам от загрязнения в законодательстве нашей страны и России. Это можно и по идее следовало бы посчитать для суда, который проходит сейчас в Санкт-Петербурге над судоходными компаниями, допустившими разлив нефти и мазута. Там выставлены определенные суммы компенсации по возмещению причиненного ущерба, но они включают средства, которые пошли на спасательные операции МЧС, сбор и переработку нефти, а вот оценка ущерба для окружающей среды не проводилась. Существует программа, над которой работали пять научных институтов, в том числе и ЮгНИРО, включающая оценку ущерба, меры по предупреждению аналогичных аварий в морских акваториях. В Минприроды она была рассмотрена вскоре после разыгравшейся трагедии, но на этот проект деньги государство так и не выделило и он не реализован.