Неожиданный приезд в Керчь москвички Елены Константиновны Велинской позволил вернуться к событиям девяностолетней давности, что известны гораздо меньше, чем сама история исхода Белой армии из Крыма. Елена Константиновна оказалась правнучкой Григория Трофимовича Магдебурга, расстрелянного в Керчи в декабре 1920 года начальника юнкерского училища.
Его анкетные данные сохранились в одном из киевских архивов, где работал известный исследователь Леонид Абраменко, опубликовавший большую и очень содержательную книгу «Последняя обитель Крым. 1920-21 гг.». Она посвящена трагедии тех, кто не покинул Родину и остался здесь. Судьба кадрового офицера царской, а затем Белой армии Григория Трофимовича Магдебурга стала фрагментом общей трагедии, потому что число погибших в декабре 1920-го гораздо больше, чем оказавшихся в расстрельном списке. Продолжившие исследования Леонида Абраменко историки полагают, что этих несчастных было никак не меньше тысячи. Но, вероятней всего, ответ на вопрос, сколько их было в действительности, так и останется открытым.
— Почему эти люди остались, ведь у них был «опыт общения» с большевиками и они вполне могли предвидеть, что их ожидает на родине? — адресую свой вопрос старшему научному сотруднику Керченского историко-культурного заповедника Владимиру Санжаровцу.
— Случались разные ситуации. Но большинство остались в Керчи в надежде, что их пощадят. Война закончилась, они признали свое поражение и остались в городе у своих родных и близких. В расстрельных списках немало фамилий людей, имевших прямое отношение к Керчи. Например, такая известная, как Шенгели. Нет сомнения, что внесенный в него Евгений Аркадьевич Шенгели был родственником известного поэта, переводчика и литературоведа Георгия Шенгели. Эти люди, в большинстве своем рождения 1890-х годов, не покинули родной город, решив, что их родители и дом здесь. Может быть, они руководствовались не столько чувством патриотизма, сколько, как им казалось, здравым смыслом: они не знали, что их ждет на чужбине.
— Как случилось, что они оказались в поле зрения новой власти?
— Решив остаться на родине, они зарегистрировались, после чего судьба их круто изменилась. Они были арестованы, препровождены в тюрьму и на протяжении месяца ждали своей очереди. Явно, что они не рассчитывали на такой финал, жили, как и все, надеждой. Но, похоже, расстреляли не всех. Велось следствие, шли допросы, выяснялись обстоятельства их пребывания здесь, прошлое — и от этого прошлого всё и зависело. Исход тех, кто служил у белых, тем более занимался, по представлениям красных, контрреволюционной деятельностью — служил в армии, учреждениях белого движения, при тюрьмах, в следственных органах, контрразведке — был предопределен.
Но среди этих людей встречаются те, кто прямого отношения к белому движению не имели — их вина состояла лишь в том, что они были отставными офицерами, не принимавшими участия в военных действиях. Тем не менее, это тоже было приговором. На улице Свердлова, неподалеку от историко-культурного заповедника, есть очень интересный, внешне привлекательный двухэтажный особняк, который принадлежал полковнику Хитарову Менасу Захарьевичу. Может быть, он был армянином крымского происхождения, во всяком случае, после окончания службы отставной полковник остался в Керчи, построил дом, доживал век, участвуя в общественной жизни города. Повторюсь, никакого прямого отношения к белому движению он не имел, был пожилым человеком и, казалось бы, таких людей не стоило трогать — реального вреда они не приносили, оставались лояльными к советской власти, в 1918 году ничем себя не проявили, чтобы это стало каким-то поводом для репрессий. Тем не менее, его, как и подобных ему отставных офицеров царской армии, тоже ждала смерть.
Судя по статистике, из массы людей, оставшихся в районе от Керчи до Феодосии то ли по личному желанию, то ли в силу обстоятельств, задержали 10 тысяч человек. Среди них были офицеры и гражданские лица: пытавшиеся эвакуироваться, проживавшие в этих двух городах, беженцы, покинувшие различные районы России и оказавшиеся в Крыму. Их в большинстве своем не трогали — я имею в виду крайние меры, но, тем не менее, они арестовывались, препровождались в концлагерь, который находился, скорее всего, в крепости Керчь, получали различные сроки наказания, ссылались в Донбасс на принудительные работы, просто высылались за пределы Крыма.
Анализ численности населения Керчи в 1920-м и начале 1921 года, когда проводилась крымская перепись, показывает разницу в более чем две тысячи человек. Для города, в котором насчитывалось 38 тысяч населения, это заметная разница. Не буду утверждать, что все они погибли, но какая-то часть могла быть репрессирована с соответствующими последствиями, выслана, кто-то из них мог и эвакуироваться осенью 1920 года. Ситуация достаточно любопытная и она отражает, конечно же, трагичность положения людей, оказавшихся в ту пору в этом городе, в горниле кровавых событий.
— Как подобная трагедия могла произойти с Григорием Трофимовичем Магдебургом, человеком зрелым, кадровым офицером, какие тщетные надежды питал он?
— Остался в Керчи полковник Магдебург по ряду причин. Григорий Трофимович — старинный друг Деникина еще по академии и Первой мировой — и очень болезненно воспринял его уход. Врангеля он, похоже, считал человеком, недостойным стать приемником Деникина, у него с Врангелем явно были натянутые отношения. И то, что произошло — уход людей на чужбину, он расценил как катастрофу, которую могли предотвратить более умелые действия и политика самого Врангеля. Видимо, он полагал, что Врангелю стоило договориться с красными и найти условия для сохранения им жизни в Крыму. Полковник Магдебург был уверен, что Врангелю не стоило лезть на рожон, когда его заперли в Крыму, потому что казавшийся ему неприступной крепостью Перекоп красные взяли, не пожалев для этого жизни десяти тысяч своих бойцов. Как кадровый военный, Григорий Трофимович считал, что имеет в лице красных достойных противников, на милость которых можно полагаться.
К тому же, и это, наверное, самое главное обстоятельство: рядом, в Ейске, оставалась его семья. Попасть туда в 1920 году он не мог, поскольку это уже был красный берег, но, оставшись на советской территории, Магдебург, видимо, рассчитывал, что все кончилось и он воссоединится с семьей. Если уж такой умудренный жизненным опытом человек, которому было под пятьдесят, надеялся на милость победившего Белую армию врага, то что говорить о двадцатилетних мальчишках, которые оказались в Керчи в родительском доме! Явившись на регистрацию, Магдебург был арестован, в тюрьме он сообщает о себе соответствующие данные, и в том числе там прозвучало намеком его отношение к Врангелю. Григорий Трофимович, понятное дело, не рассчитывал на такой конец, но был включен в один из расстрельных списков и в первой декаде декабря 1920 года был расстрелян. Последним местом его пребывания была тюрьма, и я убежден, что расстреляли его вблизи нее, скорее всего, в дореволюционном руднике металлургического комбината.
— Почему, выказав свое неодобрительное отношение к Врангелю, Магдебург не заинтересовал красных?
— Наверное, этого было недостаточно. Перевесило то, что он служил белым, занимал высокий офицерский пост, то есть, как бы теперь сказали, был идеологически вреден — воспитывал молодежь. С точки зрения красных, перевоспитанию не подлежал. И другой аспект: в этот период общее настроение по отношению к поверженному врагу было крайне негативным, не было желания выявить лиц, готовых служить красным, привлечь их на свою сторону — в них уже не нуждались. Общая установка на уничтожение исходила сверху, а прямые указания Бела Куна, возглавлявшего политическую работу на Южном фронте, и непосредственно тех, кто занимался этой акцией здесь на месте, только усугубляли положение бывших белогвардейцев.
— Несмотря на то, что в восприятии большинства людей исход Белой армии связан с Севастополем, сейчас все чаще стали говорить, что последний корабль с символическим названием «Россия» отошел именно от керченского берега…
— Правильнее говорить, что он был одним из последних, покидавших Керчь. Но исход — это не только Севастополь. Это процесс, который растянулся как минимум на два дня. 14 ноября по новому стилю Врангель покинул Севастополь — к этому времени там эвакуация была завершена, но еще два дня, во всяком случае, до утра 16-го эвакуация продолжалась в Ялте, Феодосии. Последним пунктом эвакуации была Керчь. Нужно отдать должное Врангелю и тем, кто организовывал эвакуацию, она прошла успешно. Во всяком случае, все, за немногими исключениями, кто желал покинуть Крым, его покинули. Корабли подавались организованно, были мобилизованы все плавсредства — от шхун до миноносок, что могли выдержать это путешествие и преодолеть пространство от Крыма до Константинополя. Кстати, всякое случалось, миноносец с символическим названием «Живой», тем не менее, погиб при переходе. Случались и смерти на судах, но все же в целом эвакуация прошла успешно — это пример достаточно яркий в истории войн. Всегда подчеркивается, что Врангель сумел организованно в той ситуации, которая сложилась, покинуть Крым.
Это касается и Керчи. Сюда по плану отправлялись части, в том числе Донской корпус Абрамова, ряд других дивизий, в частности, Марковская. Суда из Керчи вышли, но на них не было достаточного количества топлива, поэтому пришлось задержаться на рейде в районе Эльтигена, но, тем не менее, они получили топливо и уголь и отправились в дальнейший путь. Врангель, сев на крейсер «Корнилов», не отправился сразу в Константинополь — он оставался у берегов Крыма до ночи с 15 на 16 ноября и фактически покинул прибрежные воды утром 16-го, когда убедился, что в Керчи тем же утром 16 ноября осуществлена последняя погрузка на суда тех, кто желал эвакуироваться. Непосредственно в Керчь он не заходил — дошел до Феодосии, предварительно посетив рейд Ялты, также убедившись, что эвакуация прошла успешно, только тогда он отправился в Константинополь.
Из Керчи, по разным источникам, эвакуировалось от 19 до 25 тысяч человек, включая войска и мирное население. Красные вошли в Керчь в два часа 16 ноября, к этому времени никаких организованных сил белых в городе уже не оставалось.
P.S. 16 ноября на подворье Андреевской церкви, что находится на пути от тюрьмы, где провел свои последние дни Григорий Магдебург, к старому руднику, установят памятный крест. Деятельное содействие в сборе средств оказала правнучка погибшего в Керчи русского офицера Елена Велинская.
