Крымское Эхо
Интервью

Пора говорить об идеологии

Пора говорить об идеологии

РАЗГОВОР С ПОЛИТОЛОГОМ НАКАНУНЕ ВСЕНАРОДНОГО ГОЛОСОВАНИЯ

Локомотив поезда набирает ход — и вдруг скрип тормозов: кто-то сорвал стоп-кран. Ситуация неприятная, но поправимая. Сейчас разберутся, в чем причина остановки, и поезд двинется дальше по маршруту.

То, что произошло с взявшим разгон политическим процессом по внесению изменений Конституции Российской Федерации, очень похоже на нашу аналогию. Только «стоп-кран» сорвала пандемия коронавируса. Но опять же — это дело поправимое: уже известны даты, в которую Всенародное голосование начнется (25 июня) и завершится (1 июля). Кстати, обозначение президентом этих дат многие восприняли с энтузиазмом — как один из главных маркеров выхода из пандемии.

Да, пандемии, эпидемии приходят и уходят — а мы остаемся и обустраиваем сами свою жизнь. В том числе и политическую. Напомним: техническая работа над поправками в целом завершена — они собраны, обработаны, сформулированы, приняты в виде закона, подписаны президентом. Осталась вишенка на торте — подтверждение на Всенародном голосовании — и они вступят в действие, а мы получим вполне себе серьезно измененный Основной закон.

Но не забыли ли россияне об этом голосовании и его смысле? Зачем оно, это голосование вообще нужно, что даст нам, обычным людям — на эти наши вопросы отвечает известный политолог Александр Форманчук.

ПОПРАВИМОЕ РАЗДРАЖЕНИЕ

— Александр Андреевич, по вашим ощущениям, будет ли достигнут избирателями тот же уровень готовности идти голосовать, как это было в марте?

— Мне кажется, что определенный спад в настроениях по этому поводу в обществе всё-таки есть.

— Навскидку можете определить долю разочаровавшихся?

— Не думаю, что она значительная. Проблема в том, что у людей накопилось раздражение по поводу этой пандемии, а подобные эмоции всегда проявляются на отношении к власти. Хотя власть здесь, на мой взгляд, поступала совершенно правильно, введя режим самоизоляции. С таким явлением мы столкнулись впервые, это событие глобального масштаба, к которому очень сложно было выработать управляемую реакцию. Вирус и сейчас остается непредсказуемым, хотя ученые уже много о нем узнали. Благодаря самоограничению удалось спасти много жизней, но за это время в обществе накопилось раздражение от ограничений, от долгого сидения дома.

Закрылись предприятия, серьезно пострадал средний и мелкий бизнес, тяжело идет процесс возвращения к привычной жизни. Уже понятно, что туристический сезон этого года будет не такой, как обычно. Это накопленное раздражение, на мой взгляд, обязательно скажется и на активности избирателей на голосовании 1 июля. Надеюсь, его влияние будет незначительным…

— Как это: раздражение большое, а его влияние — незначительное?

— Да, здесь есть парадокс: сама пандемия актуализировала те темы, которые касаются конституционной реформы. Государство с точки зрения реагирования на такие экстраординарные ситуации уже поневоле стало действовать в русле обсужденных поправок. А они требуют, например, того, чтобы власть была более чувствительной, более оперативной.

Для этого надо, чтобы те же Государственная Дума или Федеральное собрание не было такими в известной степени декоративными органами власти, каковыми они являются сейчас. Не на пустом же месте уровень доверия к этим институтам власти сегодня очень низкий, до недавнего времени он был где-то до 20%. Сейчас, когда потребовалось активное законотворчество, когда надо было на ходу принимать законы, регулировать ситуацию организации борьбы с эпидемией, то роль этих институтов власти возросла. С другой стороны, стало ясно: если бы поправки уже действовали, власти более быстро реагировали на возникшую чрезвычайную ситуацию.

Мало того! На наших глазах президент Путин поделился своей ответственностью с губернаторским корпусом: страна наша большая, разноликая, нельзя было работать по одной схеме, прописать для всех одну модель поведения — в каждом регионе есть свои особенности. Президент об этом много раз говорил и призывал, чтобы на местах власти самостоятельно решали многие вещи, но пандемия заставила от слов перейти к делу. Кстати, наш глава, нужно отдать ему должное, Сергей Аксёнов вполне творчески подходил к ограничительным мерам в Крыму, и поэтому они были менее жесткими, чем у соседей в Краснодаре или Ростовской области.

— Некоторые оппоненты из числа либералов тут же сделали умозаключение, что тем самым Путин «разбросал власть по регионам, чтобы не отвечать за последствия пандемии». А поскольку он таким образом укрепил губернаторский корпус, это «неизбежно приведет к распаду страны».

— Абсурдное заявление! Во-первых, президент никогда не уходил и в этот раз не ушел от личной, персональной ответственности за положение дел в связи с борьбой с коронавирусом. Он взял на себя большие инициативы, достаточно сложные и непопулярные — именно президент объявил в апреле полностью нерабочие недели, потом «самоизолировал» и май; пошел на то, чтобы не проводить масштабные мероприятия — и празднование Первомая, и День Победы. Особенно второе — несмотря на то, что это особая дата, на которую президент, кстати, возлагал большие надежды по единению страны, в том числе и в связи с работой над Конституцией.

Президент пошел на беспрецедентные меры по поддержке как людей, так и бизнеса, наиболее пострадавших от пандемии. И прежде всего — на использование финансовой подушки безопасности из фондов, накопленных Россией. Поэтому как раз президент не ушел от ответственности — но при этом он требовал, чтобы местная власть в лице губернаторов была более оперативной и более ответственной и не боялась принимать решения самостоятельно. Где-то это сказалось положительно, как, например, в Республике Крым.

ПОПРАВОК ЕЩЕ НЕТ, НО ОНИ УЖЕ РАБОТАЮТ

— А мы уже увидели в сегодняшней коронавирусной ситуации проявление этих наполовину внесённых изменений в Основной закон? Насколько я поняла, они юридически как бы до конца не оформлены, но частично уже начали действовать…

— Я как раз про это и говорю: пандемия и беспрецедентные меры, на которые пошло государство и президент, — это и есть ситуация, которая актуализировала эту реформу. Ведь что такое, на мой взгляд, эти поправки? Это политическая реформа страны, о которой, кстати, много говорили — и оппозиция в том числе, и многие эксперты, аналитики, и мы с вами не один раз в экспертной среде.

Политическая система, на мой взгляд, не может так долго не меняться, как это произошло в России. Да, на это были разные причины, разные этапы истории, но не будем забывать, что и сама Конституция принималась в период после расстрела Белого Дома в 1993 году в России. Так называемое расстрельное десятилетие 90-х по-разному влияло на процессы в нашей стране — оно было больше негативным, нежели позитивным. И в том числе — в плане попыток встроиться в хвост Западной цивилизации. Сколько мы в связи с этим потеряли!

Россия была на грани распада, когда Путин ее принял в 99-м году. Тогда было понятно, что концентрация власти в руках одного президента была объективно необходимым условием вывода страны из критического состояния. Путину это удалось, и нулевые годы были самыми успешными в этом плане. Тут, конечно, помогла и сопутствующая конъюнктура мирового рынка с ценами на нефть и т.д.

Россия выбралась из ямы, в которой она оказалась в 90-е, и стала достаточно динамично развиваться. Но к 2010-му, после кризиса 2008 года, постепенно стало ясно, что сама политическая система нуждается в модернизации. Мне да и многим россиянам, например, было непонятно правительство Медведева, оно вызывало откровенное раздражение, причем часто малообъяснимое: вроде премьер говорит правильные вещи, а ты все равно испытываешь неприязнь, досаду. Этот его дрейф в сторону западного либерализма…

— Ливия…

— И Ливия, конечно… Это все у людей отложилось в негативном плане. Путин, честно говоря, должен был бы раньше инициировать эти поправки. Но, может, он и прав в том смысле, что искал самый походящий момент…

— Прямо по-ленински: вчера рано, а завтра — поздно…

— Абсолютно верно! Конечно, мы все по-разному оценивали приближение 2024 года (конец нынешнего президентского срока В.Путина — ред.), задавались вопросом, что будет после. Мы же понимаем, что сам президент в первую очередь об этом думал. Он вышел с инициативой изменить Основной закон очень своевременно, когда еще есть время для имплементации поправок и для того, чтобы запустить механизмы перераспределения властных рычагов.

— Вы обратили внимание, Александр Андреевич, что после того знаменитого предложения Терешковой все разговоры о трансфере, которые собственно и подтачивают государство, как-то враз прекратились? То есть все поняли: предложение озвучено, не вызвало у президента неприятие; все поняли, что это чуть ли не с его согласия и даже по его инициативе — поэтому перестали гадать и вернулись к работе.

— Согласен! В противном случае, и мы это уже видели, нарастали другие настроения, нездоровая конкуренция между теми же «кремлевскими башнями», как мы иногда между собой говорим. Внутри властного окружения, в том числе путинского, безусловно уже происходили процессы, возбуждающие интерес к будущему преемнику, к механизму его прихода. Никто еще не знает, что и как, но дрожжи уже начали бродить. Вы верно заметили: стоило ввести все эти разговоры, которые велись чуть ли не на каждой кухне, в официальное русло — и они стихли. Может, еще и потому, что было видно, как президент это делал искренне и, на мой взгляд, убедительно… Все успокоились, потому что прекрасно понимают, что альтернативы-то реальной на сегодня нет!

Режим изменений развивался динамично, но пандемия его сбила.

— То есть сама идея этих поправок в Конституцию видимо, была правильная, против нее никто не смог всерьез возразить. Кстати, в предложении Терешковой заложена альтернатива пятому сроку президента, он вполне может и не воспользоваться этим своим новым правом.

— Мы знаем, уже привыкли с 1999 года, поскольку следили за ситуацией в России, что Путин всегда держит свое слово. Президент принимает судьбоносные решения в очень точно найденный им момент. И действительно поправка Терешковой абсолютно не говорит о том, что Путин безусловно хочет остаться президентом. Наоборот, он хотел бы, как мне кажется, чтобы страна уже без него продолжила его курс реформ, на которые он положил столько лет жизни, нервов, напряжения.

То, что Путин сделал для страны, я считаю, вполне можно сравнить с масштабами реформ Петра или Екатерины. И в этом смысле Путину небезразлична судьба России после 2024 года. Конечно, он будет стараться, чтобы все поправки, которые он предложил, как раз и шли бы на закрепление этого курса, на продолжение его даже другими лидерами, другими политическими фигурами на шахматной доске российской государственности.

Для этого еще есть время, чтобы они проявились, уже в рамках этих поправок. И тогда он будет принимать решение. Если он будет видеть, что все это пойдет так, как ему хотелось бы, и не будет угрожать основам российской государственности, то тогда можно спокойно доверить рычаги управления другим людям. А если нет…

Тем более международная ситуация… А она сегодня говорит, к сожалению, о многих неприятных процессах, в которых оказывается РФ.

Глобальные вызовы, которые Россия сегодня переживает, настолько проблемные… Их нужно решать, но — не в рамках застывшей политической модели, из которой Путин уже выжал все, что только возможно; теперь он сам заинтересован в том, чтобы те же губернаторы были более самостоятельными руководителями, нежели сейчас. Да, их приучили, был период, когда они привыкли к указаниям из центра, к работе «под козырек». А пандемия показала, что каждому необходимо быть на своем месте, коридор свободы для принятия решений нужно расширять. И чем быстрее это произойдет, тем для всех нас будет лучше.

«ЛЮБИМЫЕ» ПОПРАВКИ

— Какие лично для вас самые важные изменения вносятся, из-за которых вы точно пойдете голосовать?

— Однозначно — поправка актера Машкова, который сказал, что надо закрепить в Конституции положение о том, чтобы ни пяди территории РФ никто и никогда не мог оторвать. Ни по недомыслию, ни по прихоти какого-то руководителя России или какой-то группы лиц.

— Почему она для вас так важна?

— Потому что я хочу, чтобы вокруг Крыма как можно быстрее прекратились разговоры, в том числе внутри российского общества, что он «аннексирован», «оккупирован», что там «люди голосовали под дулами автоматов». Меня эти разговоры унижают, они меня оскорбляют как гражданина, который, хоть и жил эти годы в украинском государстве, но всегда знал, что после распада Советского Союза Крым по воле случая оказался в западне. Украина как государство вообще с самого 1991 года было искусственным образованием: не надо забывать 1939 год и каким образом к ней были присоединены западные области и Закарпатье, и т. д. И 1954 год не будем забывать…

Я, хотя и украинец, приехавший в Крым в 1963 году с Украины, но, прожив в Крыму несколько лет, еще школьником понял, что Крым — это особенная территория с особенным менталитетом населения. У крымчан островная психология, и он всегда тяготел к России. Это объективно началось с Крещения Руси. И это территория, которая всегда была в геополитических жерновах.

А само Украинское государство с ее территорией с 1991 года — это плод искусственного распада трёх империй: Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской. Историю мы, в отличие от нынешних украинских студентов и президента Зеленского, учили и знаем хорошо. Я понимаю, что Зеленский любит Крым, он приезжал сюда много раз, гастролировал здесь, я сам его смотрел в Судаке. Но при этом он как политик не понимает природы Крыма, он видит его чисто с внешней стороны — курортной или в худшем случае национальной — в пользу крымских татар. Он даже не понимает, что здесь многонациональный регион, и поэтому здесь все люди должны иметь равные права, как и все этнические группы, которые здесь живут, без всякого разделения на «коренных» или «некоренных».

Вот поэтому мне принципиально важно, чтобы эта внесенная поправка заработала. Тогда я буду спокоен: я уже в том возрасте, когда мне небезразлично, что и как здесь будет после меня, как будут жить здесь мои дети, внуки и, понятно, все крымчане.

Так случилось в моей жизни, что до 14 лет я жил на Сахалине, как раз в южной его части, который достался России после Второй Мировой войны. Мы знаем, какие претензии Япония выдвигает на четыре острова Курильской гряды — Итуруп, Хабомаи, Шикотан и Кунашир. Потом, мы знаем, какая возня сегодня идет вокруг Калининградской области и т.д.

Мы ведь понимаем, что Россия очень большая и ее территориальный распад является, на мой взгляд, самой главной потенциальной угрозой российской государственности. Он всегда существовал, всегда. И сегодня существует. Тем более важно, чтобы не политические партии спекулировали на проблеме, не политические деятели, в том числе сомнительного толка, действовали на этом поле, а чтобы это была норма Конституции, которую можно изменить только очень сложным процедурным путем — вот как мы сейчас пытаемся ее реформировать путём Всероссийского голосования.

Это первая поправка, которая мне больше всего кажется важной.

— Давайте и о второй «любимой»!

— Мне хочется, чтобы страна наша не зависела от воли одного человека. Это неправильно, когда в таком большом государстве все рычаги управления сходятся на одном человеке. Вот, мы часто любим поговорить, что нам нужен царь, вождь, но я, например, хорошо помню, в результате чего СССР распался: все привыкли подчиняться вождям, не увидев в Горбачёве «не того»…

— То есть коллективный разум оказался отключен.

— Да! И сработала привычка подчиняться. Я помню, как партийный аппарат, в котором я работал с 1988 года, тоже раскалывался по этому принципу; это затронуло и лично меня, и у меня это до сих пор болит. Распад большой могущественной страны не должен был случиться! Поэтому нельзя зависеть от одного, пусть даже такого умного, осторожного и, когда нужно, и смелого, как Путин. Вижу, что Владимир Владимирович иногда бывает излишне терпимым — на мой взгляд, руководитель в некоторых случаях должен быть более решительным.

Но, с другой стороны, важно, чтобы управление было более коллективным, что ли, чтобы более продуманно была распределена зона ответственности каждого. Это вторая, на мой взгляд, важная поправка. Потому что просто стыдно бывает за депутатов Госдумы, которые часто принимают не то, чего ждет от них общество. Госдума должна быть законодательным органом, который работает в интересах не только правящих элит, но и в целом государства. Должна быть какая-то ответственность перед народом.

Мне надоело, что 90% национальных богатств контролирует где-то 10% населения, которые разбогатели в 90-е годы на базе грабежа советского наследия. За бесценок распродали его в результате так называемой чубайсовской ваучеризации. Очень важно, на мой взгляд, хотя бы попытаться сегодня ограничить аппетиты этих 10 процентов. И это Путин, на мой взгляд, весьма осторожно вносит в числе поправок.

Ну и. наконец, есть еще темы — скажем, и о культуре, и о языке; эти статьи важные, культура всегда у нас была как бы по остаточному принципу. Хотя я понимаю, что сегодня у государства как не хватало на культуру денег, так вряд ли и потом появится на нее много. Тем не менее, тут важно не только финансирование — тут важна её консолидирующая роль для общества, подчёркиваю, разноликого общества! Сегодня в России проживает до 20 процентов мусульман, со своими обычаями, своей культурой. Мы видим, как пандемия обнажила ситуацию на том же Северном Кавказе…

И по русскому языку — для Крыма это тоже очень важный момент, особо остро мы его пережили в составе Украины. Мы выстрадали наше право говорить и писать на русском языке, теперь его надо умело защитить в Конституции. Ну и социалка важна, я уже об этом говорил: минимум, на мой взгляд, две трети российского сообщества не живет, а выживает. Сейчас особенно это проявилось. Мне кажется, что здесь тоже недостаточно делалось и делается, надо усилить возможность государственной поддержки таким людям в законодательном плане, чтобы чиновники меньше спекулировали на этом. Та же индексация пенсий — извините, я уже пенсионер, и знаю, как это важно. А она у нас до сих пор идет по прихоти премьера: сегодня есть возможность — проиндексируем, а завтра на нее денег не будет… Нет! Индексируйте каждый год!

— Или эта дикая дискриминация работающих пенсионеров…

— Совершенно верно! Они бы и не работали бы, место рабочее освободили, если бы хватало пенсии и если бы не обязательства перед членами семьи.

В ГОСУДАРСТВЕ ДОЛЖНА БЫТЬ СВОЯ ИДЕОЛОГИЯ. И ЕЕ НУЖНО УМЕТЬ ЗАЩИЩАТЬ

— Скорее всего у вас есть своя поправочка, которая, может быть, не вошла в перечень этих изменений…

— Могу сказать искренне и честно: на мой взгляд, далеко не все изменения, которые необходимы России, предложены к голосованию. Предлагаемые поправки больше свидетельствуют о революции сверху, то есть это политическая реформа, которую проводят сверху. С одной стороны, это правильно: в условиях нашего государства с нашими традициями гражданских войн, революций и всякого рода восстаний и пр., которые приводили к очень плачевным результатам, вплоть до истребления миллионов людей, лучше не ждать, когда идеи сформулируются «внизу».

Путин чем ценен: он всегда взвешивает ситуацию, очень продуманно и осторожно подходит к тому, чтобы модернизировать этот наш российский дом, чтобы не ослаб его фундамент, чтобы в случае чего этот дом не развалился. Это правильно, я это приветствую.

С другой стороны, я понимаю, что всё-таки это половинчатые меры, которые, наверное, оставят открытыми вопросы по некоторым моментам, которые являются важными. Мне сложно сразу выделить эти моменты… Ну, скажем, я не очень доволен той ситуацией, которая сложилась у нас в школьном образовании и в высшей школе, и в науке. Мне кажется, что это увлечение западными моделями, этим Болонским процессом и всякими другими — ЕГЭ и пр…

— В поправках, за которые мы будем голосовать 1 июля, это никак не затрагивается?

— К сожалению. Мне кажется, что мы многое утратили из того, что формирует личность. Для воспитания человека нужна не просто механическая зубрежка для подготовки к ЕГЭ, где тебе надо угадать ответы. Это первое. А, во-вторых, мне кажется, что нашему образованию, в том числе и высшей школе, не хватает воспитательной функции. Да и вообще — ее не хватает в целом в государстве. Я остаюсь сторонником того, что молодёжь с детства должна быть вовлечена в общественные организации. Слава Богу, появилась волонтеры, которые столько полезного делают!

— И с каким удовольствием они это делают!

— Просто до слёз бывает приятно смотреть на молодых ребят, которые бескорыстно помогают другим людям. Но этого недостаточно; мне кажется, что государство должно более активно внедрять формы взаимодействия, которые хорошо работали в советское время. Я понимаю, что пионерское движение с его клятвами на верность Ленину не возродить, это и не надо, но должна быть вовлеченность, воспитательная ответственность.

Потом, я не согласен с президентом по поводу того, что у нас общество должно быть деидеологизировано, когда отрицается государственная идеология. Это мне не понятно и как историку, и как политологу. Понимаете, любое государство должно уметь себя защищать, в том числе и с точки зрения идеологических основ. Идеология должна пронизывать государство, население, общество — в разных формах она есть практически везде.

Мы видим, какая сложная ситуация сегодня в Штатах. Но она ведь тоже возникла не случайно — это в уродливых формах проявились отголоски расистской идеологии, на которых когда-то выращивалась Америка. То есть мы увидели, что пресловутая «великая американская мечта» может вот так трансформироваться! Но она всё-таки там исправно работала до сих пор — тем не менее Америка не выдержала, и сегодня она находится в таком бурлящем состоянии, которое просто так уже не уйдёт.

Это еще раз показывает, насколько важно нам сегодня уметь предвидеть подобное и у себя. Скажем, мы видим, сколько разного рода провокационных заявлений делают наши либералы, в том числе и по поводу Крыма. Должна быть идеология, обязательно должна быть! Я думаю, нужные ее формы можно было бы выработать коллективно, но у нас потребность в ней искусственно замалчивается и отвергается, а люди как-то не проявляют настойчивость.

Понятно, что это должна быть уже не коммунистическая идеология. Путин говорит о национальной идее в виде патриотизма. Но, понимаете, патриотизм всегда многолик, к сожалению. Какой патриотизм в России? Это вопрос тоже открытой дискуссии. Но хотелось бы не просто дискутировать по этому поводу, а иметь модель, и она должна быть закреплена тоже на конституционном уровне. Тогда у нас была бы дополнительная, на мой взгляд, очень важная скрепа, которая защищала бы Россию от внезапного распада.

А угроза этого, к сожалению, остается — слишком мир вокруг нас нестабилен, слишком богатая у нас территория, на которой живет не так много населения. И это не даёт покоя никому в мире.

Вопрос о государственной идеология я бы поставил на первое место.

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 4.7 / 5. Людей оценило: 24

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Права не дают — права берут

Какую страну в России ни строй, все равно получается империя

Взгляд на Крым из ДНР

Оставить комментарий