ПЕПЕЛ «КРАСНОГО» СТУЧИТ В НАШИ СЕРДЦА
В Крыму помнят о Великой Отечественной, это бесспорно и неопровержимо. Другое дело, что не всегда эта память воплощается в ее зримые, овеществленные приметы. В противовес этому мы знаем множество примеров того, как люди берегут в своих селах и городах все, что связано с подвигом наших дедов.
Уже становится ритуалом собирать ученых, историков, депутатов, политологов и журналистов накануне Дня памяти и скорби в мемориальном комплексе, открытом уже в российском Крыму, на месте концлагеря в совхозе «Красный». Мотором этого действа является председатель Госсовета республики Владимир Константинов — к обычному для крымчанина порыву здесь примешалось и глубоко личное: как известно, отец нашего спикера прошел через ужасы концлагеря.
Вот и в этом году на мемориале состоялся круглый стол — организаторы сделали упор на том, чтобы показать, как отразилась «Великая Отечественная в судьбах крымчан». Надо заметить, что с каждым разом такие собрания всё больше утрачивают официозный характер. Нет-нет: всё идет, как положено: возложение цветов к месту уничтожения узников, три удара колокола, свечки в часовенке, официальные лица (многие, правда, из них быстро вернулись к своим текущим делам, но тут ничего не поделаешь: рабочий день в разгаре).
Но потом, в том черном зале, где каждая буква на каждом стенде кричит о мученической смерти 15 тысяч советских людей, идет вполне неформальный разговор.
Владимир Андреевич не успокоился после ввода второй очереди мемориала — он уже думает о третьей, и находит в лице генерального директора Центрального музея Тавриды Андрея Мальгина горячего сторонника. Третья очередь будет посвящена истории отгремевшей войны по всему Крыму.
Как говорит Мальгин, есть великолепные музеи в Севастополе, есть и не менее великолепные, но куда менее масштабные, почти в каждом городе полуострова: война затронула все населенные пункты, поэтому хоть в школьный, но музей есть почти везде. А вот такого, который бы охватывал, анализировал и рассказывал о том, что здесь было в страшные годы фашистской оккупации, в республике нет. А с каждым годом становится все более понятным, что он должен быть.
Недаром Александр Баталин, директор завода «Фиолент», с такой страстностью говорил о том, что молодежь уже не знает нашу историю, о том, что нужно искать новые формы общения с ней. Мальгин сообщает, что в ближайшее время будут объявлены сразу два конкурса: на строительство стен комплекса и на его внутреннее содержание. Уже есть, с чего и кого брать пример; музей этот должен стать интерактивным, где даже стены будут разговаривать с посетителем.
А уж экспонатов в Крыму достаточно: до сих пор в крымской земле находят и взрывают смертельные «артефакты» той поры.
Владимир Константинов не делает доклад — он размышляет вслух: почему Гитлер все же напал, почему так внезапно, почему люди так долго не могли понять, как может завоеватель из такой, вроде бы цивилизованной, страны вести себя как самый свирепый зверь. Да даже звери не додумались до того, чтобы проводить эксперименты над живыми людьми, что совершали фашисты и в этом крымском концлагере.
Политолог Дмитрий Омельчук отбил утверждения вражеской пропаганды о том, что, мол, прихода немцев очень ждали те, кто пострадал от советской власти — таких, как мы знаем, было немало. Но вот вам судьба крымчанина: накануне войны отсидел два года в тюрьме, его выпустили за недоказанностью улик. Устроился на работу — и на фронт записался добровольцем в первые же дни войны. А в документах, как оказалось, записи о реабилитации нет. Сын просил подтвердить честное имя отца, но сам не дожил до результатов поиска…
Глава Государственного комитета по охране культурного наследия Сергей Ефимов с горечью говорил о том, что мы очень мало знаем о том, как жили крымчане под фашистами. Да вообще, что было в этом промежутке времени между 22 июня 1941 года и победной весной 1944, когда фашистов изгнали с полуострова? Например, мы совсем ничего не знаем об эвакуации промышленных предприятий. Скажем, знаете ли вы, что каждая шестая банка консервов, попавшая на фронт, была произведена рабочими консервного завода им.Кирова — того самого, который не смог пережить лихие 90-е?
Правда, не обошлось и без нарождающихся мифов. Григорий Иоффе, глава Общественной палаты Крыма, например, рассказал, что идея мемориала возникла у Владимира Константинова во время личного приема, в году примерно 2012/13, одной из посетительниц, которая затронула эту тему. Возможно, тот разговор и был последней каплей в уже созревшем решении спикера: ведь крымские газеты, не попавшие под морок украинствующих начальников, писали об этом задолго до 2012/13 года.
Я помню большие публикации, например, в «Крымском времени», где когда-то работала, в «Крымской правде». Да и в «Крымском Эхе» первые упоминания о концлагере относятся к 2008 году, в материалах доктора исторических наук Олега Романько, а первый (потом их было еще много) прямой текст о безобразиях на месте бывшего концлагеря опубликован в 2009 году. Кстати, Олег Романько выступил и сейчас: говорил о неизбежной германизации полуострова. За таким наукообразным термином скрывается банальный поголовный геноцид всего населения, еще проще — его уничтожения. В том числе и крымских татар. Всех поголовно, сказано же!
Очень эмоциональным было выступление автора 4-серийного фильма «Крымская хроника Великой войны» Александра Мащенко, доцента КФУ. Собравшимся показали лишь первую его часть — «Уроки немецкого». Как сказал Александр, «я знаю русский, украинский, неплохо говорю на английском. А в детстве дед учил меня немецкому». И с тех пор он твердо знает: «Гитлер, капут!»…
…Рядом со мной сидят девчонки-третьекурсницы полицейского училища. Спрашиваю: интересно? Что-то новое для себя узнали? Да, интересно, очень; многое знали, но далеко не все. Сзади переминаются с ноги на ногу их однокурсники, которым не хватило стульев — судя по их напряженному вниманию, им тоже интересно.
Видимо, и поэтому тоже рождается резонное предложение: направить во все школы полуострова, во все библиотеки названный фильм. И — дальше работать над его продолжением, тем — множество бесчисленное.
Почему надо всё это ворошить? Казалось бы, прошло — и прошло. Мы живем, нам хорошо… Но вот простой вопрос: а что было бы с этим мемориалом (ведь о его создании действительно всерьез задумались еще накануне Крымской весны) — да чего уж: со всеми нами — если бы не случился референдум? А то, что сегодня происходит на Украине, — разве это не причина того, что там забыли «уроки немецкого»? А мы живем так хорошо (живем — ключевое слово), потому что помнили и всегда будем помнить эти самые уроки?
Я бы только в этом словосочетании заменила слово «немецкий» на «фашистский»: как оказалось, фашизм умеет разговаривать на разных языках, в том числе и на украинском, и на русском.
У нас сегодня День памяти и скорби.
…22 июня 2013 года в четыре утра мне посчастливилось оказаться в Брестской крепости. В Беларуси чтут память о своих защитниках — поэтому белорусов тоже просто так не одолеть. Украина своих забыла, отдав на поругание бандеровцам памятник генерала Ватутина.
Мы помним — но нам нужно научиться рассказывать о том, что мы помним…
