Крымское Эхо
Архив

Поминальные встречи

Поминальные встречи

 Заходишь на кладбище – и такое чувство, словно границу жизни переступаешь. Здесь история города выражена в форме надгробий и столь же наглядна и убедительна в своей старине, как музейные экспонаты. В старой Керчи, где смешались века и народы, были немецкие, еврейские, мусульманские кладбища, а на старейшем, Кировском, – ему более двухсот лет, по сей день без труда обнаружишь семейные склепы и захоронения греков и итальянцев, что изредка навещают приезжающие из-за границы потомки.
На Кировском, выдержав ветра природы и времени, сохранились памятники, описание и снимки которых вошли в сборник уникальных захоронений ЮНЕСКО.

Как, например, скорбящая мадонна или еле выглядывающий из зарослей дорогой памятник младенцу из цельной гранитной глыбы классической формы, символизирующей вечный покой. В конце прошлого века Израиль тратил немалые средства на установление местонахождения еврейских кладбищ в городах СНГ – так на старом керченском отыскалась некогда почти утраченная бесхозная могила отца известного писателя Владимира Войновича, что помогли разыскать в его первое возвращение из Германии. А выселенные из Керчи в середине девяностых годов ромалы оставили городу на память о себе уникальное захоронение: стеклянную могилу убитой ревнивым женихом красавицы-цыганки, наглухо «упаковав» ее в бетон.

Надгробные памятники – говорящие свидетельства истории, их форма рассказывает о времени и стилистической культуре. В начале двадцатого века на могилах устанавливали памятники «сломанное дерево», чем-то напоминающие фигуры картинно заламывающих в старых немых кинолентах актрис: таких на старом керченском кладбище по сей день сохранилось немало. Основательные чугунные и тяжелые мраморные кресты, фамильные склепы с едва читаемыми фамилиями, где и сегодня случаются захоронения, следы пуль на гранитных надгробиях, сохраняющих авторскую надпись хозяина керченской мастерской по изготовлению памятников «Тюевъ», — не такая уж далекая история.

Как и памятники в форме стелы с боковым вазоном или увенчанные звездой в обрамлении венка, что устанавливались с середины пятидесятых до начала семидесятых годов. Как захоронения революционеров, Героев Советского Союза, воинов-афганцев, известных керчанам людей, чьи фамилии еще, казалось, недавно были на слуху у горожан. Когда идешь по кладбищенским аллеям и читаешь фамилии на надгробиях, чувствуешь себя как в городе, где много знакомых лиц и имен. Настоящий город мертвых.

Поминальные дни не только для памяти об умерших, но и для встреч с ними. С возрастом только, наверное, и начинаешь понимать, что знакомых лиц на улице становится все меньше, а высеченных на надгробных плитах все больше. Уходят не только старики, крепкими руками гладившие тебя по головке, наставлявшие и учившие нас, юных, уму-разуму. Лечившие, раздававшие, чего греха таить, подзатыльники за провинность, старившиеся у нас на глазах и дававшие своими летами почувствовать нам превосходство собственной молодости. Уходят ровесники. И когда это случается впервые, особенно в молодости, становится страшно не столько от самого факта их смерти, сколько от того, что подобное вообще могло случиться.

Четверть века назад смерть нашего одноклассника казалась нам всем неправдоподобной. Его, молодого и крепкого здоровяка, торопившегося домой после года разлуки с женой и маленьким сынишкой, не стало в одночасье: прямо над взлетной полосой аэропорта потерпел аварию пассажирский самолет. А до этого он долго упрашивал незнакомую женщину в зале аэропорта поменяться с ним рейсами, чтобы вылететь к своим на полтора часа раньше. Хоронили его в цинковом гробу, где лежал не он, а то, что от него осталось: опознать фрагменты тела удалось лишь потому, что на нем была форма флотского офицера. Теперь он вдвое моложе нас, своих одноклассников, чьи дети тоже переросли его по годам. И сын его стал старше отца, которого он в первый и последний раз видел в младенчества и о котором только и знает, что молоденький курсант на фотографии в родительском альбоме и есть его настоящий отец. Мраморная плита, на которой мастерски высечено навечно молодое лицо нашего одноклассника, — памятник не только ему: это последняя земная отметина одной керченской семьи, в которой не осталось мужчин, носящих родовую фамилию.

Смерть молодых кажется нелепой случайностью, горькой насмешкой судьбы, злым роком. Наверное, так и есть, потому что из жизни уходят не хворые, не убогие, а полные сил и здоровья. В нашей школе с ним старались дружить все мальчишки, а на улицах стороной опасливо обходило самое отпетое хулиганье. Еще бы! Без пяти минут мастер спорта по боксу, кряжистый такой парняга, казавшийся старше своих лет из-за мужских шрамов и перебитого на ринге носа. Спорт с легкостью открыл ему дорогу в вуз и предоставил невиданные в ту пору у молодых блага: отдельную квартиру. Его суровая для окружающих внешность была обманчива. На самом деле он был компанейским парнем и семьянином оказался крепким, надежным и очень заботливым. Он так стремился создать семье уют и удобства, что не пощадил себя. Стараясь закрепить стойки для бельевых веревок, стал на балконные перила и … рухнул на асфальт с пятого этажа. Знавшие его потом долго судачили, что, окажись на его месте какой-нибудь проспиртованный алкаш, он бы наверняка остался жив. Его памятник уже давно укоренился на кладбищенской земле, находить его год от года становится все труднее. Мать с отцом ненадолго пережили единственного сына, вдова с дочерью давно переехали в другой город, и только в поминальные дни ветки буйно разросшейся сирени отодвигают его постаревшие ровесники, чтобы в бесчисленный раз посетовать о бессмысленности ранней кончины.

Женщины любят рассуждать о причинах мужской смертности, которая случается не по нездоровью, а от излишеств. Чаще всего от излишеств возлияния, которое, как капля алкоголя, копится год от года, а к годам сорока переполняет сосуд жизни. И в его жизни все так хорошо начиналось. Он был младшим сыном, младшим братом, которого любили и защищали. Учителя в нем души не чаяли: спокойный, умный мальчик. Правда, в институт после школы не поступил, потому что высоко замахнулся, слишком уверовал в свою особенность, подогреваемую амбициозной мамой и любящими педагогами. Вернувшись из армии, узнал, что девчонка, на которую «ставил», как на свою судьбу, имела в жизни другой расчет. Долго не женился, а потом всем утер нос, взяв в жены скромное, миловидное создание, едва выпорхнувшее из школы. Пошли дети: трое погодков. Отцом он оказался превосходным, а вот мужем излишне требовательным и жестким. Не прошло и десяти лет супружеской жизни, как жена, повзрослев, поняла, что бывают и другие мужчины, мало похожие на ее супруга. Свои утехи на стороне жена скрывала не один год благодаря … свекру и свекрови, которые опасались потерять внуков и потворствовали невестке. Когда измена открылась, она была бита, зато с легким сердцем, забрав детей, ушла от мужа. С детьми он виделся по выходным, задаривал дорогими подарками, закармливал вкусностями, а в будни пил. Но недолго. Его нашел друг детства повесившимся в собственном гараже. Горше бывшей жены никто не рыдал на его похоронах и поминках, дети страшились взглянуть на посиневшего от удушья любимого отца. Слез бывшей жены еще хватило на два всхлипа: на девять и сорок дней, а потом жизнь резко похорошевшей вдовы понеслась вприсядку. Теперь она жена местного богатея, детей растыкала по бабушкам. В поминальные дни у его могилы только сгорбленный годами неухоженного одиночества отец. Мать уже несколько лет лежит рядом с любимцем, а отец все молит Бога о встрече с младшеньким. Но Господь, наверное, и держит его на этой земле, чтоб сына его на ней помнили.

Человек живет столько, сколько его помнят…

Фото вверху —
с сайта liveinternet.ru

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Открытое письмо

.

Отставка — не проблема Могилева

Ольга ФОМИНА

Через эпохи и потрясения

.

Оставить комментарий