ЗАДАЙТЕ СЕБЕ ВОПРОС: КОМУ И ЗАЧЕМ ОНА НУЖНА
На днях довелось прочитать один любопытный опус о жизни крымских татар, сбежавших после Крымского референдума за пределы полуострова в цитадель рагулизма — бывший польский город Лемберг. Статья называется «Жизнь наизнанку. Как семья крымских татар вернула и снова потеряла свой Крым».
***
Может, для кого-то это и будет интересно, а для меня любопытно своей беспросветной глупостью, подлостью и малограмотностью. С самого начала автор начинает лгать: «…советская власть начала депортацию крымских татар с полуострова. За три дня с полуострова вывезли всех крымских татар ‒ более чем 420 тысяч человек, почти половина из них погибла во время депортации или в первые годы в спецпоселениях».
Представил себе: вот везут куда-то несчастных людей и по пути вдоль всей железной дороги выбрасывают трупы погибших, а мёртвые тела десятков тысяч человек не скроешь, в памяти людской местного населения это останется навсегда. Естественно, сразу же стал искать в литературе всё об этой страшной трагедии геноцида целого народа, выселенного из Крыма. Читаю телеграмму в адрес Л.П. Берии от И.А.Серова, Б.З. Кобулова от 20 мая 1944 г.:
«Настоящим докладываем, что начатая в соответствии с Вашими указаниями 18 мая с.г. операция по выселению крымских татар закончена сегодня, 20 мая, в 16 часов. Выселено всего 180 014 чел., погружено в 67 эшелонов, из которых 63 эшелона численностью 173.287 чел. отправлены к местам назначения, остальные 4 эшелона будут также отправлены сегодня. Кроме того, райвоенкомы Крыма мобилизовали 6 000 татар призывного возраста (по факту, больше), которые по нарядам Главупраформа Красной Армии направлены в города Гурьев, Рыбинск и Куйбышев. Из числа направляемых по Вашему указанию в распоряжение треста «Московуголь» 8 000 человек спецконтингента 5 000 чел. также составляют татары. Таким образом, из Крымской АССР вывезено 191.044 лиц татарской национальности».
Не знаю, кому верить — автору или людям, руководившим этой операцией. Они, что, уничтожили 230 тысяч ещё до погрузки? Сообщаю сразу данные о смертности в пути: «Из 151 720 крымских татар, направленных в мае 1944 года в Узбекскую ССР, в пути следования умер лишь 191 человек».
Я склонен верить этим цифрам, поскольку и охрана эшелонов, и руководители переселения татар в Среднюю Азию и другие регионы головой отвечали за потерю каждого переселяемого и документально обязаны были подтверждать причину отсутствия в местах переселения каждого человека по пути следования.
***
Ну, с этим вопросом мы вроде бы разобрались, перейдём к героям этого произведения.
«Светловолосая, зеленоглазая Сапие …родилась в 1915 году в богатой семье вблизи Феодосии. Жили в селе, в просторном доме с высокими потолками и лепниной, имели придорожный отель ближе к городу. У Сапие было три сестры, она учила крымскотатарские песни и читала мамин Коран. Это было каноническое издание ‒ Казань, 1876 год. Запах сухой травы, синяя плотная обложка, цветы на страницах между сур. Сапие собиралась забрать Коран себе, когда поженится [женщины вообще-то выходят замуж. — Авт.] с любимым ‒ таким же семнадцатилетним парнем, чьи богатые родители жили рядом. Одела бы высокую феску ‒ головной убор с драгоценными монетами ‒ и жила бы в доме возле Феодосии, обучая детей и внуков читать по Корану, чтобы передать книгу дочери во время уже ее свадьбы.Если бы в Крым не пришла советская власть».
Здесь всё лживо. Не буду обсуждать, была ли светловолоса степная крымская татарка, лично не видел, но общение с ними на наших рынках заставляет немножко сомневаться, хотя к содержанию это никакого значения не имеет. Не буду обсуждать женский фес (феска), с пришитыми золотыми монетами, к нему мы вернёмся позже. Просто поговорим о чтении Корана героиней. Впервые в мире эта священная для мусульман книга была напечатана в России в 1787 году как полноценное издание на арабском языке с комментариями на полях по личному распоряжению Екатерины II. Тем не менее, это издание не воспринималось мусульманами как каноническое. Просто потому, что на полях печатных изданий стояли то перевод, то комментарии. А раз есть что-то лишнее, значит, это не священное писание.
По просьбе мусульман типографию перевели в Казань. Уже на месте было решено священную книгу печатать без комментариев. Это издание и стало классическим, увидев свет полуторатысячным тиражом в 1803 году. С этого времени казанский вариант издания Корана стал распространяться в Российской империи и в мусульманских странах.
Тиражи каждого года изданий Корана составляли от полутора до трех тысяч экземпляров. Всего начиная с этого времени и по 1859 г. было напечатано до 150 тысяч экземпляров. Поскольку я нигде не нашёл информации об издании 1876 года, то оставим это на совести авторов. Заметим, что главное о Коране героини авторами умалчивается: эта книга печаталась только на арабском языке и арабскими буквами.
И мне очень хотелось бы знать, откуда она знала этот язык, поскольку татарок до революции вообще не учили — значит, мать Сапие свою дочь научить читать Коран уж никак не могла. Впервые девочек начали учить письменности, используемой для записи крымско-татарского языка, только при советской власти.
За время своего существования эта письменность неоднократно реформировалась. В истории можно выделить несколько этапов:
— до 1928 года — письменность на арабской графической основе;
— 1928 — 1939 годы — письменность на латинской основе (яналиф);
— С 1939 года — на основе кириллицы.
Так что героиня с 1922 года должна была учиться в советской школе родному языку арабскими буквами, но в этом татарском алфавите были исключены несколько специфических арабских звуков и добавлены дополнительные для воспроизведения звуков татарского. Позднее, перейдя с младших классов в семилетку, Сапие пришлось переучиваться на латиницу.
***
Снова перейдём к нашей героине и её грустной судьбе.
«Через несколько дней или недель, или месяцев ‒ этого уже никто не узнает ‒ большевики убили и его, и жену. Дочери выжили: две сбежали к родственникам, а вспыльчивую Сапие, вероятно, сгоряча что-то сказавшую, отправили в тюрьму в Архангельск. Почему ‒ она никогда так и не расскажет. В Архангельске Сапие вместе с двумя крымскими татарками носила камни для строительства. Еда была скудная, работа тяжелая, русский язык ‒ чужой, а ей ‒ 17, а в Крыму жених. Сапие уговорила надзирателя ее отпустить. И уже через несколько месяцев с теми же заключенными подругами прибыла в Крым. Как ‒ тоже навсегда загадка. Не было ни дома, ни родителей, ни любимого, поэтому Сапие поселилась у дальней родственницы. Кормить девушку было нечем, прятать опасно. Поэтому ей отдали Коран, который чудом спасли, феску, которую она так и не одела, и поспешно выдали замуж за бедняка Саида, старшего на 10 с лишним лет. Лишь бы стереть прошлое богатой беглянки».
Снова рассмотрим подробности, ибо дьявол таится в мелочах. Не буду комментировать гибель её родителей: судя по всему, это произошло где-то в 31-32 годах, поскольку девушка-читательница Корана оказалась в Архангельске в 17 лет. Скажите, часто ли в тюрьмах надзиратели отпускают на волю тюремных страдалиц, таскающих камни для строительства деревянного и доселе Архангельска?
Как они пробирались без документов и денег через всю страну? Как группа из трёх девушек сумела скрыться от НКВД — ведь их явно объявили в розыск? Мелодраматическое фантазии на уровне индийских фильмов — но то кино, а реальность 30-х была более суровой.
***
Теперь рассмотрим её судьбу в замужестве — помните, родственники её таким образом скрыли от властей, правда, каким-то образом сумев сберечь феску, всю ушитую золотыми монетами, вернув её (феску) хозяйке.
«…Началась война, и Саида забрали на фронт в Красную армию. Сапие была дома одна с четырьмя детьми, когда посреди ночи в дверь стукнул кулак солдата с красной звездой на форме. Она никогда так и не расскажет, как впопыхах собиралась неизвестно куда, ‒ за отведенные 15 минут успела взять Коран, феску и немного еды. Самому младшему Юсуфу было 40 дней, когда их выгнали под крики и угрозы на непонятном русском языке. Товарные вагоны везли измученных, голодных и грязных за Урал. Дочь Сапие в дороге умерла от дифтерии ‒ ее трехлетнее тело на ходу выбросили в степь. А Юсуф выжил ‒ из-за милого детского личика чуть ли не все в вагоне хотели накормить его смоченным в воде хлебом. На Урале жили в бараке, разделенном ширмами. Валили лес. Света в бараке не было, выходить на улицу вечером запрещали… Сапие по одной срезала золотые монеты со свадебной фески и выменивала на молоко».
Мне, конечно, жалко героиню, которая была вынуждена за молоко расставаться с золотом, честно накопленное её предками, но, тем не менее, поверить в правдивость жалостливого рассказа опять мешают эти дьявольские мелочи…
Судя по всему, первых трёх детишек они с Саидом нажили ещё перед войной, поскольку только Юсуф родился где- то в начале апреля 1944 года. Правда, встаёт один маленький-маленький вопрос: а как это ребёнок от того, кого забрали в армию в начале войны, родился так поздно? Поскольку разговор о её женской чести был бы непорядочным с моей стороны, то остаётся только один вариант, что Саид, которого «началась война и…забрали на фронт в Красную армию» каким-то мистическим образом оказался дома, и до 1944 года в рядах РККА скромно наличествовал в отсутствии.
Теперь поговорим о дифтерии дочери, чьё «трехлетнее тело на ходу выбросили в степь». Дело в том, что это очень заразная болезнь, передаваемая воздушно-капельным путём, и в древности заболеваемость достигала масштабов крупных эпидемий, унося жизни до 90% людей, большинством из которых являлись дети. Ситуация начала меняться с 1920 году, когда была введена вакцинация против дифтерии.
Если бы случай заражения был выявлен во время переселения, то, скорее всего, не только вагон, но и весь эшелон был бы оцеплен, подвергнут вакцинации и стоял бы до тех пор, пока болезнь во всём эшелоне не была бы побеждена. Это аксиома. Поэтому на этом я и прекращаю разговор на данную тему.
***
Перейдём к следующим героям статьи.
«В 1944 году Диляверу, «врагу народа», было пять лет. Отец Мустафа был на фронте, когда люди в такой же форме, в которой тот воевал, посреди ночи посадили его семью в товарные вагоны…Из поезда на Урале Дилявер вышел в брезентовых сандалиях ‒ это все, что имел. Мама обменивала золотые монеты со своей свадебной фески на еду, а он промерзал до костей, выкапывая заледеневшую траву из-под снега».
Опять у очередной татарки очередная феска, вся увешанная золотыми монетами, благодаря которой все выжили. Правда, не очень понятно, где наши герои обменивали золотые монеты на советские рубли — я не уверен, что ломбарды в те времена были во всех населённых пунктах. У автора начинается то ли оскудение фантазии, то ли сокровища действительно хранились во всех татарских семьях; простим его за это, тем более, что выселение происходило в мае и ну никак он не мог летом «промерзать до костей, выкапывая заледеневшую траву из-под снега». Даже на Урале.
***
«Через год Мустафе, отцу Дилявера, сказали: «Не едь в Крым, там твоих нет». Мужчина не рискнул, и не зря ‒ солдат, пробравшихся на полуостров, расстреливали». Вот об этом точно не знал до написания обсуждаемой нами тут статьи никто, даже татарские источники. Не знал и я, поэтому не хочу даже комментировать подобное.
«Мустафа только знал, что всех увезли за Урал. Когда же он туда добрался, семьи там уже не было ‒ после смерти Сталина в 1953 году им разрешили переехать в теплую Центральную Азию. Мустафа нашел их уже там в узбекистанском городке Чинабад. И через несколько лет, так никому и не рассказав, что пережил в поисках, умер».
Что могу сказать: трудно ему пришлось, с 1945-го до середины пятидесятых он не мог никого найти, почти десять лет искал… Сложно в это поверить, но приходится.
***
Вновь вернёмся к нашей первой героине…
«Сапие никогда не утверджала, что любит Саида, но и не отрицала ‒ вероятно, из-за благодарности. А он ее обожал. Поэтому, когда жена захотела построить дом, как родительский, потерянный в Крыму, возражений не было. Она сама все спроектировала ‒ семь комнат, два входа, высокие потолки, такая же лепнина. Сапие ежедневно совершала намаз, чтобы там ни было. Она прочитала весь Коран, от первой до последней суры ‒ и это сделало его святым. Ее звали на все похороны, куда она ходила с внучкой Дилярой и вместе с другими женщинами читала молитвы».
Женщине повезло: мужик оказался рукастым и, судя по всему, угнетали татар не так чтобы очень, как-то очень лениво, без огонька, поскольку чтобы построить такой домик надо иметь весьма приличный доход. О чтении Корана я уже говорил, поэтому возвращаться к этому не буду.
***
Поскольку в статье описывается жизнь нескольких поколений, то перейду к следующему, которое живёт сейчас.
«Сапие учила Диляру шить, вышивать ‒ отказалась только научить читать Коран. Крымскотатарского языка девочка не знала, ведь в семье говорили на русском. Язык остался в товарных вагонах в 1944 году ‒ крымские татары говорили на разных диалектах, а за Уралом и в Центральной Азии говорили на русском. Пришлось его изучить, чтобы объясняться между собой и с местными».
Автор статьи вынужден признать, что татары начинают общаться даже в своих семьях на русском. Хорошо это или плохо, должны решить сами татары, в Крыму после 2014 года этот язык стал одним из государственных и те, кто желает, могут учить его и тем более общаться в семьях. Весь вопрос в том, как они воспринимают окружающую их действительность герои статьи.
А восприняли её они так…
«Занятые собственными заботами, они не сразу заметили, что в Крыму есть свои проблемы. Мало украинских школ, много этнических русских, военные. Впервые Амет и Диляра ярко увидели это на параде к 9 Мая в Севастополе. В основной колонне шли военные и ветераны, а за ней ‒ группа гражданских. Они размахивали флагами России, а крупная женщина во главе выкрикивала: «Крым ‒ Россия! Крым ‒ Россия!». Остальные колонны упорно, хотя и в разнобой, повторяли за ней. Никто не вмешивался ‒ ни украинские военные, ни тогдашняя милиция, ни толпа зрителей. Растерянный, Амет громким голосом начал перекрикивать: «Крым ‒ Украина!». Возгласы о России на мгновение стихли, женщина, прищурившись, посмотрела на Амета, колонна возмутительно зашипела, прошла несколько метров вперед и снова взялась за свое. Ее не перебивали».
Заметьте, враждебный нам журналист пишет, что, по мнению героев его статьи, основной проблемой является только то, что «много этнических русских» — оказывается, мы виновны самим фактом своего существования в Крыму, нас должно быть меньше!
***
Сын Диляры и Амета «Мустафа учился в украинской школе, и его учительница языка дружила с Дилярой. Часто она хвасталась, что «бандеровка в четвертом поколении». И в марте она первой среди знакомых купила красно-белый спортивный костюм с надписью «Россия» на пол спины. После «референдума» 18 марта директор школы, где работали Диляра с Аметом, сняла украинский флаг, но и российский не повесила. Но и без того Диляра будто задыхалась от нашествия триколоров, свисавших из окон больниц и квартир, магазинов и городских туалетов, деревьев и заборов. Автомобили, обвешанные флагами, ездили с громкоговорителями, из которых кричали «Крым ‒ Россия ‒ навсегда!». На улице стало противно ‒ навстречу шли улыбающиеся сумасшедшие, радуясь «возвращению в родную гавань».
Обратите внимание: то, что русские и украинцы радовались воссоединению с Матерью Родиной, в глазах этой супружеской пары это было чем угодно, кроме нормальной реакции людей. Для них мы были «улыбающиеся сумасшедшие», и они решили покинуть Крым, поскольку «свободы, за которой они приехали, становилось все меньше и меньше. Диляра и Амет начали выбирать город на материке, искать знакомых. На выходных ездили на велосипедах вблизи Бахчисарая ‒ дальше не рисковали, потому что везде стояла военная техника…1 сентября…Амет, Диляра, Мустафа и Камила сели на поезд в Симферополе. Им вслед смотрели обе мамы, так и не решившись покинуть Крым… Диляра смотрела на последние метры крымской земли через грязное стекло вагона и не могла поверить, что ее дом превратился в тюрьму. Поезд ритмично покачивался, а она думала, что больше никогда сюда не вернется».
Я специально решил показать исход из Крыма небольшой по численности группы крымских татар их глазами. Во всей статье нет ни слова о коллаборационизме на полуострове во время гитлеровской оккупации, ни реальных свидетельств их дискриминации во время проживания в Средней Азии или в Республике Крым после Референдума 2014 года. У них осталось только одно:
«Диляра скучает по Крыму, но даже во сне его не видит. Амету он снится редко, чаще ‒ недостроенный дом в Узбекистане. В Крыму также осталась и его мама, до сих пор хранящая его белую тетрадь с первыми крымскими воспоминаниями. ‒ Я никогда не имел собственного дома, мы постоянно переезжали ‒ так же, как и Диляра. У нас вообще одинаковые судьбы. Я слышал от своего отца истории о российском сапоге, выгнавшем крымских татар со своей земли. А теперь мы и сами это проживаем ‒ страшное дежавю ожившей истории, ‒ эмоционально говорит Амет. В маленькую комнату как раз возвращается Камила с кроликом.
‒ Я тоже пишу дневники, как папа, ‒ объясняет, услышав, о чем говорят старшие.
Выпускает кролика и ищет в ящике толстый блокнот, листает страницы, в самом конце находит нужную запись и осторожно показывает, чтобы не прочитали лишнего:
‒ Здесь написано: «Когда мои родители состарятся, я отвезу их в Крым».
Думаю, что так и произойдёт: ничем не спровоцированная озлоблённость пройдёт, тем более, что их не выгонял никакой российский сапог, и они вернутся. Не знаю, будут ли друзьями, но ведь можно жить просто соседями…
От редакции: печально читать отрывки из статьи, которую цитирует наш давний автор. Вдвойне печальнее, что цитаты (и, видимо, сама статья) заканчиваются на отравленных ложью детских душах. Эта закрытость от мира, «окукленность» в крохотном запуганном мирке одной конкретной (очень надеюсь, что не выдуманной) семьи напоминает многолетнее сидение бандеровцев в землянках и схронах спустя десятилетия после окончания Великой Отечественной. Нежелание принять новый мир, мир, который меняется, как меняемся все мы…
на Украине Джон Теффт и глава меджлиса Джемилев.
Симферополь, у штаба меджлиса
Но беда даже не в этом: в конце концов, это дело каждой семьи, каких монстров внутри себя она выращивает, на каких скрепах покоится в ней связь поколений, как и чем держит глава семьи своих домашних в повиновении. Беда в том, что этот горестный рассказ пущен в свободный доступ, его может прочесть любой. Прочесть — и не заметить, что весь он построен на манипуляции, на подтасовке — цифр, фактов, событий и даже эмоций. И это очень правильно заметил Евгений Попов.
Если есть факт манипуляции, значит, есть заказчик. А кто это мог быть? Кому надо, очень надо вернуться к временам, когда по команде все крымские татары, живущие на полуострове, все, как один, выполняли команду, поданную одним центром, имя которому — меджлис (напоминаем, это организация, запрещенная в России именно как террористическая)? И тогда все, например, 18 мая обязаны были идти на площадь Ленина в Симферополе и протестовать, требуя себе особых прав, озвучивая лозунги, выгодные на каждый конкретный момент меджлису и его зарубежным хозяевам. А те, кто оставался на работе, скажем, на рынках, подвергались репрессиям — их товар бравые «аскеры» портили, уничтожали, требуя подчиниться.
Или — по команде — не ходить на выборы, на тот же референдум… Согласитесь, подчинить волю запуганного человека куда легче, нежели человека думающего, умеющего отличить ложь от правды…
Фото — из архива Крымского эха. Вверху — станция Сирень
под Бахчисараем; здесь строится мемориал
в память о депортации крымских татар с полуострова
