Подпольщица Валя

Есть особенность у тех, чья профессия завязана на постоянные контакты с другими людьми — из врачей и полицейских (в совсем еще недавнем прошлом милиционеров) зачастую получаются весьма неплохие рассказчики: они вплотную сталкиваются с нашими бедами и радостями, глупостями и проявлениями высокого морального духа.

Игорь Носков когда-то был следователем в Керчи. Военное детство, учеба в Одессе… Душа не очерствела, глаз не замылился, чувство справедливости не потерялось. Сейчас Игорю Давыдовичу уже много лет, но он не теряет бодрость духа, все время ищет какие-то идеи, которые могли бы помочь современным правоохранителям в их работе.

Отмечая 15-летие нашего издания, мы не можем не напомнить вам, уважаемые читатели, об этом интересном авторе. А заодно и о том, что Крым с нацистами уже не первый раз сталкивается…

12.06.2010

БЫЛЬ

Мама почему-то стала меня постоянно брать с собой, когда примерно раз в неделю ходила к своим знакомым — двум родным сестрам. Мы жили на улице Свердлова — а сестры где-то дальше, в сторону Солдатской слободки. Одну сестру я видел один или два раза. Я даже не запомнил ее имени. Мама, в основном встречалась со старшей сестрой, которую звали Валя. Встречи их были короткими. Я обычно садился на стул и ждал, когда мама перестанет шептаться Валей. Когда я спрашивал у них, о чем они шепчутся, Валя отвечала, что мама рассказывает ей содержание книги, которую прочла. Валя давала маме какую-нибудь книжку, и мы тут же шли домой.

В нашем дворе давно стоит немецкий штаб. Жители двора знают почти что всех обитателей штаба. Они знают нас. Неожиданно у нас стал появляться немецкий офицер.
Он немного говорил по-русски, смешно искажая некоторые слова. Мама сказала, что он по национальности чех, и что он против войны. Об этом она сказала своей младшей сестре и моей бабушке. Это была наша семья. Чех иногда приходил с аккордеоном, на котором хорошо играл. Он знал нашу песню про Катюшу. Каждый раз он приносил что-нибудь из еды. Поэтому я, 6-летний пацан, как никто, ждал прихода веселого чеха в немецкой форме. Иногда чех что-то рассказывал только одной маме. Нам мама говорила, что они спорят о каком-то Марксе. Но после этого мы с мамой, как правило, шли к Вале за книгой.

Я хорошо помню тот день, когда в очередной раз мы пришли к Вале. Она была совсем не такой, какой я ее обычно видел. Валя была бледной, с заплаканными глазами. Увидев нас, она всплеснула руками и спросила: «Надечка, как же вы прошли с Игорьком ко мне? За моей квартирой следит гестапо. Сестру забрали, ее пытают. Я боюсь, что она не выдержит пыток. Я знаю, что меня тоже заберут, после того, как установят, кто посещает нашу квартиру. Но ты не бойся, я выдержу все. Если тебя задержат, то говори, что приходила только за книгами. Скорее уходите!»

Мама взяла от Вали какую-то книжку, и мы вышли во двор. Она сказала, чтобы я читал молитву, которой она меня научила, как только началась война. Я видел, что маме очень страшно. Страх передался и мне. Я мелко крестился и шептал молитву. Мама читала ее чуть ли не вслух, крепко прижимая к груди книжку. Я многое не понял из быстрого рассказа Вали, но уловил саму суть, что она что-то делала против немцев. Домой мы возвратились благополучно.

Несколько дней и ночей мама не находила себе места. Она какими-то путями общалась с соседями Вали. Вскоре от них стало известно, что Валю тоже забрало гестапо. После этого в нашей семье стало очень тревожно. Бабушка за что-то постоянно ругала маму. Чех почему-то перестал к нам ходить, а, встречаясь во дворе, делал вид, что нас не знает. Не помню сейчас, сколько прошло дней, когда из города вернулась мама, и с порога сообщила, что Валю и ее сестру расстреляли. Мама с каким-то нескрываемым облегчением сказала, что Валя действительно выдержала пытки и никого не выдала. Поэтому мама пожелала, чтоб земля ей была пухом…