Крымское Эхо
Архив

Партизаны и крымскотатарское население в годы оккупации

Партизаны и крымскотатарское население в годы оккупации

«УТВЕРЖДЕНИЯ О ВРАЖДЕБНОМ ОТНОШЕНИИ БОЛЬШИНСТВА ТАТАР КРЫМА К ПАРТИЗАНАМ… ЯВЛЯЮТСЯ НЕПРАВИЛЬНЫМИ…»

Советская пропаганда в период войны и советские историки в послевоенное время внушали народу, что подавляющее большинство населения на оккупированных территориях полностью поддерживало партизан. Однако, как это не покажется многим крамольным, при рассмотрении истории партизанского движения позиция населения представляется наиболее неоднозначным фактором. Теперь не секрет, что не везде это население относилось к советским партизанам лояльно или даже нейтрально. Были и случаи откровенной вражды.

Например, такая ситуация сложилась на вновь присоединенных территориях (Прибалтика, Западная Украина или Западная Белоруссия) или на территориях, где нерусское население было либо преобладающим, либо равным по численности русскому (Кавказ). Именно здесь коллаборационизм принял свои наиболее крайние формы, а советское партизанское движение насчитывало несколько тысяч человек (и местных среди них было ничтожно мало). Хотя нельзя сбрасывать со счетов и такого факта, что в ряде случаев советские партизаны вели себя не лучше немцев, если полагали, что население поддерживает оккупантов. Естественно, что население отвечало им тем же.

Немецкий историк Бернд Бонвеч(1) утверждал, что «вопрос о поддержке партизан населением по сути дела является оборотной стороной вопроса о готовности к коллаборационизму» . С ним трудно не согласиться. В случае же с взаимоотношениями партизан и татарского населения на территории Крыма этот тезис как нельзя лучше иллюстрирует сложившуюся ситуацию. Но почему?

Крымские татары не было преобладающим в этом регионе. Более того, они даже не было равным по численности славянскому населению полуострова. Тем не менее, крымско-татарский фактор явился причиной того, что до середины 1943 года партизанское движение на территории Крыма было фактически парализовано. Разумеется, это был не единственный фактор, но не брать его в расчет также не стоит.

В целом, проблему взаимоотношений советских партизан и крымско-татарского населения следует рассматривать с трех взаимосвязанных сторон:

1. Отношение татарского населения к советским партизанам в условиях немецкого оккупационного режима и эволюция этого отношения;

2. Отношение партизан к татарскому населению в условиях кризиса лояльности последнего по отношению к советской власти и эволюция этого отношения;

3. И, наконец, роль крымских татар в партизанском движении на территории полуострова.

Что же представляли собой татарско-партизанские взаимоотношения в начальный период оккупации Крыма, и как они складывались в дальнейшем? 23 октября 1941 года Бюро областного комитета ВКП(б) утвердило высший руководящий состав партизанского движения на территории Крымского полуострова. Его командиром назначался Алексей Васильевич Мокроусов(2) , партизанивший здесь еще в Гражданскую войну, а комиссаром – Серафим Владимирович Мартынов – первый секретарь Симферопольского городского комитета партии. А уже 31 октября руководство партизанским движением издало свой первый приказ, согласно которому Крым разбивался на пять партизанских районов, в подчинении каждого из которых находилось от 2 до 11 отрядов общей численностью около 5 тыс. человек (3).

И.З. Вергасов

Крымское партийное руководство очень рассчитывало на крымских татар. Как известно, значительное количество из них были включены в партизанские отряды – около 1000 человек, что составило более 20% от общей численности партизан на тот период. Так, исключительно из них были организованы Куйбышевский и Албатский партизанские отряды. В Балаклавском, Ленинском и Алуштинском партизанских отрядах их было подавляющее большинство (например, в последнем, до 100 человек). В других отрядах процент крымских татар также был весьма значительным. Естественно, что командирами и комиссарами в этих партизанских частях были также татары. Имелись они и в высшем руководстве движения. Например, комиссарами, соответственно, 1-го и 4-го районов были назначены Аблязиз Османов и Мустафа Селимов, занимавшие до войны высокие посты в партийной номенклатуре Крыма. Кроме того, татарское население горных и предгорных районов привлекалось для закладки партизанских баз и обустройства будущих мест дислокации отрядов (4).

Не секрет, что с приходом немцев значительная часть крымско-татарского населения испытала «кризис лояльности» по отношению к советской власти. На партизанском же движении это сказалось следующим образом: татары начали покидать его и отдельно и целыми отрядами. Более того, эти бывшие партизаны часто возвращались, иногда с немцами, иногда со своими односельчанами, и грабили партизанские продовольственные базы. Все это привело к тому, что зимой 1941-1942 годов подавляющее большинство «народных мстителей» оказались попросту без средств существования, и были вынуждены добывать их в близлежащих селах. Как правило, такие походы заканчивались реквизициями продовольствия или живности, а в ряде случаев, и неоправданными бессудными расправами над действительными или мнимыми коллаборационистами.

И.И. Купреев

Подобные события, например, имели место в деревне Маркур. Ее жители всячески помогали Севастопольскому партизанскому отряду. Однако зимой 1942 года, по приказу одного из руководителей партизанского движения, этот отряд совершил налет на, в общем-то, «свою» деревню. Неизвестно, чем там занимались партизаны. Тем не менее, уже на следующий день немцы смогли сформировать в деревне отряд самообороны, и направить его против Севастопольского отряда. Необходимо отметить, что вскоре отряд был полностью разгромлен, и роль «самооборонцев» из деревни Маркур в этих событиях далеко не последняя (5).

Один из немецких офицеров полиции, отвечавший за вербовку добровольцев, отмечал, что татары были намного сдержаннее в отношении сотрудничества с оккупантами в тех районах, где поблизости находились партизанские отряды. Хотя одновременно, если возникала какая-нибудь опасность (например, нападение партизан), они немедленно были готовы браться за оружие. Да и немецкая пропаганда очень умело использовала такие факты, представляя крымских партизан в невыгодном свете и сравнивая их действия с обыкновенным бандитизмом. Эта политика в совокупности с так называемыми «хитрыми приемами» оккупационных властей действительно способствовала, и в немалой степени, росту коллаборационистских настроений среди крымских татар.

В свою очередь, командование партизанским движением и большинство рядовых партизан начинали верить в то, что крымско-татарское население целиком враждебно советской власти. Более того, вскоре они начали информировать об этом и «большую землю». Так, уже в марте 1942 года Мокроусов и Мартынов докладывали следующее: «В подавляющей своей массе татарское население в предгорных и горных селениях настроено профашистски, из числа жителей которых гестапо создало отряды добровольцев, используемые в настоящее время для борьбы с партизанами… Деятельность партизанских отрядов осложняется необходимостью вооруженной борьбы на два фронта: против фашистских оккупантов, с одной стороны, и против вооруженных банд горно-лесных татарских селений»»(6).

М.А. Македонский

Надо сказать, что находившееся в Краснодаре руководство Крымской АССР сначала отказывалось верить в поголовный коллаборационизм крымских татар. Особенно в этом сомневался народный комиссар внутренних дел республики Григорий Теофилович Каранадзе, который даже направил специальную докладную записку на имя Лаврентия Берии. Записка была датирована мартом 1942 года, и являлась, фактически, ответом на предыдущий документ. «По данным, которыми мы владеем, — писал Каранадзе в этой записке, — можно судить, что хоть и небольшая, но все-таки определенная часть татарского населения Крыма остается на стороне советской власти… с чем нельзя не считаться, проводя те или иные мероприятия в Крыму. По данным агентуры установлено, что большинство татарского населения степной части Крыма не проявляют враждебности к советской власти, наоборот, есть обратные факты, когда они с сочувствием относятся к ней. Известно, что значительная часть населенных пунктов степных татар отказалась брать оружие «для самообороны и охраны от партизан», как это предлагали немцы. В результате в этих селах «охрану населения от партизан» осуществляют вооруженные горные татары. Более того, и среди населенных пунктов Южного берега есть такие села, которые оказывали партизанским отрядам большую помощь, вследствие чего с их населением расправлялись как немцы, так и вооруженные татары. Например, татары сел Айлянма, Чермалык и др. оказывали большую помощь партизанам продовольствием, в тяжелые дни, когда партизаны испытывали затруднения со снабжением. Вышеуказанные (татары) организованно пригоняли партизанам отары овец по 50-100 голов. Кроме того, всегда гостеприимно принимали партизан, оказывая им посильную помощь. За всю эту помощь, которая оказывалась партизанам, немцами и добровольческими отрядами были разгромлены и сожжены такие села как Айлянма, Чермалык, Бешуй (в Карасубазарском районе), Чаир и Тарнаир. Население этих сел в большинстве своем было расстреляно, а те, кто остался, – выселены с южного берега. Кроме того, из этих сел… немало семей, которые не пожелали вооружаться и служить немцам, были выселены. Необходимо отметить, что отношение немецких захватчиков к татарам, которые отказываются брать оружие, такое же как к русским, украинцам и грекам… Этих татар также, как и другое население, вывозят в Германию. В результате сказанного указанная часть (татар) враждебно настроена как против вооруженных татар, так и против немцев» (7) .

Каранадзе был за дифференцированный подход к татарскому населению, так как считал, что своей огульной политикой Мокроусов и Мартынов могут только оттолкнуть последних сторонников советской власти на полуострове, или, что даже хуже, заставят нейтральных до этого крымских татар, встать на сторону немцев. Его докладная записка не осталась незамеченной в высшем военно-политическом руководстве страны. Сначала, в июне 1942 года, были сняты со свих постов Мокроусов и Мартынов. А уже через пять месяцев – 18 ноября – было принято ставшее теперь таким известным постановление Крымского областного комитета ВКП(б), озаглавленное «Об ошибках, допущенных в оценке отношения крымских татар к партизанам, про меры для ликвидации этих ошибок и усиления работы среди татарского населения». В этом, весьма примечательном документе были впервые проанализированы причины коллаборационизма среди крымских татар. И, надо сказать, что, к чести партийных работников, причины эти не объяснялись «проявлениями буржуазного национализма» или «кознями немецких оккупантов».

С.В. Мартынов


Так, командованию партизанского движения указывалось на то, что не все отряды вели себя достойным образом. Были и нападения на татарские селения, и бессудные расправы и «пьяные погромы», которые «крайне обострили взаимоотношения партизан с населением». Кроме того, признавалось, что партийное руководство допустило серьезные ошибки при комплектовании партизанских отрядов, так как ни один крымский татарин – член областного комитета не был оставлен «в лесу». Не был «обойден вниманием» и местный НКВД. Его руководство, например, обвинялось в том, что «своевременно не очистило от татарской буржуазии села, особенно в южной части Крыма, от остатков националистических, кулацких и других контрреволюционных элементов, которые притаились там».

В целом, признавая все ошибки, партийное руководство Крыма делало следующий вывод: «Анализ фактов, доклады командиров и комиссаров партизанских отрядов, проверка, проведенная на месте, свидетельствуют о том, что утверждения о враждебном отношении большинства татар Крыма к партизанам, а также то, что большинство татар перешло на службу к врагу, являются неправильными, необоснованными и политически вредными утверждениями».

А чтобы ошибки эти были исправлены как можно скорее, необходимо было провести следующие мероприятия:

1. Осудить как неправильное и политически вредное утверждение руководства партизан о враждебном отношении крымских татар и разъяснить всем партизанам, что крымские татары в основной своей массе также враждебно настроены к немецко-румынским оккупантам, как и все трудящиеся Крыма;

2. Просить Военный Совет Закавказского фронта и Черноморского флота отобрать и передать в распоряжение Крымского обкома Коммунистической партии группу коммунистов из крымских татар, проверенных в боях за Родину, для направления их в партизанские отряды и на роботу в тылу;

3. Обязать редакторов газет «Красный Крым» и «Кызыл Кырым» (приложение к первой газете на татарском языке) основное содержание печатной пропаганды направлять на разоблачение фашистской демагогии относительно татарского населения, их заигрывания на национально-религиозных чувствах, показать, что гитлеризм несет татарскому народу тяжелые несчастья;

4. Сделать обязанностью командования партизанским движением в Крыму систематическое уничтожение фашистских наемников, предателей татарского народа, мобилизовать для этого само население. Установить регулярную связь с татарскими селами, разъяснять населению смысл происходящих событий, привлекать его к активной борьбе против гитлеровских оккупантов.

В заключение постановления говорилось: «Бюро областного комитета ВКП(б) считает, что, если наши командиры и политработники партизанских отрядов, а также все бойцы-партизаны сделают правильные выводы из настоящего решения, есть все основания полагать, что мы не только исправим допущенные ошибки, но и поможем большинству наших товарищей из татарской части населения стать в ряды борцов за общее дело против фашистских гадов»(8) .

A.В. Мокроусов


Советское военно-политическое руководство верно проанализировало причины коллаборационизма среди крымско-татарского населения, в целом правильно указало на ошибки и наметило действительно конструктивные пути их решения. Так, уже в ноябре 1942 года «в лес» был послан третий секретарь Крымского обкома Рефат Мустафаев, который возглавил здесь подпольный партийный центр. В том же месяце он подготовил ряд писем на крымско-татарском языке. Эти письма были распространены среди населения татарских горных деревень и призывали к прекращению сотрудничества с оккупантами. Параллельно с этим были значительно усилены радио- и печатная пропаганда, как с «большой земли», так и в самом Крыму (9).

Однако, как показали дальнейшие события, советское военно-политическое руководство опоздало как минимум на полгода: именно этот период явился пиком развития крымско-татарского коллаборационизма и его консолидации с оккупационным режимом. Более того, дезертирство татар из партизанских отрядов продолжалось. В результате, на 1 июня 1943 года среди 262 крымских партизан было только шесть (!) крымских татар (10).

Но, и это самое главное, советская власть проиграла бой немцам за ту, большую часть татарского населения, которая при любом режиме остается политически пассивной. Нет, это население не начало поддерживать оккупантов, но и помогать партизанам оно не собиралось. Коренной перелом в настроениях этих людей произошел только летом 1943 года. Начался обратный процесс: только теперь татары стали испытывать «кризис лояльности» по отношению к немецким оккупантам.

Каковы же причины такой смены ориентиров? У каждой из групп крымско-татарского населения они были свои. Например, интеллигенция была недовольна тем, что немцы так и не дали ее народу никаких политических прав и свобод. Крестьянство начало испытывать пресс постоянных реквизиций: во главе оккупационной администрации стояли уже другие люди, которые не желали работать в «белых перчатках». Главной же причиной неприязни к немцам городских жителей было то, что любой из них мог в любой момент отправиться в Германию, где его ожидала печальная участь «остарбайтера». Кроме того, в конце 1942 года в Крым просочились слухи о переселенческих планах нацистов. И естественно, многие татары сразу же поняли, что в будущем «Готенланде» место для них не предусмотрено (11). Наконец, если до середины 1942 года немцы применяли репрессии выборочно, то теперь они вполне могли расправиться и с крымским татарином, и сжечь татарскую деревню.

Крымские партизаны на марше. 1943 г.


Эти настроения оформились в первой половине 1943 года. Безусловно, они были важными. Однако следует признать, что без общего фона – побед Красной армии на советско-германском фронте – они бы не получили такого развития. Общее недовольство населения немецким оккупационным режимом начало проявляться во второй половине 1943 года: все больше и больше крымских татар начали желать возвращения прежней власти. И выражалось это недовольство, прежде всего, в том, что они стали поддерживать ее «длинную руку» на полуострове – партизан.

Участники крымско-татарских коллаборационистских формирований были частью своего народа, и их также не могли не затронуть эти настроения. Поэтому, начиная с лета 1943 года, и советские, и немецкие источники отмечают ослабление дисциплины и падение боевого духа в частях «вспомогательной полиции порядка». Под влиянием указанных причин, во многих из них были созданы подпольные организации, целью которых, зачастую, был переход на сторону партизан. Так, по донесениям советской агентуры, командир 154-го батальона полиции Абдулла Керимов был арестован СД как «неблагонадежный», а в 147-м батальоне немцы расстреляли сразу 76 полицейских, посчитав их «просоветским элементом». Тем не менее, к зиме 1943 года этот процесс принял необратимый характер. Именно в этот период начался массовый приток крымских татар в партизанские отряды. Известно, например, что к декабрю их пришло туда 406 человек, причем 219 из них служили до этого в различных частях «вспомогательной полиции порядка». А на 15 января 1944 года среди крымских партизан было уже 598 татар – почти 1/6 часть (12).

Процесс разложения затронул даже, казалось, самые надежные добровольческие части. Невероятно, но факт, осенью 1943 года на сторону партизан перешла знаменитая и очень преданная немцам рота самообороны из Коуша во главе с майором А. Раимовым. Если верить одному из партизанских командиров Илье Захаровичу Вергасову, который имел непосредственное отношение к этой истории, Раимов был крайним коллаборационистом и одновременно хорошим знатоком своего дела. За его плечами была специальная полицейская школа в Германии, два железных креста на мундире и личное покровительство шефа СС Генриха Гиммлера. Руководитель немецкой полиции на полуострове очень ценил его, так как Раимов хорошо знал крымские леса. Тем не менее, в один прекрасный день, он и его люди (около 60 человек), предварительно убив немецкого лейтенанта-инструктора, перешли на сторону партизан Южного соединения. Интересно, что его командир Михаил Андреевич Македонский не стал «распылять» добровольцев по подразделениям, а разрешил создать им свой отдельный отряд.

Батальон крымско-татарской полиции. 1943 г.

Некоторое время «раимовцы» во главе со своим командиром вполне успешно действовали под Бахчисараем. Однако вскоре он и его ближайшее окружение были тайно арестованы и доставлены самолетом в Москву. Там Раимова расстреляли. Оставшиеся же в лесах рядовые бойцы роты были распределены по отрядам Южного соединения. Вергасов объясняет причины этого инцидента в духе советской пропаганды. По его словам, Раимов планировал выведать все секреты и места дислокации партизан и неожиданно нанести смертельный удар всему движению. Вряд ли это было правдой. Сам автор несколькими страницами выше пишет, что Раимов был трус и искал способ искупить вину в преддверии краха своих немецких хозяев (13). Скорее всего, имела место обычная перестраховка.

Перестраховка, из-за которой многие новоиспеченные партизаны предпочитали возвращаться в свои добровольческие формирования, чем терпеть постоянные проверки и косые взгляды новых соратников (к слову, были и такие обратные «переходы»). В тех условиях, это, наверное, было оправданной мерой. Однако, зачастую, этот и подобные ему случаи приводили к тому, что уже готовые к переходу коллаборационистские формирования, начинали тянуть с ним, упуская драгоценное время.

Приведем только один, характерный пример. В январе 1944 года начальник Северного соединения крымских партизан Петр Романович Ямпольский установил связь с начальником штаба 147-го батальона полиции Кемаловым. Казалось, все должно было быть нормально. Тем не менее, посланный на встречу разведчик Сервер Усеинов принес несколько неожиданную информацию:
«Ваше письмо, — докладывал он Ямпольскому, — начальнику штаба 147-го добровольческого батальона Кемалову мною лично вручено. Он на ваше предложение согласился, но боится, что, мол, “если даже весь отряд выполнит это задание, все равно после занятия города (Симферополя), нас поодиночке всех накажут”. Я с моим агентом Комурджаевым его убедил. Однако подписку он отказался дать, говоря, что, мол, бумажка – это простая формальность.
Так как сейчас всем добровольцам негласно объявлено недоверие, ведется за ними слежка и установлен строгий казарменный режим, нами намечен план действий в следующем виде. Отряд остается в городе и при бегстве из города врага занимает все посты у важных объектов: радио, банка, почты, мостов, здания областного комитета партии, театра, а также организует уничтожение факельщиков. Отрядом же организуется террористическая группа, которая уничтожает и арестовывает врагов в самом батальоне, а также контролирует немцев и агентов СД. В случае если враг заранее потребует выхода из города, Кемалов обязуется повернуть отряд в горы. Настроение солдат антифашистское. Кемалову даже приходится брать отдельных ребят под защиту перед командованием. Он также взялся индивидуально обработать отдельных командиров и унтер-офицер рот, чтобы создать единое мнение.
В батальоне 240 человек, то есть четыре роты, бойцы вооружены русскими и немецкими винтовками, имеется 20 автоматов»
(14).

Как видно, в данном случае все закончилось благополучно. Скорее всего, немаловажную роль сыграло то, что Кемалов действительно хотел заслужить снисхождение у «родной советской власти». Однако донесение партизанского разведчика интересно не только этим. Из него мы узнаем, что всем добровольцам объявлено «негласное недоверие». Что ж, это была вполне объективная реакция немцев на нелояльность крымских татар. Только если с татарским гражданским населением оккупанты боролись уничтожением деревень, поддерживающих партизан (только в декабре 1943 – январе 1944 года их было сожжено 128), то с деморализованными добровольческими частями они поступали по иному. Обычно их расформировывали, а личный состав, в лучшем случае, отправляли во вспомогательные формирования Вермахта. В худшем, как мы видели, бывших полицейских либо расстреливали, либо помещали в концлагерь.

Отряд крымско-татарской самообороны. 1942 г.»

В результате, по данным отчета начальника оперативного отдела штаба 17-й немецкой армии, на 5 марта 1944 года в подчинении начальника полиции на территории Крыма оставалось всего пять (из восьми) татарских полицейских батальонов: 147, 154, 150, 149 и 148-й. Причем только три последних из них имели полный состав. В двух первых не было и половины персонала (в скобках заметим, что Кемалову, скорее всего, частично удался план перехода: его 147-й батальон указан наполовину пустым) (15).

Эти оставшиеся батальоны, а равно и другие подразделения полиции, в которых, по оценкам советского руководства, служили «настоящие добровольцы, бывшие недовольные советской властью элементы», продолжали воевать с партизанами: кто-то более, кто-то менее рьяно. В апреле-мае 1944 года все они принимали участие в боях против освобождавших Крым частей Красной армии. Например, по воспоминаниям комиссара 5-го отряда Южного соединения крымских партизан Ивана Купреева, добровольцы из бахчисарайского батальона полиции очень упорно сражались за город. А после окончания боев многие татары прятали у себя в домах уцелевших немцев (16).

Взаимоотношения населения оккупированных советских территорий и просоветских партизан относятся к наиболее неоднозначным и трагическим эпизодам истории Великой Отечественной войны. И лучшая иллюстрация этому тезису – все сказанное выше. Ведь именно обвинение во враждебном отношении к «народным мстителям» и поголовном сотрудничестве с немцами послужили веской причиной для депортации крымско-татарского народа. Мы убедились, что не все было так просто. Понимала ли это советская власть? Скорее всего, да, и подтверждение тому – знаменитое ноябрьское постановление 1942 года. Но и утверждать, что все обвинения в коллаборационизме являются голословными, также «грешить» против фактов, которыми полны документы той поры.

К сожалению, следует констатировать: на оккупированных советских территориях шла не просто борьба с немецкими захватчиками. В большинстве случаев она принимала характер гражданской войны, со всеми присущими этой войне элементами. Смена настроений населения под воздействием тех или иных социально-политических факторов, как раз и является одним из таких элементов. И отрицать этот объективный факт — значит намеренно скрывать, пусть и неприглядную, но, тем не менее очень важную страницу истории нашего прошлого.

Романько О.В. канд.ист.наук
доцент кафедры украиноведения
Крымского государственного
медицинского университета
им. С.И. Георгиевского

[hr]

1. Бонвеч Б. За кулисами «рельсовой войны». Советские партизаны в 1941-1944 гг. // Родина. – Москва, 2003. — №7. – С. 74.
2. Мокроусов, Алексей Васильевич (1887 – 1959), руководитель партизанского движения на территории Крыма в годы Гражданской и Великой Отечественной войны. Родился в с. Поныри (Курская губерния) в крестьянской семье. В 17 лет отправился на заработки в Донбасс. Батрак, чернорабочий. В качестве командира боевой дружины шахтеров Донбасса участвовал в Первой русской революции 1905 г. В 1908 г. был призван на военную службу. Матрос Балтийского флота. В 1912 г. был арестован за революционную пропаганду, бежал из-под следствия за границу. За время эмиграции побывал в Швеции, Дании, Англии, Австралии, Аргентине, Чили, Японии и Китае. С августа 1917 г. – матрос Черноморского флота. Анархо-синдикалист. Участник Октябрьского переворота в Петрограде (октябрь 1917 г.). Избран делегатом II Всероссийского съезда советов. В конце 1917 г. сформировал 1-й Черноморский революционный отряд. Активный участник Гражданской войны на территории Крыма и Юга России. Командующий 58-й дивизией Красной армии, организатор «красно-зеленого» движения (Крымская повстанческая армия). Член Коммунистической партии с 1928 г. Некоторое время заведовал Крымским заповедником. Участник Гражданской войны в Испании – советник командующего Арагонским фронтом (1936-1939). Великую Отечественную войну начал рядовым 3-й Крымской дивизии. С осени 1941 по лето 1942 г. возглавлял Крымский штаб партизанского движения. Из-за конфликта с высшим военным руководством был снят с должности и отправлен на фронт. С августа 1943 г. находился в распоряжении командующего Северо-Кавказским фронтом. Закончил войну в звании полковника и на должности заместителя командира 32-го стрелкового полка. Похоронен в Симферополе на Воинском кладбище.
3. Кондранов И.П. Крым. 1941-1945. Хроника. – Симферополь, 2000. – С. 80-81.
4. Крым в период Великой Отечественной войны 1941-1945. – Симферополь, 1973. – С. 210.
5. Ефимов А. Некоторые аспекты германской оккупационной политики в отношении крымских татар в 1941 – 1944 гг. // Профи. – Москва, 1999. — №6-7. – С. 19.
6. Цит. по: Крым в период Великой Отечественной войны 1941-1945… — С. 218.
7. Кримські татари: шлях до повернення. Кримськотатарський національний рух (друга половина 1940-х – початок 1990-х років) очима радянських спецслужб. Збірник документів та матеріалів: У 2 ч. – Київ, 2004. – Ч. 2. — С. 265-266.
8. Государственный архив Автономной Республики Крым (далее – ГААРК), ф. Р – 652, оп. 24, д. 9, л. 12-16.
9. Кондранов И.П. Указ. соч. – С. 98.
10. Там же. – С. 110. Разумеется, такое количество крымских татар среди партизан в этот период не означает, что все остальные служили в добровольческих формированиях. Известно, что многие из них участвовали в крымском подполье. Так, в сентябре 1942 г. присланный из Ялтинского партизанского отряда коммунист А.С. Дагджи (кличка «дядя Володя») создал в Симферополе подпольно-патриотическую организацию, объединившую около 80 человек. 2/3 ее состава были татары, в том числе мать и сестра руководителя организации. Остальные – люди других национальностей. Подпольщики занимались распространением газет и листовок, приносимых от партизан из леса, организовывали побеги военнопленных из концлагеря, проводили диверсии экономического характера. В июне 1943 г. из-за плохой конспирации организация была раскрыта. Большинство ее членов (в том числе и руководитель) были схвачены и казнены.
11. Более подробно о переселенческих планах нацистов смотри в одной из предыдущих публикациях автора: Романько О.В. Крым в планах военно-политического руководства третьего рейха (1941-1944): известные факты и малоизвестные проекты // Интеллектуал. – Симферополь, 2006. — №4. – С. 42-46.
12. ГААРК, ф. Р – 652, оп. 24, д. 9, л. 37.
13. Вергасов И.З. Крымские тетради. Роман-хроника. – М., 1978. – С. 433-436.
14. ГААРК, ф. П – 151, оп. 1, д. 505, л. 210-в.
15. Bundesarchiv-Militаrarchiv, Freiburg, Deutschland, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: AOK 16 bis AOK 17, RH 20-17/257, bl. 180.
16. ГААРК, ф. П-156, оп. 1, д. 57, л. 31об.-32.

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Моральная компенсация Роману Шухевичу

.

Политолог: «Вертикаль» «распилу» не помеха

Алексей НЕЖИВОЙ

Ошеломляющие суммы матпомощи

Софья БАСАВРЮК

Оставить комментарий