За последние два года удалось стать свидетелем не только истории «берлинского пациента» и митингов, но и зрителем ряда интересных представлений.
Бывая в столице, мы с супругой стараемся, кроме дел, побывать в театрах. Спектакли выбираем не классические — а такие, чтоб, кроме очередного прикосновения к культуре, ещё и пища была для ума, и информация к размышлению и пониманию страны и общества. Поэтому всегда стараемся выбрать представление, например, в «Гоголь-Центре», который создал восемь лет назад известный режиссёр Кирилл Серебренников, и попасть на его же спектакли.
Главное в этих визитах в столичный театр — не только само представление. Есть ещё атмосфера, в которую окунаешься, слыша разговоры в фойе театра, в зале перед началом спектакля, отслеживая, как и на какие реплики и шутки реагируют зрители, какого они возраста.
В нашем зрительском портфеле первым стал спектакль «Барокко» — премьера 2018 года. Тогда я увидел, как одни зрители выходят из зала, не стесняясь в выражениях по поводу происходящего на сцене, а другие с удовольствием смеются и хлопают репликам или образам. Намеки на сцене были вполне прозрачны, образы читались легко, а некоторые из них никто и не собирался зашифровывать художественным образом.
На сайте «Гоголь-Центра» так пишут о спектакле:
«В “Барокко” звучат тексты философов, художников и общественных деятелей середины ХХ века, а произведения Генделя, Монтеверди, Перселла, Рамо, Люлли, Вивальди, Баха и других знаменитых барочных композиторов в исполнении артистов Гоголь-центра и приглашенных оперных певцов складываются в музыкальный манифест. Эпиграфом к спектаклю можно поставить слова Жиля Делеза: “Герои барокко прекрасно осознают, что не галлюцинация симулирует реальность, а сама реальность — галлюциноторна”».
Единственное, что в этом описании имеет прямое отношение к спектаклю – это манифест. Остальное имеет место быть, но это все не главное. Главное – красивая мишура, собственно барокко.
А манифест имеет прямое отношение к персональной, политической и социальной реальности. В это время Серебренников уже находился под арестом, будучи обвиняем в многомиллионных хищениях, и один из ключевых образов спектакля – это он. Один образ — это «человек-факел», Ян Палах, который сжёг себя во время Пражской весны в 1969 году. Серебренников проводит аналогию между собой и чехом. Теперь он «человек-факел», который горит (находится под арестом).
А ещё он — «однорукий пианист Витгенштейн»; только тот потерял руку на войне, а Серебренникова «лишил» одной руки нынешний режим. Образ Витгенштейна реализован так: пианист играет одной рукой, потому что вторая пристегнута наручниками к безликому человеку в униформе – представителю системы. Так режиссер представил себя, находящегося под арестом, но все равно ставящего спектакли и монтирующего фильмы.
Но «художника нельзя заставить замолчать и творить», манифестируется в постановке. Поэтому Серебренников решил, извините, хайпануть на своём положении и модном в некоторых кругах и умах негативном отношении к власти.
***
Это выбор между пониманием необходимости государства и желанием полной свободы. Вот только о полной свободе хочется говорить, мечтать о ней и брюзжать на режим за чашечкой кофе или бокалом итальянского вина, подглядывать за ней, сравнивая — «как там, на Украине и в странах развитой демократии — вот то свобода!». И поэтому, забежав в зрительные ряды, актер Никита Кукушкин кричит громким шепотом: «Слава Украине!» (уточним: бандеровский клич, если кто вдруг забыл — ред.).
И происходит это в Москве с премьерного показа «Барокко» в 2018 году. А объяснить все можно очень просто: ну что вы, господа, какая политика, это ж барокко — беспокойство, романтика и неуравновешенность по причине крайнего напряжения и эмоциональности, «барочное миропонимание на грани сна и яви».
Очень ярко, как мне кажется, это ощущение показал Федерико Феллини в фильме «Рим» (1972 г.), из которого Серебренников и взял эстетику и некоторые образы для «Барокко», а именно — из эпизода «парад церковной моды» в Ватикане.
***
Осенью 2019 года состоялась премьера спектакля «Палачи». На сайте театра о постановке написано так:
«Сегодня понятие “смертная казнь” кажется чем-то из далекого прошлого. Но в России ее отменили только 1996 году, а в Англии — в 1964-ом. Пьеса Мартина МакДонаха “Палачи” закручивается вокруг именно этого события: бывший палач, оставшись без работы, открывает паб на окраине города, пытается ужиться с женой и дочерью-подростком, пьет пиво с постоянными клиентами, общается грубо и свысока — ведь палачи бывшими не бывают, а профессия почетная».
Представить, что история из английского паба 60-х без существенных изменений может произойти в подмосковном кабаке нулевых, сложно. Тем не менее адаптация Кирилла Серебренникова, сделанная для Гоголь-центра, убеждает нас в обратном: у палачей появились русские имена, а криминальная ситуация вокруг появления в пивной загадочного незнакомца обросла узнаваемыми подробностями. В результате история про палача-бармена и его окружение приводит к разговору о ценности жизни, нелепости смерти, правосудии, обществе, свободе».
Атмосфера спектакля тягостная, герои в большинстве своем неприятные и непривлекательные люди:
«Сидоров — просто герой нашего времени: он и тот служивый, который едва не погиб из-за брошенного в него бумажного стаканчика, и тот судья, который вынес неправедный приговор, и свидетели, дающие ложные показания и ломающие молодые жизни. Кругом одни сидоровы… (…) Насилие не просто обыденно — оно растворено в воздухе, оно живет в каждом доме, и что с этим делать, никто не знает».[i]
Наше время некоторым критикам и автору спектакля представляется так. Это художественное преувеличение, но его стараются растянуть и применить к всей нашей жизни:
«Ровная, спокойная интонация финала оглушает. Палачи допивают свое пиво и никуда не уходят. Они везде, они совсем рядом, и кажется, что противостоит им только вот этот призрачный театральный мир, созданный талантом и мужеством одного человека и его команды».
Так мы вновь возвращаемся к автору, к Серебренникову и ему подобным, страдающим и «страдающим» от нынешней власти, которая состоит из людей-палачей, крайне непривлекательных, время которых ушло, но сами они никуда не ушли.
Это постановка о том, что ценности старшего поколения – пустота, грязь, тупость, да и само поколение такое. Помните из «Гадких лебедей» братьев Стругацких разговор писателя Виктора Банева со школьниками его родного города, которые стали поголовно интеллектуалами, не замечают своих родителей и заняты, как потом оказалось, созданием нового мира:
— Вы всерьёз полагаете, что я пишу только о подонках?… Вы извините, я.… всё… невпопад говорю… меня просто с толку сбило, что вы говорите, как взрослые. А вы всё-таки дети. И вам пока в силу возраста трудно понять, как вот этот небритый, грязный, вечно пьяный пожилой мужчина может быть замечательным человеком.
Который прошёл через ад, но остался человеком.
— Простите, господин Банев, вы сейчас нашли очень хороший символ: человечество — это истеричный пьяный старик, который прошёл через ад, заметьте — через ад, потому что, к сожалению, ничего другого он недостоин. Но продолжаете утверждать, что человек — это звучит гордо, что ему чего-то там недодали — в смысле благ и счастья.
Вы сами не понимаете, что вы давно уже мертвецы и создали мир, который стал для вас надгробным памятником. И ничем более. Когда я говорю «вы», я не имею ввиду вас, господин Банев.
— И вот, что я вам отвечу… Разрушить старый мир и на его костях построить новый — это очень старая идея. Но никогда она не приводила к желаемым результатам. Вы, наверное, сами этого не понимаете, но вы — жестоки. Вы жестоки, наверное, из самых лучших побуждений, но жестокость, она всегда жестокость… И ничего она не может принести, кроме нового горя, подлости, вранья…
Книга Стругацких в наше время моды на нелюбовь к власти, к очередному витку непонимания между поколениями, ценностным разрывам в рамках одного общества вновь актуальна и теперь кажется еще сложнее, чем казалась ранее.
***
Эти постановки и путешествие в столичную атмосферу – не только культурное образование, но еще и антилиберальная прививка, и серьезная, очень ценная информация – о чем говорят и думают люди. Ведь страну и людей нужно понимать. Понимать, на какие ценности и кто ориентирует, какими методами, как это работает.
***
Судебный процесс Кирилла Серебренникова — это намёк многим, которые не хотят понимать или делают вид, что не понимают. «Серебренников — очень талантливый человек», — так один мой друг в состоянии экзальтации сказал о фильме «Лето» (о Викторе Цое). А еще сказал, что ему «все равно, крал режиссёр или не крал деньги, если он создаёт такое кино».
Да, «Лето» — один из лучших отечественных фильмов последнего времени. Очень хочется посмотреть постановку Серебренникова по роману Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него», и я желаю режиссеру вдохновения и изменения жизненных обстоятельств.
Но я здесь все же за принцип: мухи отдельно — котлеты отдельно.
Потому что позиция некоторых авторов (режиссеров и других создателей культурного и медийного продукта) — творить на деньги государства и поносить государство, считая это индикатором демократии, ибо, если государство «прикроет лавочку» его поносящих, значит, оно недемократично.
Надо сказать, что есть еще одна крайность: это когда на государственные деньги создают не пропитанные оппозиционным или критическим духом по отношению к власти произведения, а ваяют развесистую псевдопатриотическую и псевдогосударственническую чушь — вреда в этом больше.
***
3 февраля текущего года, после нескольких лет судебного процесса стало известно, что Департамент культуры Москвы не планирует продлевать контракт с Кириллом Серебренниковым в качестве художественного руководителя театра «Гоголь-центр».
[i] https://www.colta.ru/articles/theatre/22458-palachi-kirilla-serebrennikova-v-gogol-tsentre
