Крымское Эхо
Архив

Олег Грачёв. «И был вечер, и было утро…»

Олег Грачёв. «И был вечер, и было утро…»

Он жил анахоретом в своей мастерской на Фруктовой улице, и казалось, что время потеряло над ним свою власть: фигура юноши, облик, который можно было бы принять за облик монаха – длинные седые волосы и аккуратная борода, если бы не почти юношеский блеск в глазах, который делал его скорее похожим на проведшего всю жизнь в битвах и дуэлях, постаревшего, но не увядшего испанского гранда. И — здравость рассуждений, редкая в наши дни и почти невозможная для художника.

Он ни в коей мере не страдал цеховым косноязычием профессионалов, привыкших говорить не словами, а образами. Скорее, наоборот – свои картины он не столько писал, сколько мыслил ими. Он был философом и это – главное, что выделяет его на фоне его многочисленных талантливых коллег и что обеспечивает ему собственное место в искусстве. Грачёв мыслил, а не «скрадывал» образы у природы. При этом его картины отнюдь не представляют собой иллюстрации к каким-то отвлечённым философским или религиозным идеям, он старался постичь идеальную, архетипическую основу бытия как такового, проникнуть сквозь видимую оболочку предметов к их сути.

Именно поэтому его горы — это не отдельно взятые Кара-даг или Ай-петри, а скорее причудливые мантии, скрывающие и одновременно являющие определённые смыслы мироздания, а его люди – не отдельные Петры или Павлы, а своего рода замыслы чего-то или кого-то большего.

Впрочем, писать людей, как говорил мне сам Грачёв, он не очень любил…

Возможно, в этой, а также, отчасти и в его бытовой «мизантропии» крылась так и нереализованная до конца надежда постичь в человеке образ и подобие Божие. В общении с окружающими он бывал язвителен и дерзок, с собеседниками часто вёл себя как бретер, провоцируя словесную дуэль, вероятно, надеясь на проявление «спящей» сути человека. Многие на него за это обижались, а не стоило…

Ко всякого рода формальным отличиям, членствам в союзах, академической карьере, успеху у публики (в последнем я не очень уверен), он относился с великодушным презрением потомственного аристократа (хотя таковым, кажется, не был). Единственным мерилом состоятельности художника было для него способность к глубинной самооценке, которая возникает только «наедине с холстом». Способен ли ты или нет, закончив своё произведение, сказать себе словами Бога: «И взглянул господь на труды свои, и сказал Господь: «Это хорошо»? О своих работах Грачёв говорил подобное очень и очень редко, а в последние годы и вовсе сетовал «на нехватку таланта», для выражения всего, что понял за долгую свою жизнь.

При своей близости на раннем этапе становления к театру, Грачёв был не чужд некоторой театральности в своей обыденной жизни, это выражалось и в потребности быть окруженным красивыми женщинами, и в некоторых деталях личной самоподачи – все мы запомним его перевязанную кожаным шнурком, как у древнерусского иконописца, седовласую голову.

Будучи и во всём своём внешнем облике художником по определению, он, тем не менее, не любил слово «художественность» и определение «очень художественно» считал для себя почти оскорбительным. Художественность как привнесение, как «улучшение», приукрашивание бытия было для него совершенно недопустимым, противоречившим его пониманию творчества. Язык не повернулся бы назвать его картины «красивыми» или как-то в этом роде. Он действительно считал мир прекрасным, но к красоте пейзажа это имело самое отдалённое отношение. Даже когда он обращался к неизбежной натуре, это всегда было что-то не слишком «живописное» — высохший поток, потухший вулкан – застывшее действие стихии, буйство вчерашних страстей, успокоенный хаос. Обуздание хаоса – вот, наверное, самое точное определение его понимания сути мира и задачи творчества…

Впрочем, пусть теперь искусствоведы интерпретируют его эстетические взгляды и художественную манеру. Лично мне, не связанному непосредственно с искусством, Грачёв был интересен прежде всего как свидетель времени. «Страшно подумать, говорил он, — ведь я еще при Ленине родился…». Великолепная память, дар слова, ироническое отношение к действительности и особый, чисто художественный, взгляд на предметы («белый шелковый шарфик на шее заглядывающего в подвал бомбоубежища немецкого солдата — какого черта, думаю, шарфик…») делало его совершенно потрясающим рассказчиком.

Он помнил цвет кирпичей взорванного Александро-Невского собора в Симферополе, массу невероятных деталей городской жизни периода оккупации (в том числе и жизнь Симферопольского театра, где он работал учеником художника Барышева), он мог передать свои ощущения когда его, молодого солдата, не послали в мясорубку ломжинской операции, просто потому, что он умел рисовать…

К счастью многое мне удалось записать и, надеюсь скоро это станет доступным читателям. Кстати, он считал, что Бог спас его в жизни дважды: когда командир пожалел талантливого паренька и не послал его на верную гибель и когда, уже вернувшись с фронта, он получил двойку на вступительном экзамене в Художественный институт – не потому, что не умел рисовать, а потому, что был в оккупации («Слава Богу, я не прошел мясорубку академической школы, и меня не сломали как художника»).

В такой же манере он разрешил для себя и дилемму «столица-провинция». Считая, и совершенно справедливо, Крым глубокой в художественном смысле провинцией, Грачёв в своё время отказался от большой столичной карьеры. На мой вопрос об этом он ответил приблизительно так: «Да, можно было уехать в Москву, звали и не раз, дважды делал престижные выставки в столице, когда никто из моих крымских коллег не мог и мечтать об этом. Но в таком случае мне бы пришлось не живописью заниматься, а толкаться локтями. Становиться либо «певцом власти», либо художником-нонконформистом, что в сущности одно и то же, то есть заниматься политикой, а не искусством, что мне крайне всегда претило. Да и не люблю я все эти берёзки-сосенки, ландшафт среднерусский, я, хоть и родился в Туле, но к природе среднеполосной глух». Ну, и конечно, процитировал Бродского, которого очень любил и много знал наизусть, то самое — насчет империи и моря.

Впрочем, никакого обожествления провинции в слезливо-краеведческом стиле он тоже не допускал: «Никакой крымской школы живописи никогда не было и нет. Было несколько хороших художников, приезжавших на пленэр, поскольку в Италию ехать не всегда получалось, и масса их никудышних подражателей». На это многие его коллеги обижались, но аргументов «от противного» так и не привели. Интересно, какой оборот получит этот спор с уходом Грачёва? Одним критиком «крымской школы» стало меньше, одним (да еще каким!) адептом её «небесного представительства» прибавилось. Время, как всегда, рассудит.

Отношения его с Богом складывались, вероятнее всего, ничуть не проще, чем с людьми, но об этом мы вряд ли когда-либо узнаем: что-то подробное, дневников, насколько мне известно, Грачёв не вел и записок не оставил (о чём можно только пожалеть). Он был глубоко верующим человеком и, несомненно, христианином. Будучи врагом всякой официальности, он, правда, распространял это отношение и на официальность конфессиональную, во всяком случае, он не был прихожанином какой-либо церкви. Думаю, что это не повод не помянуть его в церковной молитве и не просить всех нас живущих для него Царствия небесного.

 

Фото вверху —
с сайта kp.crimea.ua

 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Каббала в Симферополе

Ника Батхен: «Случайно нашла свою родину – Крым»

Марина МАТВЕЕВА

Читаем вместе крымскую прессу. 28 января

Борис ВАСИЛЬЕВ

5 комментариев

Аватар
Д/Х без В/П 26.07.2012 в 18:35

Вот так и уходит это поколение. Спасибо за некролог

Ответить
Аватар
Vadim, Roza Shapovalov 27.07.2012 в 22:10

S grust'yu i blagodarnost'yu prochli "pominal'nuyu molitvu" po Olegu Grachevu. Spasibo Vam Andrej, za ehto! Tak daleko, za okeanom, my chasto ego vspominaem, glyadya na odnu iz ego rabot visyashhuyu na stene nashego doma. I snova voznikaet v golove, to zamechatel'noe vremya, kogda my druzhili, obshhalis', sporili, i mirno zapivali vse ehto dobrym Krymskim vinom! Svetlaya emu pamyat', ona ostanetsya v serdcax vsex tex, kto perestupal porog ego Kryma na ulice Fruktovoj.

Ответить
Аватар
Максим Глушич 28.07.2012 в 10:29

Светлая память!

Ответить
Аватар
Антонина Архангельская 28.07.2012 в 13:13

Андрей. спасибо! Редкий по толковости текст, посвящённый памяти уникальной личности , и, по горькому счастью- моего давнего друга . И друга немногих из моих бывших студентов-философов. Олег Валериевич подарил им великодушно время общения , которое выпадало то ли как минуты откровения, то ли запросто мужской разговор -"за жизнь"…

Ответить
Аватар
Martin 10.03.2013 в 21:32

Prosiaj Oleg, budu wsiu zhyzn pomnit nashe Besedy. Upokoy Tvoey Dyshy!
Martin Kochmański

Ответить

Добавить комментарий для Vadim, Roza Shapovalov Отменить