Огонь на себя

Им уготовано было стать самыми почитаемыми людьми в Советском районе. У cупружеской четы Вельдиных — самое большое количество наград, полученных во время Великой Отечественной да и по количеству подвигов вряд ли кто среди фронтовиков, проживающих в районе, мог бы сравниться с ними. Но последние десятилетия они прожили замкнуто, отгородясь ото всех.
Впрочем, Владимир Игнатьевич в громких операциях не участвовал. Всю войну он прослужил военным моряком на Дальнем Востоке. Хотя знающие люди считают, что уже это можно назвать подвигом. 

Там 17-летней девчонкой Миниона и увидела красивого моряка. И влюбилась. И уехала в Москву. Поступила учиться, как она сама говорит, на определителя погоды, то есть на синоптика, причем для работы воздухе. Поэтому обязательным в программе обучения было освоение парашютного дела. Училась с большим увлечением. А с моряком переписывалась. Оба надеялись на скорую встречу. Учеба завершилась 20 июня 1941 года, в день ее двадцатилетия. А 21 июня выпускники по традиции пошли встречать рассвет на Красную площадь…

Миниона в 1941 году

[color=blue]В один из июньских дней 1973 года в техникуме в поселке Советском произошло чрезвычайное происшествие. В ночь на субботу кто-то в одной из аудиторий большими чернильными буквами на белой стене начертал «Долой коммунистов!». Что тут началось! Приехали ребята из КГБ, ответственные чины из обкома партии. Стали всех опрашивать. Миниона Васильевна в этот день тоже пришла в техникум, хотя могла бы и не ходить, у нее начинался отпуск. В коридоре волновался народ. Все испуганно спрашивали друг друга: «Кто это сделал?» Ответа не было. Пригласили в кабинет и ее. Задали несколько дежурных вопросов. И отпустили.

Ну кто мог подумать, что это сделала уважаемая в районе женщина, фронтовик, член партии, председатель группы народного контроля, чей портрет красовался в местном музее! Как она пережила субботу и воскресенье, никто не знает. Ни мужу, ни сыну ничего не говорила. И только в понедельник призналась мужу, что «страшные слова» написала она. Как и предполагала, Владимир был в шоке. Миниона собрала узелок: сменное белье, немного хлеба, что-то там еще и поехала в Симферополь. В обкоме партии она положила на край стола партийный билет, сказала, что в техникуме в Советском крамольную фразу написала она и готова ответить за свой поступок. Партбилет ей вернули, сказали, что вопрос пребывания в партии решать будут на месте. И вызвали сотрудников КГБ. [/color]

Странное имя Миниона. Что оно означает, она толком не знает. Назвали же ее так родители, в то время красные партизаны на Дальнем Востоке, по просьбе итальянца, который вместе с ними воевал за установление Советской власти. Ох, и не любит она свое имя! Всю жизнь с ним какие-то сложности. Впрочем, друзья и подруги ее называли проще – Миля, а в войну чаще – Мина. Последнее как никакое другое соответствовало ее боевой жизни. Окончив краткие курсы в разведшколе, Мина начала выполнять задания. Доставляла в Москву сведения, полученные от наших разведчиков, работавших в тылу врага.

Вместе с другими ее забрасывали в тыл, которым во второй половине 1941 года стала наша страна к западу от Москвы. Там она, с виду обычная девчонка, в ношеном-переношенном платьишке, а с наступлением холодов в латаной телогрейке принимала разведданные и приносила их в центр. 12 раз летала Мина Иванова в тыл. С тринадцатого, 20 января 1942 года не вернулась: под Можайском попала под сильную бомбежку, была контужена. После освобождения Можайска ее нашли, отправили в госпиталь, затем комиссовали, дав вторую группу инвалидности. Девушка уехала в Татарию, где в то время жила мама. Но долго выдержать в тылу не смогла. Подлечилась, окрепла и пошла в военкомат. Так она попала в женский стрелковый полк, стала командиром пулеметного отделения.

Отделение было интернациональным. В него входили чувашки, удмуртки, украинки, русские, но больше всего было татарок. Зима выдалась холодная, а теплого женского обмундирования еще не было. Бывало, вспоминает Миниона Васильевна, поднимешься после пластуна с полными сапогами уже не тающего снега, зубы дробь выбивают. Глянешь на девчонок, а у них слезинки на воротниках шинелей в ледышки превратились. И только песня согревала. А пели почему-то незаслуженно забытую песню «Шинелька». Кто ее автор, и какова ее судьба, не знает. Как правило, запевала своим звонким голосом Карина Бутрутдинова: «Моя шинелька, шинелька серая, /Ведь мы с тобой всегда вдвоем./ И под шинелькой сердце смелое, /И мы в шинельке везде пройдем!»

Одно желание у Минионы Васильевны – узнать хоть что-нибудь о судьбе тех девчонок. Особенно обострилось оно после недавно последовавшей смерти мужа. Она помнит их. Когда расставались, девчата подарили ей, своему сержанту Ивановой, набор открыток с изображением Пушкина. На обороте одной написали свои имена и фамилии — Дина Тулубаева, Карина Бутрутдинова, Гульнара Валеева, Нюра Шапхутдинова. А вдруг кто-то отыщется?..

[color=blue]В КГБ Минионе Васильевне задали вопрос, который она давно ждала: «Зачем это сделала?» И она подробно рассказала. Будучи председателем группы народного контроля, узнала, что директор техникума выписывает по блату трехкилограммовых поросят, а работников свинофермы заставляет по этой записке выдавать взрослых свиней. Рабочие неоднократно обращались к ней с жалобой, зарплата-то у них от привеса животных зависит. А где тот привес, когда он уплывает по запискам директора? Миниона Васильевна обращалась и в райком партии, и в обком, все безрезультатно. В обкоме развели руками, мол, все это голословно, нужны конкретные факты. И в райкоме обещали разобраться. А что тут разбираться: факты – это живые люди.

Но Миниона Васильевна попыталась все-таки докопаться. У нее в группе был один очень въедливый мужичок, тоже фронтовик. Ему она и поручила проследить, куда повезут почти стокилограммовую свинью, отпущенную по записке вместо трехкилограммового поросенка. Проследил — оказалось, во двор к самому директору. Доложил Минионе. Та крепко задумалась. Это что же твориться? Что делать? Куда пойти? И она пишет докладную на имя первого секретаря райкома партии уже с конкретными фактами. Проходит месяц, другой. А рабочие к ней идут и идут, мол, народный контроль, когда меры примешь? И тогда Миниона Васильевна не выдержала. Дождавшись сумерек, она достала флакон с чернилами, кисточку и вошла в аудиторию… Сотрудники КГБ внимательно выслушали Мину, все старательно записали, сказали, что у них к ней никаких претензий нет, теперь слово за прокурором. В кабинет вошел мужчина солидного возраста, как оказалось, тоже фронтовик, сел напротив, внимательно прочитал ее показания и, глядя прямо в глаза, спросил: «Что же ты наделала? Зачем?» И она ответила по-фронтовому, также глядя ему в глаза: «Я взяла огонь на себя». Как считает Миниона Васильевна, этой фразой она спасла себя.[/color]

На долгую память…

В 1943 году Миниона попадает в составе противотанковой части на Курскую дугу. Выстояв в жесточайшей в ХХ веке битве, наши войска перешли в наступление. Мина же оказалась в госпитале. Но рана оказалась не очень страшной, и вскоре она уже под Минском догнала свою часть. Но перейти границу Советского Союза не довелось. Их часть направили на Дальний Восток. Шел 1944 год, командование начинало усиливать свои дальневосточные рубежи. Оказавшись на Дальнем Востоке, Миниона вспомнила о своем моряке, связь с которым оборвала война. На старый адрес она написала письмо. Ответа не ждала, чудес на свете не бывает. Прошло столько времени, и минуло столько событий.

Возвращалась в казарму в приподнятом настроении, кругом отцветало дальневосточное лето, яркое, теплое, радостное, война шла к концу, значит, скоро демобилизация. В казарме у нее была отдельная комната, поскольку Мина была уже к тому времени командиром подразделения. Дневальный докладывает, что у нее гость. Странно, подумалось девушке, кто может быть. Зашла, а на кровати спит моряк. Всего сутки у них с Владимиром были после семилетней разлуки. Он вернулся на свой корабль, а она угодила опять в госпиталь. Случайный выстрел китайского солдата чуть не оборвал ее жизнь. Как написано в медицинском заключении, разрывная пуля попала в левую часть груди, прошла навылет с разрывом лопатки и повреждением костного сустава…

Ранение оказалось очень тяжелым. После госпиталя снова инвалидность. Левая рука долго не слушалась, висела плетью. Но упорство сделало свое дело. Постоянные упражнения, занятия физкультурой, тренировка заставили руку ожить. Только Миниона снова, уже во второй раз, сняла с себя инвалидность. Мама к этому времени переехала в Молдавию. И Миниона отправилась к ней. Когда ехала по Украине, поразилась увиденным. Разруха, нищета. И ей стало стыдно получать пенсию.

[color=blue]Узелок не понадобился. Ее отпустили домой. Районный прокурор наказал директору техникума не увольнять ее. Разве что только по собственному желанию. Из партии исключали на бюро райкома партии. Первичная организация в техникуме, как того велел устав, почему-то этого не сделала. Скорее всего испугались, что Вельдина во всеуслышание расскажет о махинациях, творящихся в техникуме. Видимо был повод испугаться этого и членам бюро райкома. Когда Миниона Васильевна объясняла им свой поступок, первый секретарь открыл сейф, достал листок (это была ее докладная), сказал, что да, обращалась Вельдина. Но не нашлось времени разобраться в этом деле. Из партии исключили. Все документы по ее участию в войне из музея убрали. Она успела забрать фотографию да простреленный комсомольский билет со следами запекшейся крови. Этот билет сейчас хранит у себя внук Тимур, моряк Черноморского флота, – гордость и Минионы, и Владимира, успевшего перед кончиной погордиться тем, что Вельдины остались на флоте.[/color]

После той памятной встречи в августе 1945 Мина и Володя расстались еще на два года. После госпиталя она уехала к маме, устроилась на работу. Бралась за любое дело, которое могла выполнять без участия левой руки. Работала секретарем, инспектором отдела кадров. Грамотная, с красивым почерком, она и на гражданке всегда находила себе дело. А Владимир был направлен на службу в тогда еще наш Порт-Артур. И только в 1947 году они встретились, чтобы уже никогда не расставаться.

[color=blue]А расстаться пришлось. Когда Вельдина приехала домой из Симферополя, долгое время не могла успокоиться: «Что же это я, дура, наделала, партия-то причем, я же сама фронтовая коммунистка?» В это время многие отвернулись от Вельдиных. И даже те, кого они считали своими друзьями. Подруги на людях старались обойти ее стороной, боялись. Ну а одна из самых верных подруг, которая не испугалась быть рядом, посоветовала на какое-то время уехать на до боли знакомый ей Дальний Восток. Тем более, что нужно было заработать пенсию. Мужа с сыном оставила в Советском. Устроилась на предприятие, по нашим понятиям напоминающим молокозавод. Работала на холодильнике. Выходные и праздники отменила, себя не щадила.

До нее молоко из холодильника выходило вторым и третьим сортом. Вельдина перемыла все краны, прочистила каждый винтик — и молоко стало выходить только первым сортом. Ровно через 11 месяцев, когда настала пора первого очередного отпуска, она увольняется и возвращается в Советский. Многие в Советском считают, что после ЧП в техникуме Миниона Васильевна Вельдина получила срок. Отсидела и вернулась. А она действительно отбыла наказание. Только это наказание назначила себе сама. Сама и установила себе срок. И уже успокоенная вернулась домой.

Мина Васильевна не устает радоваться встречам с хорошими людьми. И сегодня не может без волнения вспоминать тех парней из КГБ, областного прокурора. Как они были внимательны к ней, сколько тепла и участия она читала в их взглядах! А работницы Советского пенсионного фонда! Миниона Васильевна инвалидность оформила, будучи уже пенсионеркой по возрасту. Сегодня у нее 1 группа. Три ранения, одно из которых чуть не стало смертельным, тяжелая контузия. И не так уж и давно раздался телефонный звонок. Звонили девчата из Пенсионного фонда. Они сообщили, что изучили ее документы и пришли к выводу, что ей положена пенсия в размере 1330 гривен. Миниона Васильевна изумилась, мол, не ошибка ли это. У нее и так хорошая пенсия, почти 800 гривен. Ей доказали, что повышенная пенсия ей положена как инвалиду Великой Отечественной войны 1 группы, попросили поскорее оформить документы. И сейчас Вельдина получает пенсию, размер которой 1400 гривен. Рассказывая об этом, она начинает гладить себя по щекам: «Не могу. Аж холодом лицо обдало. Нет, не перевелись у нас хорошие люди. И никогда не переведутся». Так считает эта женщина. И уже в одиночестве напевает свою любимую и никому неизвестную песенку про шинельку. [/color]

Немногие знают о том, что 3 сентября – праздник. 9 мая 1945 года победоносно закончилась война с немецко-фашистскими захватчиками. Вторая мировая война официально завершилась 2 сентября 1945 года, когда Япония подписала акт о безоговорочной капитуляции. А вот Миниона Васильевна Вельдина – жительница поселка Советского всегда праздничным считает 3 сентября. Когда был жив ее самый дорогой на свете человек, муж Владимир Игнатьевич, этот день они всегда превращали в праздник. Надевали только боевые награды, медаль Жукова и медаль к 100-летию Ленина. Кстати, у Минионы Васильевны и боевых наград немало. Это Орден Отечественной войны 1 степени, орден Красной Звезды, медаль «За отвагу», медаль «За боевые заслуги». Согласитесь, для женщины это немало, особенно если учесть, что в первые месяцы войны награды не очень-то раздавали. Но вот среди тех, кого чествуют в День Победы, Вельдину так и не называют. По-прежнему нет ее портрета в музее. Не оказалось ее имени в списке награжденных медалью «За оборону Москвы», хотя она была самой непосредственной участницей битвы за столицу. Да ей много и не нужно. Просто хоть чуточку внимания. Несмотря на то, что она заслужила намного больше.