Часть 5-ая
Однажды рано утром к Любе пришла взволнованная и возбуждённая Раечка. От её прихода я проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами. Мама и бабушка находились в другой комнате. Раечка, обняв Любу, зашептала, подозрительно глянув в мою сторону: «Ой, Любочка! Что я тебе сейчас расскажу, ты не поверишь. Об этом пока даже не знает мама — я боюсь признаться в случившимся».
Что ещё сильнее может заинтересовать пацана, чем подслушанный страшный секрет! Хотя мама учила не подслушивать разговор старших, я весь превратился в слух. Раечка стала рассказывать, как она провела вечер с Робертом, сообщившим о поступившем приказе срочно ему явиться на службу. Он поклялся в вечной любви Раечке и просил её как можно быстрее приехать к нему, чтобы зарегистрировать брак. Он намекнул, что страну ждут серьёзные неприятности.
Крепко обнявшись, они всю ночь ходили по пустому бульвару, мечтая о том, как будут счастливо жить, имея много детей. Потом они присели на скамеечку, кем-то поставленную в густые кусты, продолжая целоваться и шептать самые ласковые и нежные слова. Это закончилось тем, что Раечка отдалась Роберту и нисколько об этом не жалеет.
Любочка, услышав такую новость, всплеснув руками, громко сказала: «Господи! Что ты наделала! Не расписавшись с Робертом!? А если после сделанной тобой глупости будут последствия?» Раечка, поднявшись и одёрнув платье, спокойно сказала, что она верит Роберту как честному и порядочному парню и, конечно, поедет туда, где он служит. Чмокнув Любу в щеку, Раечка помчалась домой.
Я лежал и ломал голову над тем, что обозначает, что Раечка тайно от мамы что-то отдала уезжающему Роберту. Не выдержал и обратился к любимой Любе, заменившей мне маму, когда та с отцом уезжала в Монголию на заработки: «Люба, а я не спал, и всё слышал. А ты поняла, что Раечка отдала Роберту в тайне от мамы?» Любочка сначала явно растерялась, но потом с напускной угрозой сказала, что мне пора надрать уши за подслушивание.
«Ничего особенного не случилось, — сказала она. — Просто Раечка на прощанье отдала без разрешения мамы Роберту свою единственную фотографию». Ответом я был удовлетворён, но посчитал взрослых большими чудаками, так как они зачем-то залазят куда-то в кусты, чтобы подарить фотографию. Меня папа часто фотографирует одного и с мамой. Как-то я без разрешения взрослых даже подарил другу Матвейке свою фотографию, и меня никто не ругал за самовольство. Мама сказала, что я правильно поступил.
Когда у нас появилась Раечка, я желая уберечь её от неприятностей, посоветовал признаться родной маме о подаренной фотографии Роберту. Раечка от недоумения открыла рот, видимо, забыв о подаренной жениху фотографии. Люба, усиленно ей подмигивая, стала напоминать Раечке о сделанном ею подарке в кустах.
Раечка, рассмеявшись, сказала, чтобы я не переживал, так как её мама обо всём уже знает. Я ей посоветовал на будущее ничего не утаивать от мамы и говорить только правду. Раечка погладила меня по голове, поцеловала в макушку и, весело напевая, выскочила из квартиры.
***
Война началась через несколько дней после отъезда Роберта. Он позвонил Раечке и потребовал, пока не поздно, немедленно приехать к нему. Раечка быстро собралась и уехала.
***
Война докатилась до Крыма и нашего города. Началась немецкая оккупация. Стали рваться все родственные и дружеские связи. Каждый выживал, как мог. Наша семья, скрываясь от угона немцами в Германию на работу, несколько раз меняла жительство в городе, а потом пешком с тачкой, нагруженной необходимым скарбом, двинулась вглубь Крыма. Остановились в бывшей деревне Токмак Сейтлерского района. Там и встретили Красную Армию, освободившую Крым.
***
Когда вернулись в освобождённый город, в нашем дворике никого не застали из бывших жителей. Квартиры были заняты незнакомыми людьми, настороженно встречавшими бывших хозяев. Не вернулась в наш двор и Нонна Никитовна. Как и где она пережила оккупацию, мы не знали. Поэтому не у кого было спросить о судьбе её дочери Раисы и зяте Роберте.
Позже я многое о них узнал. Прежде чем это случилось, после окончания войны прошло два десятилетия. Я к этому времени дослужился до капитана милиции, будучи старшим следователем. В связи с расследованием уголовных дел, связанных со всякого рода криминальными травмами, часто приходилось бывать в больницах города, чтобы допросить порезанных и покалеченных потерпевших.
***
В тот летний день до больницы водников добрался на городском автобусе. Чтобы немного размять ноги, затёкшие от долгого сидения на жёсткой табуретке возле кровати потерпевшей и проветрить голову, на работу решил возвращаться пешком по улице Свердлова. По дороге зашел в мой довоенный двор, в котором давно не был. Он находится в двух кварталах от больницы. После дворика хотел выйти на бульвар, чтобы полюбоваться летним тёплым морем. Оно тянет к себе, как магнит, особенно тех, кто полюбил его с пелёнок, когда, лёжа в коляске, толкаемой мамой, вдыхал его необыкновенный запах под гортанные крики многочисленных чаек, низко пролетающих над головой.
Уже на подходе к моему любимому двору, услышал, как заскрипела открывающаяся калитка и из неё вышли с седыми волосами женщина и молодой человек в морской форме. На его плечах красовались новенькие погоны лейтенанта. Он бережно обнял женщину за плечи, и они спокойным шагом пошли в сторону центра города.
Прошло столько лет, но в состарившейся женщине я сразу узнал жизнерадостную Раечку. Я догнал их, поздоровался, назвал своё имя и номер дома, в котором мы с ней жили до войны. Раечка кинулась меня целовать и, припав к груди, зарыдала, пытаясь сквозь слёзы сказать, как счастлива, что встретила меня.
Когда она немного успокоилась, взяла меня и лейтенанта, оказавшегося её сыном, под руки, и мы неспеша пошли по улице. Но через несколько шагов Раечка остановилась, сказав, что совсем состарилась, так как забыла меня познакомить со своим дорогим красавцем-сыночком, чертами лица, как две капли воды, похожим на молодого Роберта. Даже его щеки, как у папы, были розоватого, пышущего здоровьем, цвета.
Он, козырнув, улыбнулся, показав ровные белые зубы. Крепко пожав мою руку, назвался Робертом. Я попросил его без смущения называть меня по имени, так как в возрасте нас разделяло не так много лет. По моим прикидкам, разница в возрасте составляла лет семь, не больше.
Мы сели на скамью, оказавшуюся на нашем пути. Раечка говорила быстро без остановки, чтобы успеть всё рассказать о своей жизни. Она тогда, в 41-ом, успешно доехала до Мурманска, где её со своими друзьями встретил Роберт. В тот же день они расписались. Скромную свадьбу сыграли в клубе гарнизона подводных лодок. Командование дало Роберту три дня отпуска.
Потом начались дни тревожных ожиданий его возвращения с боевого задания. Раечка должна была родить в июне 42-го. Но родила преждевременно в начале мая, когда ей сообщили о гибели Роберта со всем экипажем подводной лодки где-то в глубинах моря. Выжить ей помогли друзья Роберта, оказывая поддержку в воспитании сынишки, которого она, не задумываясь, назвала именем погибшего мужа.
После окончания войны к Раечке переехала мама, Нонна Никитовна, чудом выжившая при оккупации. В одиночестве, скитаясь по занятому немцами Крыму, подорвавшая своё здоровье мама умерла через пять лет после их встречи. Раечка замуж больше не выходила, посвятив свою жизнь сыночку, постоянно напоминавшему ей любимого мужа.
Роберт пошёл по стопам отца. Окончил Высшее морское училище, стал молодым подводником. Служит в том же гарнизоне, в котором служил отец. Очень любит свою службу и гордится военной профессией. Это он настоял на том, чтобы мама поехала отдохнуть в санаторий Крыма. Вчера он прилетел за ней для сопровождения домой.
Раечка уговорила сына на один день заехать в наш город. Хотела вспомнить свою молодость, первую встречу с любовью всей жизни и увидеться с бывшими соседями. К сожалению, в старом дворе жили совсем незнакомые люди, не имевшие никакого понятия о тех, кто проживал в их квартирах до войны. Расстроенная, она с сыном покинула двор, когда неожиданно произошла наша встреча. Через пару часов они уезжают поездом в Москву, а затем домой будут лететь на самолёте. Роберту необходимо ещё сделать отметки в военной комендатуре.
Зная, что у них время было в обрез, я постарался коротко рассказать о себе, жене и маленькой дочке. Раечка тщательно записала адрес своей подруги Любочки, проживавшей с мужем и дочкой в Мелитополе. Раечка пообещала с ней непременно связаться и пригласить к себе в гости.
***
В сторону гостиницы, в которой остановились Раечка с Робертом, мы пошли по бульвару, начинающийся городским пляжем. Миновав его, мы ступили на бульвар. Через несколько шагов Раечка остановилась, сказав, что это место очень изменилось. Не стало кустов, когда-то здесь росших. Пройдя немного в сторону метров десять, Раечка вновь остановилась, огляделась по сторонам, а потом, указав пальцем на землю и заплакав, прошептала: «Здесь».
Роберт явно не понимал, о чём говорит мама, и стал на неё озабоченно поглядывать. А я понял, что Раечка имела в виду. Она запомнила на всю жизнь старую скамью в кустах, где была зачата жизнь её сына.
Расстались мы как самые близкие и любимые люди.
***
Любочка однажды по телефону сообщила моей маме, что регулярно переписывается с Раечкой, а иногда разговаривают по телефону. Сын Роберт стал командиром подводной лодки. У него родились двойняшки. Часто покидает на длительное время семью, уходя в далёкие океаны.
Мама уговорила Любу вернуться в наш город. Она сама об этом мечтала. Отъезд был связан с работой мужа. Их семья всё-таки покинули чужбину и вернулись в родной край.
Как-то мама спросила у сестры о Раечке. Люба сказала, что не хотела её расстраивать, но раз спросила, то она расскажет. Неожиданно связь с Раечкой прекратилась. Когда та позвонила по телефону, то сквозь рыдания услышала, что её единственный сын погиб где-то в океане, защищая интересы Родины. Океан стал общей могилой и для его боевых друзей.
История повторилась. Это произошло год назад. Через три месяца после гибели сына умерла и сама Раечка, о чём в письме Любочке коротко сообщила её невестка.
***
Вечером наша семья поминала сына и отца Робертов, Раечку, погибшего на войне маминого младшего брата, дядю Серёжу и всех тех, кто не дожил до Великого дня Победы. Практически нет такой семьи, где не поминали бы своих родных и близких, любимых людей, которых поглотила кровавая война. Каждый год на День Победы люди зажигают свечи и поминают тех, кто погиб во имя живущих.
Однажды в городе я обратил внимание на пожилого прихрамывающего мужчину, шедшего мне навстречу. Он был хорошо выпивши. У него было испитое, заросшее щетиной, лицо с глубокими морщинами. Я невольно остановился, вспоминая, где мог его раньше видеть. Мужчина глянул на меня безучастным взглядом и прошёл мимо, обдав перегаром.
Через мгновение я вспомнил, что это был Платон, когда-то вместе с другими копавший ров для расстрела в нём немецкими захватчиками жителей нашего города. Платона я не окликнул. Больше его никогда не встречал…
Когда я писал воспоминание, то подумал, что если бы не зло прогремевшая, всё разрушающая и уничтожающая война, то судьбы миллионов людей, в том числе героев моего скромного рассказа, сложились бы совсем иначе. Поэтому все поколения не должны забывать тех, кто жил до них и раньше времени ушёл из жизни. Они тоже имели только одну жизнь, любившие её не меньше нас, ныне живущих…
