О российском опыте соотношения процессов интеграции и модернизации

Пётр Пашковский

Широко обсуждаемая в последние годы в экспертных и политических кругах Российской Федерации проблема проведения масштабной модернизации страны в контексте создания привлекательного интеграционного проекта на постсоветском пространстве традиционно имеет три трактовки. Следуя одной из них, Россия «не может стать привлекательной державой и региональным интегратором, если не продемонстрирует успешную модернизацию» [5, с. 44; 13]. «…Интеграция влечёт за собой модернизацию», — доказывают сторонники другой точки зрения [6]. В рамках третьей позиции отмечается, что интеграция и модернизация способны протекать независимо друг от друга [1; 4; 10].

Помощь в осмыслении обозначенной дилеммы может оказать анализ российского исторического опыта соотношения процессов интеграции и модернизации. При этом необходимом помнить, что «…история учит по аналогии, проливая свет на сходные последствия сопоставимых ситуаций. Однако каждое поколение должно определить для себя, какие обстоятельства на самом деле являются сопоставимыми» [11, с. 19].

В российской внешнеполитической традиции интеграционная политика имеет глубокие исторические корни. Примечательно, что циклы интеграции (присоединение территорий к имперскому центру) и дезинтеграции (потеря ранее приобретённых земель) в различных соотношениях взаимодействовали с модернизацией общества империи. Производной такого взаимодействия становилось формирование интеграционных императивов во внешней политике России, влиявших на ход истории пространства, в границах которого осуществлялась экспансия [16; 17].

Наиболее комплексный и функциональный вариант хронологии периодов упадка и могущества российской государственности был представлен А.Уткиным: «…Страна распадалась и исчезала в 1237, 1612, 1918 гг., она стояла на краю гибели в 1709, 1812, 1941 гг., но восставала в 1480, 1613, 1920, 1945 гг. И этот национальный код невозможно изменить, он не только живёт в массовом представлении, он составляет его сущность, являясь основой национальной психологической парадигмы» [23, с. 138-139].

Характеризуя указанную периодизацию, специалисты акцентируют, что «очевидна цикличность развития пространства, где периоды стабильного развития и экспансии составляют: 1480-1605, 1613-1812, 1815-1918, 1920-1941, 1945-1991 гг., а ослабления и фрагментации: 1237-1480, 1605-1613, 1812-1815, 1918-1920, 1941-1945, 1991-2011 гг.» [8, с. 23].

Понятие модернизации (от греч. moderne – новейший), как процесса «обновления», масштабного реформирования на пути «перехода от традиционного общества к индустриальному (современному)» [22, с. 22-23], имеет двоякую трактовку в виде «первичной» и «вторичной». Применительно к России зачастую используют второй вариант [15]. «Вторичная», «догоняющая» модернизация предполагает, что одни элементы общества «убежали» вперёд, более или менее соответствуют развитию в передовых странах, а другие ещё не «вызрели», отстают в своём развитии или вовсе отсутствуют» [21, с. 162].

Очевидным также представляется, что «в результате многовекового исторического взаимодействия с западной цивилизацией в России сложилась устойчиво воспроизводимая амбивалентная ситуация, при которой социокультурные основания российской цивилизации определяются и внутренне стабилизируются маятниковым циклом, где доминанта имперской модели модернизации чередуется с компонентой модели либеральной. При этом модернизационный процесс имеет свою устойчивую доминанту – имперскую модель модернизации» [3, с. 36].

Некоторые исследователи в качестве третьей модели выделяют «большевистский проект», рождённый революционным импульсом и основанный на колоссальной мобилизации внутренних ресурсов. Однако они же соглашаются с тем, что «руководители СССР, в значительной мере, продолжили модернизационную траекторию царской России» и имперскую модель, привнеся в неё плоды «развитого общества модерна» [8].

Анализ российского исторического опыта позволяет выделить четыре цикла (состоящие из ряда фаз) модернизации страны, которые были обусловлены критерием реализации глобальных целей и особенностями взаимодействия с мир-системой [18-20].

Первый цикл продолжался с конца XVII до начала второго десятилетия XIX в. (1698/99-1811 гг.). В это время модернизация в форме «вестернизации» способствовала тому, что в XVIII в. (в период между правлениями Петра I и Екатерины II) Россия интегрировалась в мировую капиталистическую систему, позиционируясь как полупериферия, то есть государство, сочетающее черты периферии и ядра [2, с. 38-39]. Но по своим характеристикам она являлась империей, проводя активную внешнюю политику. А её стремление преодолеть периферийные процессы и приблизиться к ядру мир-системы обусловило «догоняющий» характер модернизации российского общества [19]. Победа России в Отечественной войне 1812 г. характеризует в целом позитивный для неё итог данного цикла модернизации [14, с. 39-40].

К середине XIX в. под влиянием индустриальной революции в Европе происходит ухудшение условий обмена между Россией и ядром капиталистической мир-экономики, усилившее процесс «сползания» на периферию страны, нуждающейся в многостороннем реформировании [9, с. 314-329]. Это подтвердил негативный для Российской империи исход Крымской войны, что побудило российские элиты отменить крепостное право, взяв курс на масштабную модернизацию [14, с. 40].

Второй цикл модернизации России датируется концом 50-х гг. XIX – началом XX в. (1859-1911 гг.) . Однако в последней трети XIX в. (после 1873 г.) происходит «наложение» циклического сжатия капиталистической мир-экономики на внутрироссийский социально-политический кризис, катализировавший периферийные процессы в империи [7]. В итоге недостаток экономических ресурсов, «националистический консерватизм» властей, «бюрократически направляемая индустриализация» и форсированная модернизация приводят к трагедии России в Первой мировой войне и революционным событиям 1917 г. [9; 14].

Проблема позиционирования СССР в мировой капиталистической системе представляется дискуссионной. Согласно одной точки зрения, Советский Союз, как и Российская империя, был полупериферией, одновременно став второй сверхдержавой, а холодная война определялась не иначе как «контролируемое соперничество-партнёрство» [2, с. 40]. Другой взгляд акцентирует, что СССР вообще не входил в капиталистическую мир-экономику, являясь центром иной мир-системы, основанной на отличающемся от капиталистического «индустриально-политарном строе»[7].

На этом фоне справедливым видится утверждение, что «советский эксперимент» являлся попыткой «вырваться» из современной мир-системы, создав собственный международный порядок [9, с. 571-572]. Выбор в пользу автаркии был сделан в конце 1920-х – начале 1930-х гг. в процессе свёртывания НЭПа, внедрения плановой экономки и переориентации на развитие тяжёлой промышленности, положив начало третьему циклу модернизации России (1929-1941 гг.) в форме индустриализации в условиях репрессий тоталитарной системы, которая всё же дала свои результаты [8]. Экономический рост продолжился и после Второй мировой войны вследствие выполнения пятилетних планов [16; 18; 19].

Поскольку к началу 1970-х гг. капиталистическая мир-экономика вступает в постиндустриальную эру, Советский Союз снова оказывается перед необходимостью модернизации для преодоления периферийных процессов [14, с. 40]. Страшась «реформистской угрозы», его бюрократическая элита совершает «поворот» в сторону современной мир-системы, что выражалось в торговле сырьём в 1970-е гг., а затем в форсированном реформировании времён «перестройки» [9] второй половины 1980-х и периоде постсоветской России 1990-х гг. – четвёртом цикле российской модернизации (1985-1990-е гг.).

Подобное оборачивается нарастанием кризисных проявлений в советском обществе при падении цен на сырьё, усилившихся в результате последствий «перестроечных» процессов и приведших, в конечном счёте, к дезинтеграции СССР. Вследствие этого Российская Федерация оказывается в положении полупериферии, а большинство новых независимых государств – периферии в рамках мировой капиталистической системы [12; 17-19].

Анализ российского опыта взаимодействия процессов интеграции и модернизации позволяет утверждать, что интеграция, как присоединение территорий к имперскому центру, практически всегда опережала модернизацию, зачастую становящуюся её следствием. Это прослеживалось в период 1480-1605 гг., с 1613 г. и в течение XVII в., а также после образования СССР в 1920-1930-е гг. Иногда эти процессы протекали одновременно: годы правления Петра I и Екатерины II в XVIII в., Александра II в XIX в. Реже модернизация предшествовала интеграции или обходилась без неё (с начала XX в. до Первой мировой войны, в период «перестройки» 1985-1991 гг.).

Показательно, что для начала эффективной модернизации в виде многостороннего реформирования практически всегда требовалось состояние относительной стабильности имперского центра, достигнутое после социально-экономического и военно-политического сращивания с ним интегрированных земель. Модернизация в условиях нестабильности и дезинтеграции представлялась немыслимой. А интеграция могла происходить даже в период социально-экономической слабости имперского центра, являясь предтечей дальнейшего реформирования или протекая параллельно с ним.

Кроме того, исторический опыт показывает, что «догоняющая» модернизация российского образца оборачивалась как положительными последствиями, так и социально-экономическим дисбалансом и дезинтеграцией империи. В этой связи позитивными представляются результаты первого и третьего (с оговорками относительно репрессий тоталитарной системы) циклов модернизации, демонстрирующих её имперскую модель и характеризующихся социально-экономическим оживлением, общественно-политической централизацией и расширением территории государства.

При этом условия, в которых протекали данные циклы, отличались позиционированием России в мир-системе, спецификой её социально-политического уклада, характером реформ и их временной протяжённостью. Если первый, наиболее длительный цикл модернизации как «вестернизации» (1698/99-1811 гг.), проходил в рамках полупериферийного статуса Российской империи, включая три волны (1698/99-1725, 1741-1796, 1801-1811 гг.) с последующими «откатами» (1725-1741, 1796-1801, 1811-1859 гг.), то третий (1929-1941 гг.), значительно более короткий цикл, протекал в форме форсированной индустриализации в условиях автаркии советской системы.

Таковая проявлялась в жёстком контроле государства над интегрированным пространством (отсоединённым от центра мировой финансово-экономической системы) и многостороннем его реформировании за счёт внутренних ресурсов, что позволяло стране выйти из полупериферийного положения, обеспечив экономическую и политическую независимость на период порядка 50 лет. После этого замкнутая система нуждалась в «открытии» для проведения масштабной модернизации.

Второй (1859-1911 гг.) и четвёртый (1985-1990-е гг.) циклы модернизации, относимые к либеральной модели и приведшие к отрицательным последствиям во многих сферах, которые обусловили дезинтеграцию империи, также отличались по ряду параметров. Более продолжительный второй цикл (включавший повышательные фазы в 1859-1873, 1905-1911 гг. и понижательные – в 1873-1905, 1911-1920 гг.) осуществлялся в рамках полупериферийного статуса Российской империи.

Помимо форсированной модернизации и «перегибов» местных властей, к негативным результатам привело наложение данного цикла на период циклического сжатия капиталистической мир-экономики вследствие зависимости от неё. В свою очередь, форсированное и во многом непоследовательное реформирование в рамках четвёртого цикла было осложнено внезапным и хаотичным открытием советского общества для современной мир-системы, что способствовало активизации периферийных процессов и последующей дезинтеграции СССР.

Источники и литература

1. Арбатов А. Россия: особый имперский путь? [Электронный ресурс] / А. Арбатов // Россия в глобальной политике. – 2005. — № 6. – Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/number/n_5977.
2. Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-экономика, 1500 – 2010 / И.Валлерстайн // Свободная мысль. – 1996. — № 5. – С. 30-42.
3. Гавров С.Н. Модернизация России: постимперский транзит: Монография / Гавров С.Н. / Предисловие Л.С. Перепёлкина. – М.: МГУДТ, 2010. – 269 с.
4. Делягин М. Г. Реванш России / Делягин М. Г. – М.: Яуза, Эксмо, 2008. – 488 с.
5. Дергачёв В. Новая геополитическая архитектура Черноморского региона / В. Дергачёв // Международный круглый стол: «Проблемы безопасности Причерноморья и нейтральный статус Украины» (10 октября 2008 г.): Сборник материалов / Под ред. А. Мальгина. – Симферополь: СОНАТ, 2008. – С. 19-46.
6. Дугин А. Экономическая безопасность постсоветского пространства [Электронный ресурс] / А. Дугин. – Режим доступа: http://evrazia.info/modules.php?name=News&file=article&sid=4026.
7. Завалько Г. Мировой капитализм глазами И.Валлерстайна [Электронный ресурс] / Г. Завалько. – Режим доступа: http://www.situation.ru/app/j_art_825.htm.
8. Ирхин А.А. Геополитические циклы Евразии и национальные интересы Украины / Ирхин А.А. – Севастополь: Рибэст, 2011. – 294 с.
9. Кагарлицкий Б. Ю. Периферийная империя: циклы русской истории / Кагарлицкий Б. Ю. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2009. – 576 с.
10. Кара-Мурза С. Г. Матрица «Россия» / Кара-Мурза С. Г. – М.: Алгоритм, 2007. – 320 с.
11. Киссинджер Г. Дипломатия / Г. Киссинджер; Пер. с англ. В.В.Львова; Послесл. Г. А. Арбатова. – М.: Ладомир, 1997. – 848 с.
12. Кононов И.Ф. Трансформационный опыт Украины, России и Беларуси: поиск интерпретативных моделей / И.Ф. Кононов // Вісник Луганського національного університету імені Т. Шевченка. Серія: Соціологічні науки. – 2010. – Т. 2. – Ч. I. – № 12 (199). – С. 84-108.
13. Лапкин В. В. Ритмы международного развития как фактор политической модернизации России / В. В. Лапкин, В. И. Пантин // Полис. – 2005. — № 3. – С. 44-58.
14. Ливен Д. Россия как империя и периферия / Д. Ливен // Россия в глобальной политике. – 2008. – Т. 6. — № 6. – С. 36-46.
15. Межуев В. М. Российская цивилизация – утопия или реальность? / В.М. Межуев // Постиндустриальный мир и Россия: [Сб. ст.] / Отв. ред. В.Г.Хорос, В.А. Красильников. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – С. 587-601.
16. Пашковский П.И. Интеграция и модернизация: исторический опыт России / П.И. Пашковский // «Ялтинская система» и современный мировой порядок: проблемы глобальной и региональной безопасности: Материалы международной научной конференции (Крым, Ялта, Ливадийский дворец-музей, 17-21 февраля 2010 г.): Сб. науч. ст. / Под. ред. С.В. Юрченко. – Симферополь: Антиква, 2010. – С. 58-72.
17. Пашковский П.И. Интеграционная политика России на постсоветском пространстве (1991 – 2011 гг.) / Пашковский П.И. – Киев: Интерсервис, 2012. – 189 с.
18. Пашковский П.И. Исторические циклы модернизации России / П.И. Пашковский // Международная научная конференция «Тенденции и перспективы современных геополитических и религиозных процессов: теория и практика»: [Сборник материалов] / Ред. колл.: А.П. Фалалеев, Ю.А. Бабинов, Х. Хоффманн, А.М. Канах, А.А. Ковалевский. – Севастополь – Симферополь: «ИН-ФОЛИО», 2013. – С. 171-173.
19. Пашковский П.И. Россия в мировой капиталистической системе: исторический контекст позиционирования / П.И. Пашковский // Учёные записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. – Серия: Философия. Культурология. Политология. Социология. – 2013. – Т. 24 (65). — № 1-2. – С. 383-395.
20. Пашковский П.И. Циклы модернизации России: исторический опыт / П.И. Пашковский // Науковий вісник. Одеський національний економічний університет. Всеукраїнська асоціація молодих науковців. – Науки: економіка, політологія, історія. – 2012. — № 23 (175). – С. 73-89.
21. Политология: Словарь-справочник / М.А. Василик, М.С.Вершинин и др. – М.: Гардарики, 2000. – 328 с.
22. Травин Д. Европейская модернизация: В 2 кн. / Д. Травин, О.Маргания. – Кн. 1. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2004. – 665 с.
23. Уткин А. И. Мир после сентября 2001 года / Уткин А. И. – М.: Издатель А. В. Соловьёв, 2002. – 254 с.