ЛИТЕРАТУРНО–ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ
Мысль о том, что Гомер описал нападение листригонов на спутников Одиссея не где-нибудь, а именно в Балаклавской бухте, первым высказал Василий Васильевич Капнист (1758–1823) — русский поэт, драматург, переводчик, близкий друг знаменитого поэта Гавриила Державина.
В свое время писатель, с глубоким вниманием изучив «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, стал утверждать, что герой эпических поэм побывал не иначе, как в Черном море — у берегов Судака и Балаклавы. Основывался В.В. Капнист на собственном наблюдении и исследовании этих географических мест Крыма, неоднократно бывая в Тавриде, посетив Севастополь, Балаклаву, Судак, многие другие ее уголки.
Обычно, в случае выдвижения новых гипотез в устоявшемся, общепринятом знании, всегда возникает полемика. Разгорелись научные споры и вокруг высказанного В.В. Капнистом мнения. Разногласия оказались столь острыми, что не затихли до сих пор. Но крымчане, интересующиеся данной темой, в большинстве своем считают, что Капнист прав: листригоны жили в Балаклавской бухте, и в нее заходил Одиссей в надежде на отдых, пополнение запасов воды и продовольствия.
В этом повествовании я хочу остановиться не на содержании полемических выкладок, а вспомнить о поэте, любившем Крым и много для него сделавшем. Впервые Василий Васильевич Капнист приехал в Тавриду в 1803 году. Еще раньше, в 1784 году, поэт сочинил стихотворение «На завоевание Тавриды». Попав на полуостров, он восхитился его ландшафтами, климатом, наличием древностей таврических… Выдающийся предшественник А.С. Пушкина, Василий Капнист в стихотворении «Другу сердца» высказал свое желание переселиться «В Тавриду древню…»:
Земли тот уголок счастливый
Всех боле мест манит мой взор:
Средь леса зреют там оливы,
Мед каплет из ущелья гор.
Там долго ветр весенний веет,
Гнетет недолго зимний хлад;
В долинах, как янтарь, желтеет
Токайский сладкий виноград.
Василий Васильевич Капнист человек обычной дворянской биографии: он родился в провинции — в селе Обуховка Миргородского уезда Полтавской губернии; много лет в активном возрасте провел в Санкт-Петербурге, но в высоких летах жил в Малороссии, где и встретил свой последний час. Похоронен на старинном обуховском кладбище.
Поместье Капнистов Обуховка было расположено на возвышенности. Перед барским домом расстилался вид на прекрасную речную долину и обширную равнину, теряющуюся вдали. В таком природном окружении трудно не стать поэтом, если родился с даром слова в сердце. И Василий Капнист поэтом стал. «В элегических одах его слышатся душа и сердце…», — писал о поэзии Капниста Виссарион Белинский.
В Крым Василий Васильевич приезжал в поместье старшего брата Петра Васильевича Капниста, что находилось под Судаком. А в 1819 году В.В. Капнист вновь доехал и до Байдарской долины, теперь уже со всей своей семьей.
Вместе с Капнистами приехала в Крым вдова Гавриила Романовича Державина Дарья Алексеевна — сестра жены Капниста Александры Алексеевны. Дочь Василия Капниста Софья Васильевна Скалон оставила воспоминания об этой поездке, причем о Байдарской долине — не совсем лестное. И не удивительно: местоположение родной Обуховки отличалось особым очарованием.
Картина живых воспоминаний часто дает больше представлений о давно ушедшей жизни, чем исследования историков, перегруженных множеством фактов. Проведем и мы несколько минут с Капнистами в 1819 году, следуя за воспоминаниями Софьи Васильевны.
«Прожив в Одессе недели три, мы, простясь с нею и обществом нашим, отправились в Крым.
Путешествие это было очень приятно, несмотря на медленность его, ибо мы должны были останавливаться всякий день часа три для того, чтобы кормить лошадей, и потом ночевать в гостиных дворах, а иногда и в поле…
Так как на южном берегу не было в то время никаких дорог и его объезжать можно [было] только верхом, то мы проехали только юго-западную часть Крыма, начиная от Перекопа до Байдарской долины и обратно. Несмотря на осеннее время, поля там были покрыты прекрасными цветами, при чудном освещении солнца и приятной теплоте в воздухе…
Дорога из Бахчисарая до Байдарской долины была самая живописная, — нужно было ехать несколько верст в гору, покрытую разнородным лесом, раинами, кедрами и огромными деревьями. Ягоды, упадая на землю, представляли вокруг деревьев ковры яркого пунцового цвета. Так как они были совсем зрелые и сладкие, то люди наши спешили набрать их, сколько можно было, в мешки, которые и привязали сзади экипажей, но пока доехали мы до места, все это обратилось в сок.
Въезжая на гору все выше и выше, мы видели, что облака, наконец, были ниже гор, что чрезвычайно удивило наших людей, которые и без того не понимали, для чего мы ездим с места на место, только утомляя лошадей, едва тащивших нас. Но с каким восторгом, въехав, наконец, в облако, кучер наш громогласно и с иронией, свойственной малороссиянам, сказал: «Тэпэр бачу, що мы идэм на нэбо!».
Еще более удивило его то, что, въехав с таким ужасным трудом на гору, мы велели остановить лошадей, встали из экипажей и, посмотрев несколько минут на Байдарскую долину, которая была ничем не лучше Обуховской долины, мы велели поворотить экипажи и отправились обратно. Тут кучер наш опять с насмешкой сказал: «Було на що дывыться! Слава Богу, що тэпэр всэ уже с горы, а нэ на гору».
На возвратном пути, в конце октября месяца, мы наслаждались еще и чудными видами, и теплым климатом, и разноцветными цветами, покрывавшими в то время поля и луга. Иногда картины эти оживлялись скачкою татар на их быстрых лошадях, иногда погребением умершего, которого обыкновенно носили на носилках, обвитого с головы до ног холстом, без гроба и, положив его таким образом в яму, забрасывали ее душистыми травами и потом землею. Но женщины не присутствовали и на похоронах. Приятно было видеть иногда рано утром, при восхождении солнца, толпу татар в поле, стоявших на коленях в кружок и молящихся с большим благоговением.
Таким образом кончили мы крымский наш вояж и, приехав обратно в Обуховку, должны были с большим горем вскорости проститься с доброй теткой нашей, Дарьей Алексеевной Державиной и с сестрой, А.Н. Дьяковой, которые, согрев нас дружбой и ласками своими, расстались с нами навсегда. Ибо впоследствии мы не встречались уже с ними на этой земле».
Василий Васильевич Капнист, будучи академиком (участвовал в создании Словаря Академии Российской), являлся большим знатоком истории, понимал истинную научную цену историческим памятникам Крымского полуострова. Бывая в Крыму, он заметил, что в связи с интенсивным строительством новых городов памятники древности подвергались уничтожению. И Капнист не смог остаться равнодушным к разорению материальных свидетелей истории, а, вернувшись из Тавриды, подготовил докладную записку, с которой 20 декабря 1819 года обратился к министру духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицыну. Главная тема записки — необходимость защиты древних памятников Тавриды. Василий Капнист настоятельно предлагал принять меры «О недопущении впредь для казенных и частных строений истреблять в Тавриде остатки древних зданий и твердынь».
Горячий сердцем поэт рекомендовал начать систематическое изучение древностей Таврической области, для чего отправить ученых людей в полуденный край, о котором он некогда написал «Земли счастливый уголок». Предложения В.В. Капниста вынесли на обсуждение на конференции 26 января 1821 года, что сдвинуло дело в сторону принятия верного решения.
Побывавшему в Крыму еще в 1804 году академику Е.Е. Келлеру было поручено подготовить план по сохранению исторических памятников на полуострове. Уже через полгода, 21 мая 1821 года Келлер выехал в Крым, а вскоре за ним последовал архитектор Е.Ф. Паскаль, автор знаменитых ворот Александровского сада в Москве. По болезни Василий Капнист не смог сам принять участие в этой экспедиции, отправив на юг старшего сына своего Семена Васильевича Капниста (1791–1843).
Сын тоже писал стихи, занимался отысканием и изучением древностей. Более полугода Семен Васильевич прожил в Судаке. Возможно, там было написано стихотворение «Вечер в Тавриде». Интересный факт: спустя несколько десятков лет, в начале ХХ века, была выпущена почтовая художественная открытка с фрагментом этого стихотворения и изображением праздничного застолья (худ. Дмитрий Митрохин) с подписью: «Вечер в Тавриде, 31 декабря 1821 года»:
Ударит скоро молот твердый,
И медь нам полночь возвестит;
И в миг тот Хрон жестокосердый
В пучину всех веков отживший год умчит.
Тимпанов гром и трубны звуки
Нам гостя юного провозгласят приход;
И мы покалы взявши в руки,
Опорожним их вдруг, встречая новый год.
(Семен Капнист)
С.В. Капнист по мыслям был близок к декабристам, но избежал наказания, так как не был замешан в конкретных делах. В 1823 году он женился на Елене Ивановне Муравьёвой-Апостол (1792–1855) — дочери сенатора Ивана Матвеевича Муравьёва-Апостола. С 1824 года сын В.В. Капниста — чиновник особых поручений при Новороссийском генерал-губернаторе, с 1826-го — чиновник для особых поручений Малороссийского военного губернатора. С 1838 года — директор училищ Полтавской губернии и Полтавской гимназии, инспектор классов Полтавского института благородных девиц.
Писатель чеховского круга Сергей Яковлевич Елпатьевский в начале ХХ столетия побывал в старом доме графов Капнистов в Судакской долине. Он обратил внимание на обширную библиотеку с книгами на английском и французском языках. Книги на русском языке занимали лишь маленький шкафчик. В доме сохранялся более чем столетний архив. Сергей Елпатьевский среди старых бумаг нашел уникальные документы.
«Есть интереснейшая переписка, — сообщал Елпатьевский. — Гавриил Державин обращается с усерднейшей просьбой к своему родственнику Петру Васильевичу Капнисту воротить его, Державина, крепостного раба, убежавшего в имение Капниста, и предлагает заплатить вдвое и даже дать две лучшие семьи, лишь бы заполучить себе злокозненного крепостного».
Увы, таковы были нравы, и поэты-дворяне оставались помещиками-крепостниками со взглядами на жизнь и правилами, соответствующими их привилегированному положению.
За двести истекших лет пронеслось над Тавридой немало разрушительных вихрей, уничтоживших из древних памятников то немногое, что видел и пытался сохранить поэт Василий Капнист. И если сегодня его стихи читают по преимуществу литературоведы и редкие любители русской поэзии «времен Очаковских и покоренья Крыма» (А.С. Грибоедов) и начала Пушкинской эпохи в литературе, то утверждение графа Капниста о пребывании Одиссея в Балаклавской бухте переживет века.
На примере Василия Васильевича Капниста можно увидеть, как отступают песни вместе с их создателями в глубину веков. И если бы не спасительный для авторов печатный станок да бумажный лист, мало бы что дошло до нашего времени из песен и недавно живших поэтов, пользуйся они только устной или рукописной передачей своих произведений.
Действительно, поэт дается в мир прежде всего для своего поколения, которому его песни близки и понятны, хотя шедевры достигают потомков через столетия и тысячелетия. Над ними время не властно.
Севастополь, 18–19.01.2022 г.
Фото из открытых источников; вверху — Байдарская долина
