Крымское Эхо
Архив

Новое время – не лучший момент для сведения старых счетов

Новое время – не лучший момент для сведения старых счетов

Рыскаю по телепрограмме в поисках любимой субботней передачи «Украинцы Афигенные» — в керченских газетах её не нахожу. Открываю феодосийскую — эффект поиска нулевой. Наконец живущий в Харькове родственник, имеющий завязки в телевизионном мире, просветил: 22 ноября никаких развлекательных передач — день посвящен памяти жертв Голодомора.
В Керчи никаких церемоний по этому поводу, зато здорово подгадали с проведением осенней ярмарки, чтобы местный народ оптовой закупкой сельхозпродуктов минимизировал, говоря высоким языком экономистов, наступление нового голодомора. А как иначе, сам себе соломки не подстелешь – так и зубы на полку положить не мудрено.

Президенту все недосуг о живых озаботиться: он думкой об ушедших в мир иной богатеет. Из государственного бюджета на строительство мемориала жертвам Голодомора направят семьсот пятьдесят миллионов гривен, часть из которых по привычке устаканится в карманах касты приближенных. У нас в стране, оказывается, всё так прекрасно и удивительно, что в осадок державной казны выпадают сотни миллионов на культурные забавы главы державы. На Украине нет ни пандемии туберкулеза, ни нарастающей волны СПИДа, пенсии у наших стариков выше крыши, бюджетники озолотились своими профессиями, медицина процветает, промышленность на подъеме, аграрии набили пузо всей стране.

Но если отбросить в сторону иронию, то очень хочется знать, почему такие дорогостоящие проекты, далеко не однозначные по идеологической сути, делящие страну опять, как в случае с признанием высоких освободительных целей Украинской повстанческой армии, на два полярных мира, возводятся исключительно на государственные средства. В стране процветают масса благотворительных фондов, с десяток миллиардеров, среди которых богатейший человек Европы; существуют, в конце концов, крупнейшие украинские диаспоры в США, Канаде, Австралии, представители которых так любят приезжать на неньку-Украину и лить под саманными мазанками умильные слезы, – вот и потрясли бы сообща мошной.

Именно так возводились памятники жертвам Холокоста в Германии и Израиле, крепче набитые государственные бюджеты которых понесли траты несравнимо меньшие, чем Украина на гуманитарный проект своего президента, в котором жертвам Голодомора вторично отведена роль жертв, – и вновь политических. Из ста миллионов долларов на сооружение мемориала жертвам Холокоста в Израиле вложить личные восемьдесят миллионов посчитали достойным для себя меценаты, в том числе и украинские. И далеко не все из них вкушают на пасху мацу и по после зажжения пятничных свечей надевают кипу. Просто существуют в истории бесспорные и очевидные факты. Названный Холокостом геноцид еврейского народа из этой категории. Это не значит, что все в одночасье возлюбили евреев, как ближнего своего, но человеческая мораль и совесть оказались выше личного мнения.

В Голодоморе не все столь бесспорно. То есть с очевидным – происходившим – не спорит никто. Негодование вызывает стремление президента заставить весь мир признать это геноцидом украинского народа. А почему только украинского? Разве Конституцией признано существование Украины исключительно для украинцев? А как же все остальные граждане, исконно проживавшие на этой территории и жившие здесь в тридцатые годы – их-то куда списали?

Президент наш, конечно, гарвардов с оксфордами не заканчивал, но историю, надо полагать, на экономическом факультете ему преподавали, поэтому он не может не знать, что на Украине существовало множество еврейских местечек, где голодали так же. Жившая в одном из таких местечек в Винницкой области 79-летняя ныне керчанка Людмила Моисеевна, которой в те годы было всего ничего, помнит, как от голода они со старшей сестрой набрасывались на кукурузный и подсолнечниковый жмых, которым мать обделяла себя с отцом.

Разве люди, жившие в Крыму, не входившем тогда в состав Украины, но более пятидесяти лет являющемся его неотъемлемой частью, не заслуживают, чтобы их сведенные от голода желудки приравняли к украинским? Ольга Николаевна, выросшая в семье потомственных рыбаков, оказалась единственной из опрошенных, кто не помнит настоящего голода. «Мы рыбой держались, — вспоминает она. — Худо-бедно, но котлет из песчанки хватало на всех. Иногда удавалось выменять хорошую рыбу на ближних окраинах даже на муку. Но если уж не было горячего, то всегда можно было надрать мидий и рапанов, и мы, детвора, ели их по-рыбацки, присоленные живьем».

А вот в Симферополе было иначе. Ася Абрамовна вспоминает, что ее семья, где росло четверо детей, спаслась только тем, что отец служил бухгалтером на мелькомбинате, где кормили обедами детей работников, а мама меняла золотые вещи из своего приданного в торгсине на продукты. «Почему-то мне запомнились макароны, которые приносила мама и давала нам вместо хлеба. Мы жили очень скромно, и на стол у нас ставилось в основном все приготовленное мамиными руками, включая хлеб. Вот только несколько лет мама его не пекла – папе не выдавали муки, а купить было не на что.

Я тридцать лет преподавала историю в школе и никогда не соглашусь с президентом, навязывающим однобокий взгляд на историю. Голод выкосил не один народ Украины, а и того же Поволжья. Мы были в эвакуации в Саратовской области, и мне запомнились рассказы местных селян, которые ели кожаные ботинки. Это в краю, где в войну удалось продержаться благодаря невиданным урожаям картошки на заливных волжских лугах! Такова была политика тогдашней власти, и украинцы были в ней такой же разменной ничтожной мелочью, как весь остальной советский народ».

«Почему заведомо искажается история, когда есть данные о неурожае, о насильственном изъятии продовольствия? – задается вопросом библиотекарь Инна Алексеевна. – Моя мама в 1932-м училась в выпускном классе и рассказывала, что у них в Иваново продукты выдавали по карточкам. Жили впроголодь и отъелись только, когда бабушку направили в Узбекистан учить местное население русскому языку. Мама впервые увидела фрукты и досыта наелась лепешек.

Нельзя так одиозно трактовать историю. Спросите у сегодня живущих, какими им запомнились девяностые годы, — и вы услышите абсолютно разные версии, потому что кто-то с содроганием вспоминает, как удалось выжить и детей продержать, а кто-то набил карманы так, что и через сто лет его потомкам это время будет отрыгиваться черной икрой».

«Нашему отцу удалось завербоваться на Урал – и это было счастьем, потому что в нашем райцентре Шатки Горьковской области народ косил жуткий голод. В отцовой семье умерли двое: его отец и старшая сестра. Помню, как матери удавалось где-то доставать воду из-под промытой картошки, потому что какой-никакой крахмал оседал в ней, и она варила на ней затируху, от которой песок скрипел на зубах, — рассказывает Надежда Михайловна. — Да что он все покойников-то поминает? Пусть оглянется: ведь не сегодня-завтра повторится голодомор. Одно талдычат: пенсии с февраля платить будут частями, как в девяностых, по помойкам опять начнут лазить, а президент памятники за миллиард ставит. О живых бы лучше подумал. Не о нас, стариках, уж ладно, так хотя б о детях…»

«У нас в Зеленодольске – это Татария – было ничуть не лучше, чем на Украине. Траву ели, меня старшие водили за собой по домам побираться – голодали отчаянно и от того нищенствовали, — с горечью говорит участница боевых действий Галина Петровна. — Вот президент на себе чуть волосы не рвет, как об умерших печется. А я вам так скажу: лучше бы он о своем гражданском поведении подумал. Как он нас, ветеранов, унижает раз за разом. О недавнем случае поведаю. Пригласили меня на празднование освобождение Киева 6 ноября – тридцать два человека со всей Украины съехались. В мэрии к нам даже Черновецкий не вышел, не говоря уже о правительстве или президенте. Вручили «подяку» (благодарность с укр. — ред), коробку конфет, обедом угостили, как на фронте скудным, — плошка супа и шесть вареников с картошкой — и голодными в поезд посадили. Вот вам и «слава освободителям». Ну не украинка я по национальности, так что, меньше меня жизнь била или горя пережить не пришлось?!»

«Слышать его не могу! – с надрывом и слезой в голосе почти кричит Лидия Иосифовна, будто ее слышит сам президент. – Выключу телевизор и целую ночь спать не могу, плачу, всё вспоминаю. Совести у него нет, чтоб так говорить» Будто я не пережила всего того, что здесь на Украине случилось. Нашу семью из кубанской станицы Фонталовская в декабре 1930-го выслали на Урал как кулаков. По станице платки для нас собирали и одежонку потеплее, потому что не было куркулям во что детей обрядить. Привезли на Покровские рудники в Свердловскую область, а тут голод навалился. Нам еще повезло: отца определили за лошадью ходить, а на нее овес выдавали, так мама горсточку овса брала, мох, что мы на болоте собирали, мучки капелюшку добавит – и мы трескаем вчетвером. Мама все золото, что сумела припрятать на себе, меняла на хлеб для нас, потому что местные еще как-то крутились, а мы, ссыльные, мёрли десятками. Весной щавель собирали, по осени бруснику. А мы ж на комендантском учете состояли – нам отлучаться с рудников нельзя было, но я раз пошла с корзиной ягод в райцентр, чтобы продать, так меня по дороге поймали, в участок посадили — мать на коленях вымолила, чтоб не осудили.

Прямо-таки вижу, как такой же высланный татарин едет по рядам (улицы у нас так звались) и на тачку трупы складывает. До конца доедет, вывалит в выкопанные ямы – и на следующий ряд переезжает. Перед глазами у меня стоит красавица-соседка, что детей своих ела. Обыск НКВД проводило, огород перекопали и обнаружили косточки детские. А теперь мне еще слышать доводится, что только здесь худо было и нигде больше. Мы-то пусть старые, но живые! Дождись уж, когда помрем и ври себе на радость… А ты пиши, милая, пиши, пусть знают, как жили-то мы», — напутствует меня, прощаясь, Лидия Иосифовна.

История не бесспорна: каждый смотрит на нее сквозь призму своего опыта, пережитого и времени. Как можно настаивать на сегодняшней исторической истине, когда завтра появятся новые ее интерпретаторы и столь же легко вытрут ноги о правду!

Всем давно известно: история объективна, историки субъективны. Да, Голодомор был, но он косил людей не по паспортной национальности. И вина России, это, наконец, признал и сам президент, никак не может быть больше остальных только потому, что в СССР русские были, как любят говорить украинские националисты, титульной нацией и всё — хорошее или плохое — в огромной стране в большей степени делалось руками русских.

Так поквитайтесь еще за то, что Сталин, произнося тост за Победу, сказал: «Я пью за русский народ!» и тем, такая версия тоже существует, принизил роль и героизм других советских народов. Если наш президент намерен пересматривать на свой лад каждую страницу истории, то пусть будет готов к тому, что и к предкам украинцев может быть предъявлен подобный счет. История, как правило, мстит тем, кто отказывается извлекать из нее уроки…

 

Фото вверху —
с сайта ric.ua

 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Привозной радикализм

Читаем вместе крымскую прессу. 18 августа

Борис ВАСИЛЬЕВ

Крым. 20 октября

.

2 комментария

Аватар
твой доктор 28.11.2008 в 19:44

Гаранта надо судить

Ответить
Аватар
Местный 28.11.2008 в 20:07

Если ситуация накалится, за ним с семейством ЦРУ самолет пришлет, как было в августе в Грузии, а вот что с народом будет?

Ответить

Добавить комментарий для Местный Отменить