ПОЧЕМУ 170 ЛЕТ НАЗАД В РАЗГАР КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
УМЕР РОССИЙСКИЙ ИМПЕРАТОР
170 лет назад, 2 марта (по старому стилю – 18 февраля) умер Николай Первый (на фото)– российский император, известный всем, кто учился в советских школах и вузах, как «Николай Палкин» — так несправедливо заклеймил царя великий русский писатель Лев Толстой.
Николай Первый взошел на престол, сам того не желая, после скоропостижной смерти старшего брата, Александра Первого, в драматические дни восстания декабристов, и верой и правдой служил России без малого тридцать лет. Пожалуй, именно при Николае, по оценкам историков, наша страна достигла вершины своего геополитического могущества, но и при нем же, увы, с этой вершины — нет, не скатилась, но отступила, спустилась немного ниже.
Кончина Николая Первого пришлась на не менее, а может, и на более судьбоносный период российской истории, чем восстание декабристов, и была непосредственно связана с Крымом.
В эти дни 170 лет назад продолжалась героическая оборона Севастополя от коалиции «коллективного Запада», в которую тогда входили Великобритания, Франция, Турция и Сардиния. Те события важны и сами по себе, и в свете того, что происходит сегодня. Специальная военная операция как часть глобального гибридного конфликта России с коллективным Западом в его новом изводе имеет много общего с Восточной (Крымской) войной 1853-1856 года.
Россия вновь, по сути, в одиночку противостоит «всему цивилизованному миру», задача-максимум которого – нанести нашей стране пресловутое «стратегическое поражение».
При этом в центре конфликта, как и 170 лет тому назад, — Крым как стратегический плацдарм в Причерноморье.
Однако обратимся к обстоятельствам смерти Николая Первого.
Крымская война, увы, шла не так, как хотелось императору. Несмотря на героизм защитников Севастополя, город находился в тяжелейшем осадном положении. Николай тяжело переживал известия с полуострова. Он жил от одного крымского курьера до другого, а те привозили плохие новости из-под Альмы, Балаклавы, Инкермана, Евпатории.
«Между Альмой и Инкерманом, а особенно между Инкерманом и Евпаторией, он, по-видимому, постепенно утрачивал веру даже в тех немногих людей, которым до той поры доверял. Все расползалось, все оказывалось гнилью, и все окружающие представлялись предателями», — писал знаменитый русский историк Евгений Тарле.
По свидетельству фрейлины Анны Тютчевой, дочери поэта, от 6 декабря (24 ноября) 1854 года,
«Гатчинский дворец был мрачен и безмолвен. У всех вид удрученный, еле-еле смеют друг с другом разговаривать. Вид государя пронизывает сердце. За последнее время он с каждым днем делается все более и более удручен, лицо озабочено, взгляд тусклый. Его красивая и величественная фигура сгорбилась, как бы под бременем забот, тяготеющих над ним. Это дуб, сраженный вихрем, дуб, который никогда не умел гнуться и сумеет только погибнуть среди бури».
В разгар зимы Николай переехал из Гатчины в Санкт-Петербург, но и там его настроение не изменилось. Прислуга слышала, как он по ночам часами ходил по своей холодной комнате на первом этаже Зимнего дворца, одолеваемый тяжелыми мыслями.
Николай заболел в начале февраля (по старому стилю — конце января). Как тогда считалось, гриппом, но, по всей видимости, — воспалением легких. 21 (9) февраля несмотря на то, что болезнь не отступала, император велел закладывать экипаж смотреть маршевые батальоны.
Доктор Карелль сказал ему: «Ваше величество, в вашей армии нет ни одного медика, который позволил бы солдату выписаться из госпиталя в таком положении, в каком вы находитесь, и при таком морозе в 23 градуса», — но Николай, не обращая внимания на уговоры, велел подать себе легкий плащ — и в открытых санях поехал в манеж, где было так же холодно, как на улице, долго там пробыл и оттуда отправился не домой, но заехал неожиданно еще в два места. В Зимний он приехал уже совсем больной.
Вечером 26 (14) февраля прибыл очередной курьер из Севастополя: князь Меншиков доносил о неудачной атаке генерал-лейтенанта Хрулева на Евпаторию 17 (5) февраля — информация в те годы шла куда медленнее, чем сегодня. Впечатление, произведенное на царя известием о военной неудаче, было подавляющим. В тот же день император назначил главнокомандующим в Крыму вместо Александра Меншикова Михаила Горчакова.
Кризис наступил в ночь с 1 на 2 марта (по старому стилю – с 17 на 18 февраля). Черное знамя, свидетельствовавшее о кончине Николая, взвилось над Зимним дворцом в половине первого дня.
Как писал публицист Николай Шелгунов, император, потрясенный неудачами Крымской войны, сильно простудился, но, несмотря на болезнь и сильный мороз, назначил смотр войскам. Когда подвели верхового коня, лейб-медик Мандт схватил царя за удила и будто бы сказал: «Государь, что вы делаете? Это хуже, чем смерть: это — самоубийство» — но Николай, ничего не ответив, сел на коня и дал ему шпоры».
Ходили по Петербургу и слухи о том, что царь отравился.
«Слухи о самоубийстве, даже если они были совсем неверны, не только были широко распространены в России и Европе (и оказывали свое воздействие на умы), но верили этим слухам иной раз люди, отнюдь не грешившие легковерием и легкомыслием», — констатировал Тарле.
Согласно выводам современных врачей, вероятнее всего, у Николая была пневмония бактериального характера, течение которой усугубилось безрассудным поведением императора, пренебрегшего советами врачей. А антибиотиков в середине XIX века не было…
Так это было или иначе, но, похоже, Николай не мог позволить себе проиграть Крымскую войну, однако не знал, как ее выиграть.
На престоле Николая Первого сменил Александр Второй. Ему и пришлось заканчивать Крымскую войну, которая благодаря героизму защитников Севастополя в итоге если и была проиграна, то с куда менее разгромным счетом, чем надеялись англичане с французами. Полностью взять город русской славы союзники так и не смогли.
9 сентября (28 августа) 1855 года Русская армия отступила на Северную сторону, после чего боевые действия фактически прекратились. По итогам Парижского мирного договора, подписанного 30 (18) марта 1856 года, Севастополь и Крым остались за Россией, пусть она и потеряла на 15 лет право иметь военный флот на Черном море.
Ну а что касается личности Николая, то я в заключение позволю себе привести слова писателя Варлама Шаламова:
«Строительство Российской империи, начатое Петром, было закончено Николаем. Николай Первый – фигура мало оцененная и историками, и писателями как судьями историков… фигура, которая еще ждет в истории своей реабилитации».
Фото из открытых источников
