Когда крымские татары только начали возвращаться на полуостров из многолетней депортации, нас, коренных керчан, они определили как местных, а себя, родившихся в Узбекистане, гордо стали величать коренными. «Мои мать и отец родились и выросли в Камыш-Буруне, — взялся объяснить принцип разделения знакомый, — поэтому я коренной». Его нисколько не смущало, что в детстве моих сверстников нынешнее Аршинцево иначе, как Камыш-Буруном не называли, а старожилы по сей день, идя в центр района, держат путь в Камыш-Бурун. Если отсчитывать свою родословную от названий, то и самые молодые керчане имеют полное право зваться коренными.
Многие старые названия, которые сейчас встретишь разве что в специальной справочной литературе, по-прежнему во множестве бытуют в Керчи. Солянка, Японка, Скасиев Фонтан, Целимберная, Джарджава, Эльтиген, Еникале, Глейки по сути своей являются самой настоящей историей, а вот, поди ж ты, в обиходе продолжают жить и, мало того, передаются по наследству как признак коренного керчанина. Местные всё также ездят в ближайший пригород в Булганак, Катерлез, Баксы, Мариенталь, Чигини, Казантин, Чурбаш, Тобечик. Сколько лет прошло после переименования этих мест, сколько новых поколений родилось, а коренные керчане хранят в памяти те, что получили в наследство от стариков, хотя прошло более шестидесяти лет, как появились на карте Ленинского сельского района села Бондаренково, Войково, Глазовка, Горностаевка, Золотое, Курортное, Приозерное и Челядиново.
Сегодня никто, кроме специализирующихся на исторической топонимике, не может установить, откуда пошли те названия, что так цепко хранятся в памяти многих поколений. Ученые до сих пор не пришли к единому мнению, что же всё-таки означает историческое название села Приозерное, прижившееся в обрусевшем варианте Чурбаш: начальник войска у тюрков, предводитель отборной конницы или дурья башка, как называли первых поселенцев, перебравшихся на другой берег Чурбашинского озера.
Появившееся на карте Крыма в 1842 году поселение Катерлез поначалу переводили как всадник на коне, хотя теперь его название однозначно связывают с праздником Хыдырлез. Историки с большой долей вероятности полагают, что поселок Опасное связан с местом, где переправлялись черкесы, а вот по поводу названия поселка Капканы споры продолжаются до сегодняшнего дня. Ученым так и не удается прийти к единому мнению, национальные корни какого народа заложены в нем: русские, подтверждающие, что в этом месте люди попадали в капкан и подвергались грабежам, а суда на этом участке моря садились на мель; крымскотатарские, обозначающие много стоящих отдельно дворов, или до неузнаваемости искаженные греческие, поскольку рядом бытовали родственные им Потаки и Ампелаки.
Для Крыма подобного рода научные споры не редкость и потому, когда крымские татары настаивают на своем топонимическом первородстве, есть немало поводов для продолжительных научных дискуссий. Недавно национальный лидер крымских татар Мустафа Джемилев вновь поднял вопрос о возвращении исторических названий крымским городам, деревням и районам. Причем ни у кого после этого не возникло сомнения, что речь идет исключительно о крымскотатарских названиях.
Справедливость подобного требования под большим сомнением, поскольку «Статистико-экономический атлас Крыма», изданный в Симферополе в 1922 году, не подтверждает приоритета крымскотатарского населения на полуострове. По данным этого редкого источника, русских в Крыму проживало вдвое больше, чем татар, а право на аналогичное требование наравне с ними имеют евреи, немцы, греки, армяне, болгары и поляки, составлявшие основной национальный костяк населения. Причем за двадцать три года, прошедших со времени переписи населения 1897 года и до первого подсчета советского народа в 1920-м, численность русских в Крыму возросла без малого на пятьдесят процентов, немцев — более чем на тридцать, а крымских татар на 0.27%.
Никто не намеревается отбирать у Мустафы Джемилева его родины, но ни он, ни его ватандашлары (соотечественники) не должны забывать, что они, слава Богу и Аллаху, Крым не приватизировали, а если люди хранят в памяти исторические названия, ведущие свою родословную от тюркского или татарского языков, то в том нет личной заслуги ни Мустафы Джемилева, ни кого другого из нынешних лидеров крымских татар. Историческая память не поддается насилию, ее нельзя искусственно привить, и люди, продолжающие называть Приозерное Чурбашом, а деревню Войково Катерлезом абсолютно не связывают их с принадлежностью к крымским татарам. Они в большей степени отдают дань памяти своим предкам, следуя привитой ими с детства традиции.
Может быть, возвращение селам и деревням названий, которые не утрачены за прошедшие со времени переименования годы и продолжают бытовать в речи, не вызовет у жителей полуострова острого отторжения. Но если заставить русскоязычного или украиномовного в один день оказаться жителем Бахчи-Эли, Джепар-Юрта, Джелькеджи-Эли, Кыз-Аула, Рус-Чонгелека, Джав-Тобе, Куш-Куя, то это приведет лишь к одному: их перестанут напрягать до сей поры не прижившиеся в обиходе славянские названия сел и деревень и они быстро перестроятся на куда более близкие к их языковой культуре топонимы.
Ни у кого из ныне живущих крымчан нет личной вины перед крымскими татарами за утраченные исторические названия населенных пунктов. Это стало следствием политики государства, которое так же, как и тюркские и татарские поселения, исчезло с географической карты. Не знаю, известно ли сторонникам возвращения крымскотатарских названий, но в советский период Крым пережил ни одну волну переименований. Случилось же так, что произошедшие после войны оказались самыми массовыми и, по свидетельству историков, планировались как сплошная замена всех старых названий. Не надо, думаю, лишний раз объяснять, что за этим фактически стояло завуалированное стремление уничтожить память обо всех депортированных народах, а не только о крымских татарах. По информации старшего научного сотрудника Керченского историко-культурного заповедника Владимира Санжаровца, в исследовательском активе которого большое место занимают работы по топонимике Крыма, с июля по октябрь 1944 года шел поиск вариантов сплошного переименования городов, сельсоветов, географических названий «крамольного» греческого, тюркского, немецкого происхождения.
Как рассказывает Владимир Филиппович, едва последний вагон со спецпереселенцами покинул Крым, поступили первые списки по всему комплексу переименований «как утративших свое значение». В основу произведенных переименований закладывались самые разные принципы. Появилось множество совершенно производных названий, например, деревня Огоньки неподалеку от Керчи, называвшаяся до рокового для депортированных сорок четвертого Орта-Эли. Отдельные населенные пункты получили название по сельскохозяйственным учреждениям, находившимся на их территориях. Так случилось с Ильичевкой, где располагался колхоз «Заветы Ильича». Появились на карте полуострова русскоязычные названия поселений, бывшие калькой с языков депортированных народов, и завезенные прибывшими поселенцами в память о родных местах. Давались названия и по созвучию с прежними, к примеру, приморский поселок вблизи Керчи Юркино ни что иное как бывший Юргалов Кут.
Объемная работа завершилась указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 21 августа 1945 года «О переименовании сельских советов и населенных пунктов Крымской области», следующим — от 18 мая 1948-го — утвердили новые названия крымских сел, деревень и поселков. Последними переименовывались железнодорожные станции — указ об этом вышел уже 14 января 1958 года. В ходе переименований более восьмидесяти процентов прежних названий исчезли с крымской карты. Из 1886 населенных пунктов лишь 309 сохранили свои преимущественно славянские названия, хотя многие из прежних продолжают бытовать.
Требование по возвращению старых названий крымские татары обычно сопровождают цитатой из Константина Паустовского: «Сравнительно недавно в Крыму без всякой огласки и без согласия населения, поспешно переименовали почти все города, села и поселения, за исключением приморских. В новых названиях нет и намека на природу и историю Крыма. Новейшая карта Крыма пестрит топорными, безличными, а то и просто нелепыми названиями. Например, в Крыму, где нет и сроду не было земляники, появилось название «Земляничное». Что Земляничное? Мыло? Мороженое? Или варенье? Исчезли имена, связанные с жизнью в Крыму многих наших великих людей. Этот случай с переименованиями свидетельствует об отсутствии элементарной культуры, пренебрежением к народу, стране».
С Паустовским трудно не согласиться: безликие и во множестве повторяемые едва ли не в каждом крымском районе Калиновка, Приветное, Уварово не раскрывают историю этих мест. Но ведь и о крымскотатарском приоритете советский писатель ничего не сказал, его слова большей частью о том, что названия должны сохранять историю Крыма и память о людях, прославивших этот сказочный край. Можно ли сегодня вернуть сгоревшие в топке советской истории названия? «В массовом порядке, предполагаю, невозможно, — высказывает свою точку зрения по этому вопросу старший научный сотрудник Керченского историко-культурного заповедника Владимир Санжаровец. — А в конкретных, единичных случаях это вполне реально. В особенности там, где речь идет о городских микрорайонах, что не несет за собой никаких материальных затрат. В остальных случаях вопрос о переименовании должен, во-первых, решаться самими жителями. Если такое решение будет ими принято на сходе или собрании местной общины, то они должны прежде просчитать все материальные затраты, потому что любое переименование обходится очень дорого: это замена документации на предприятиях, учреждениях. Если речь о мелких населенных пунктах, то перерегистрация паспортов делается за счет самих жителей. Насколько мне известно, в Керчи даже улицу не решаются переименовать, зная, насколько это дорого. Город имел уже подобный опыт, когда живущих в домах на переименованной улице людей обязали за свои средства поменять в паспортах прописку. А ведь тогда речь шла о небольшой и малонаселенной улице. Если же браться за переименование населенного пункта, где проживают пусть не тысячи, но сотни человек, то прежде надо иметь в виду, что это накладное и затратное мероприятие, а не дешевая безделица, как полагает Мустафа Джемилев.
По моему убеждению, достаточно редко может встретиться, что жители согласятся понести затраты.
В подавляющем большинстве случаев решение будет отрицательным, потому что в тех селах, что некогда имели татарские названия, теперь в большинстве случаев живут представители славянского этноса, других народов и, как мне представляется, только в каких-то достаточно редких случаях возможно возвращение исторических названий на основе решения сходов. Хотя, конечно, я как историк полагаю, что было бы правильным вернуть прежние названия населенным пунктам: тому же Чурбашу, потому что с названием связаны любопытные исторические события, или Катерлезу. Это уникальное для Крыма название, где речь идет о празднике горных татар и турок. По моему убеждению, оно свидетельствует, что поселение было основано турецкими выходцами и находилось внутри специальной территориальной единицы, которая фактически принадлежала Турции. Такого рода исторические названия имеют право на существование, тем более они по-прежнему живы в народе.
Однако мы не вправе считать историческими исключительно названия подобные этим. Свою историю обрели даже те, что появились после войны. Это очень сложная и щекотливая проблема, и решить ее так, как предлагается, просто невозможно. Надо отдавать себе отчет, что подобное желание может возникнуть у немцев, греков, других народов Крыма, так что проблема действительно сложная и наскоками, кавалерийскими атаками ее не решить. В каждом конкретном случае нужно учитывать мнение ныне проживающего населения, его ментальность, потому что теперь в той же Керчи проживает куда больше выходцев с Кубани, чем крымских татар. А люди должны иметь в виду, что пожелание одного политика может им стоить им немалых материальных затрат. Я сильно сомневаюсь, что в нынешних экономических условиях государство возьмет на себя исполнение требования Мустафы Джемилева. Его предложение явно замешано на политике, поэтому если у него есть деньги, то почему бы и не взяться за переименование».
