Может, ошибаюсь, но мне кажется, социологические исследования у большинства ассоциируются преимущественно с выборами. Накануне без продыху дундят о рейтингах политиков, пробуют раскусить их электорат, настырно лезут в каждую щель, выискивают всякую мелочь, сопоставляют, сравнивают, а в день выборов открывают натуральную охоту на избирателей, подлавливая их на выходе с участков — и опять же начинают интерпретировать, прогнозировать. Однако в последнее время социологам стали излишне часто пенять, что они, дескать, спрашивают не то и не о том, интерпретируют вольно, некомпетентны и плодят множество бессмысленных данных, естественно, никому не нужных, кроме заказчиков.
У заведующего кафедрой социологии и социальной философии Таврической академии КФУ им. В.И. Вернадского, профессора кафедры социологии и социальной работы КГМТУ, доктора социологических наук Виктора Чигрина (на фото) я поинтересовалась, не являются ли многочисленные претензии, в том числе бытующие и в обывательской среде, некой формой досады населения на снижение уровня жизни. А может быть, людей элементарно раздражает, что им навязывают невесть откуда взявшиеся результаты опросов, когда не видно тех, кого опрашивают и о чем расспрашивают?
Виктор Александрович обладает редким качеством для собеседника да, впрочем, и для преподавателя тоже: умеет говорить о серьёзном доступно, а главное с юмором, в чем, видимо, сказывается немеркнущее КВНовское остроумие студенческой молодости.
— Ответ на ваш вопрос нужно разбить на две части.
Первая заключается в том, что утверждение «в последнее время» не отвечает истине. Утверждения насчет некомпетентности результатов эмпирических исследований восходят к первым опросам, которые в 40-е годы прошлого века проводили американские «поллстеры» (специалисты по политическим и электоральным исследованиям). Многим людям непонятно, как это можно получить достоверные данные, опрашивая сравнительно небольшой процент населения. Эти люди так и говорят: «Я в опросе не участвовал, поэтому его результатам не верю». Здесь срабатывает элементарный стереотип преувеличения собственной значимости и значимости отдельно взятого мнения.
На самом же деле хорошо продуманная методология, методика и технология исследования позволяют получать надежные и очень близкие к реальности результаты. Другое дело, что за сложное социологическое ремесло часто берутся люди, не имеющие достаточной подготовки. Причем, речь не только об организаторах исследований, но и о тех, кто опрашивает респондентов. Мне приходилось сталкиваться с тем, что анкетеры пытаются по-своему интерпретировать вопросы, иногда изменяя даже их формулировки. Здесь вспоминается классическое «потому, что в кузнице не было гвоздя…».
Социология – это работа многоуровневого, хорошо подготовленного коллектива – от анкетера и программиста – до руководителя исследования, который один знает и интерпретирует истинную суть каждого вопроса, каким бы странным и «бессмысленным» этот вопрос кому-то ни казался.
Вторая часть ответа на ваш вопрос состоит в том, что отрицательное отношение к результатам исследований и недоверие к социологам имеет под собой ряд объективных и субъективных причин, обобщая которые, следует отметить, во-первых, то, что аномия, характерная для украинского общества (а этим научным термином определяется состояние общества, в котором распад системы устоявшихся ценностей и норм вызывает их несоответствие новым принятым государством идеалам), еще долго будет выветриваться из нашего сознания. Вспомните, как два раза подряд украинцы диаметрально противоположно голосовали сначала за сохранение СССР, а затем — за самостийну Украину. Вспомните, как варьировались результаты голосования в 2006 и 2007 годах, даже несмотря на всегда характерную для Крыма тягу к России.
Аномия социально-психологического климата в обществе, на отдельной территории порождает синдром недоверия к власти, который, как мы сегодня видим, преодолен на макроуровне (референдум), но сохранился на региональном и местном уровне. Во-вторых, парадокс недоверия к нашим крымским политикам состоит в том, что некоторых из них называют перекрасившимися, забывая о том, что сами мы в свое время голосовали за украинские партии, восхищались одиозными лидерами, которые «працювали» или обманывали целые этносы нашего многонационального Крыма. «Неча на зеркало пенять…».
В-третьих, стереотип обывателя – получить все и сразу – это такой же признак социальной аномии, как и названные выше. Совершенно естественно, что понимание того, что получают те, кто делает, под влиянием этого стереотипа отходит почему-то на второй план. Кроме того, часть крымчан, пусть даже и не самая плохая, привыкла к тому, что «если нельзя, но очень хочется, то можно». Система откатов, к которой мы привыкли за пару последних десятилетий, породила ощущение вседозволенности и безнаказанности. Правда, каждый из нас воспринимал эту систему через призму своей совести, но «деньги не пахли».
Сегодня такой подход постепенно исключается из наших повседневных социальных практик, а это нравится не всем. Но эти «не все» предпочитают промолчать, в том числе и тогда, когда отвечают на вопросы социологов. «Спираль молчания» существует везде, во всех странах, только закручена она по-разному. И от крымских социологов требуется действительно филигранное мастерство, чтобы отделить зерна от плевел. Всегда ли это получается? Рассудит время.
— Можно ли сказать, что социологи формируют общественное мнение? Вопрос не случайный. Полтора года прошло после крымской весны, а споры о достоверности цифры ратовавших за воссоединение с Россией крымчан до сих пор не утихают.
— Отвечая на этот вопрос, приведу фрагмент из моего выступления на форуме «Мир Кавказу»: «Крым с извечно сильными пророссийскими настроениями, нужно признать, всегда был головной болью для украинских властей, а также «национально свидомых» элементов украинского политикума.
Крымское население, в основной своей массе, болезненно относилось к любым движениям Украины в сторону от России. Еще в 2005 году респонденты исследования, проведенного нами в Крыму, весьма красноречиво рассматривали перспективы Крыма:
Таблица 1
Распределение ответов респондентов на вопрос: «Как Вы считаете, для Крыма более важно..» (N=2750)
Нужно заметить, что было бы неправомерно все сводить к политике. Нельзя забывать, что российские туристы, посещающие Крым, являлись и являются для жителей полуострова одним из основных источников дохода, а наличие в Севастополе базы российского Черноморского флота давало, дает и будет давать работу и, следовательно, источники существования для многих севастопольцев, да и населения других крымских территорий.
Понятно, что данная тенденция, зафиксированная нами еще на пике «оранжевой революции», никуда не исчезла, закрепляясь в сознании значительной части населения Крыма. Понимая это, специалисты, анализировавшие проблему, еще в 2013 году отмечали, что разрыв с Россией, попытки насильственной украинизации Крыма, отказа от соглашений по Черноморскому флоту, могут вызвать ответные действия, вплоть до провозглашения независимости полуострова.
Действительно, наши исследования, проводившиеся в Крыму и Севастополе в 2012 и 2013 годах, показали реальность стремления значительной части населения Крыма к воссоединению с Россией. Это стремление к осени 2013 года вылилось в проективную готовность едва ли не половины крымчан воссоединиться с Россией».
Таблица 2
Распределение ответов респондентов на вопрос: «Как Вы считаете, для Крыма лучше…» (N=2750)
Возвращаясь к ответу на ваш вопрос, напомню, что реакция крымчан на «революцию достоинства», т.е. события на Майдане в конце 2013- начале 2014 года, была крайне отрицательной, поскольку Крым объявлялся одним из плацдармов «наведения порядка», анонсированным лидерами националистов украинских и не только. О каких «бóльших полномочиях» могла идти речь в данной ситуации? А свою актуальность тема статуса Крыма приобрела для еще колеблющихся крымчан под воздействием тогдашних сюжетов из Киева. Поэтому фактор исторической памяти здесь соединился со стремлением к стабильности, которую катастрофически теряла Украина.
Я убежден, что все эти инициаторы споров о достоверности данных референдума либо просто не владеют необходимыми знаниями о Крыме и крымчанах, включая социологическую информацию, либо так же просто выпячивают свою отличную от других точку зрения, сформулированную по принципу: «А баба Яга против». Весной этого года ВЦИОМ провел опрос в Крыму, в результате которого «В случае повторного проведения референдума о статусе территории, за присоединение Крыма к России проголосовали бы 90% респондентов, тогда как автономный статус республики в составе Украины поддержали бы только 5% опрошенных».
— 13 сентября в республике прошли довыборы депутатов Госсовета. Требовали ли они, как и состоявшиеся год назад выборы в парламент республики, участия социологов в опросах избирателей и проведения экзит-поллов или стали первыми, когда было всё настолько понятно и прозрачно, что не требовало затрат на социологические исследования?
— Сегодня для Крыма непреложным фактом является неоспоримый приоритет политического бренда «Единой России». Вспомните результаты голосования осенью прошлого года. Поэтому представители этого бренда прошли, и еще будут проходить предвыборную дистанцию в качестве лидеров, несмотря на указанный нами элемент недоверия к местным политикам. Однако это не означает, что социологией здесь следует пренебрегать. В первую очередь, что нужно сделать – это проанализировать падение электоральной активности населения полуострова. Этот «звоночек» должен озаботить власть. Это и часть ответа на ваш следующий вопрос.
— Обращается ли новая власть Крыма к услугам социологов, и если «да», то какие темы, вопросы и проблемы волнуют ее?
— На данный вопрос не могу ответить полностью. То, что в Крыму постоянно проводятся опросы, это факт. Работают и наши, и московские социологи. Но лично я принимал участие пока лишь в программе «Доступная среда», реализуемой Министерством труда и социальной защиты Республики Крым. Здесь мы тесно сотрудничали с зам. министра Ириной Кручек. Полученные данные помогли скорректировать задачи на 2015 год. На очереди — изучение социально-профессиональных ориентаций крымского студенчества, о чем мы предметно говорили с Натальей Гончаровой. Понятно, что буквально через месяц начнутся полномасштабные исследования среди преподавателей и студентов Крымского федерального университета, инициированные его ректором Сергеем Доничем. Их цель – мониторинг изменений, происходящих во всех сегментах учебно- и научно-воспитательного процесса в вузе. Не останутся в стороне и керченские социологи КГМТУ, изучающие процессы, происходящие в системе «берег – море»
— Можно ли считать социологию барометром общественных настроений и каково оно сейчас в республике, нет ли разочарований от собственного выбора, невыполненных обещаний?
— Анализ материалов социологических исследований ВЦИОМ и даже зарубежных социологических центров дает основание для вывода о том, что ситуация с общественным мнением в Крыму гораздо лучше, чем у наших соседей за перешейком. Но поскольку вы справедливо заметили, что «социология – барометр общественных настроений», думаю, что актуальной темой для этого барометра могут стать ментальные особенности крымчан, которые весьма непросты. Мы сделали ряд выводов, главный из которых состоит в констатации наличия неоднозначных трендов в сознании различных групп крымчан.
Во-первых, Республика Крым является одним из наиболее населенных регионов, с традиционно развитыми отраслями производства, сельского хозяйства, а также такими специфическими отраслями, как мореходство, рыболовство и рыбообработка, туризм, санаторно-курортное обслуживание, и обладает сложной социальной инфраструктурой, весьма чувствительной к кризисным явлениям. Это приводит к огромному количеству социальных проблем, с которыми сталкивается наш регион. Естественно, их осмысление разными территориальными и социально-профессиональными группами населения, их перевод в сферу повседневных и инновационных социальных практик не является, да и не может быть единообразным и, естественно, по-разному проявляется в практиках политических и электоральных.
Во-вторых, это проблема взаимодействия культур, языков, конфессий, которой, как показывает практика, украинские власти не озаботились в должной мере за все 23 года «независимости». В результате мы сталкиваемся с тем, что в некоторых основных этнических группах населения Крыма имеются немногочисленные, но политически весьма активные элементы, выступающие с крайне националистических позиций, и видящие вслед за М. Джемилевым и Р. Чубаровым целью превращение своего народа в главный этнос полуострова.
Здесь наш анализ свидетельствует об активном включении в этот процесс факторов исторической памяти, неоднозначной у разных этносов Крыма и их внутренних составляющих.
В-третьих, обоснованием необходимости постоянного мониторинга крымского тренда экономического, политического и социального пространства территории является состояние социальной напряженности, обусловленное ущербной социальной политикой украинского государства, а из-за этого и безработица, недостаточный рост производства, разбалансированность поселенческой и расселенческой системы региона. В частности, в соответствии со статистическими данными в регионе под воздействием демографического кризиса наблюдается увеличение количества жителей пенсионного возраста и, сомнительно, что ситуация будет изменяться.
Все это не могло не втянуть Крым в пучину социальной аномии, в которой длительное время находится население Украины в целом. Хотя воссоединение с Россией и стало символом начала нового пути, однако это процесс не одноразовый и достаточно сложный.
— К примеру, в Керчи неудовлетворенность работой местной администрации всё больше утверждает горожан во мнении, что на ключевые посты в Крыму и регионах республики должны прийти федералы. Это частное мнение жителей одного крымского города или подобные настроения витают в воздухе?
— Эдак Москва останется без населения вообще! А если серьезно, то подобное мнение сродни обывательскому принципу: «Вот приедет барин, барин нас рассудит». Нужно сказать, что в Крыму подобные настроения «имеют место быть», но возникают они именно из-за желания получить все, сразу и сейчас.
— Как оценивают крымчане новую власть, опережает ли ее рейтинг оценку деятельности предшественников?
— Нужно подчеркнуть, что воссоединение с Россией создало неведомый для Крыма двадцать первого века кредит доверия ее политическим лидерам, который превышает 60-70 процентов, чего не скажешь о доверии части местных политиков, за исключением С. Аксенова, В. Константинова и ряда других настоящих лидеров республики, которые также получают поддержку более половины крымчан. Если взять данные наших исследований 2012-2013 годов, то рейтинги тогдашней крымской власти были существенно ниже. Я уже не говорю о рейтингах президента и премьера Украины, которые в оценках населения Днепропетровской и Запорожской областей более чем низки.
— Каков нынче рейтинг у лидеров Крымской весны, депутатов Госсовета и руководителей в регионах республики, нет ли у жителей полуострова разочарования в том, что они фактически не увидели по-настоящему новых лиц во власти, а все больше перекрасившихся в цвета новой провластной партии?
— Пожалуйста, не заставляйте меня скатываться на пересказ ветхого анекдота о размерах рейтингов политиков. Выше я уже высказался на эту тему, но сейчас хочу предостеречь от тривиального подхода к ней.
Во-первых, существует масса разновидностей рейтингов – рейтинги узнаваемости, популярности, доверия, симпатий и т.д., и т.п.
Во-вторых, эти рейтинги могут изменяться очень быстро, примерно так, как рейтинг красоты женщины изменяется у мужчин в зависимости от количества выпитого (простите за шутку).
В-третьих, на формирование этих рейтингов оказывают влияние события весны 2014 года – первая страница новой крымской книги исторической памяти. В этой книге есть свои лидеры и свои аутсайдеры. И вполне естественно, что часть крымчан считает, что к новой власти примазываются лица, которые, по их мнению, просто пытаются сохранить свои капиталы.
В-четвертых, говоря о «перекрасившихся», мы почему-то забываем, что и сами сделали это, и не жалеем ни капельки. Впрочем, об этом я рассказывал выше.
— Как, по вашему мнению, следует расценивать возникшую страсть к политическим граффити с портретами президента и факты «покушения» на них – как народный знак признательности, как хулиганство или проявление проукраинских настроений? И попутно, сильны ли они в Крыму?
— Социология изучает массовые явления, а если кто-то что-то написал на заборе, а кто-то это зачеркнул, то это проблема касается либо психологов, либо психиатров. Социология изучает прецеденты, приобретшие массовый характер.
Если же хотите мою точку зрения, то подобные граффити, кого бы они ни касались, – лубочный, не весьма приемлемый вариант псевдонародного волеизъявления в начале ХХΙ века. Как, впрочем, и факты покушения на них, которые столь же трудно объяснить с точки зрения социальных процессов или явлений.
Может быть, стоит оставить данные факты на совести этих «народных художников», которые сродни счастливым отцам, пишущим возле роддомов «Люся! Спасибо за сына!», а не тиражировать их в прессе, что превращает их в сенсацию типа «Гр. О. Бендер попал под лошадь».
