Намаз в Святой Софии: потрясение или этап Большой Игры?

Вот и случилось: пятничный намаз в храме Святой Софии, который больше известен как Ай-София в Стамбуле. Событие вызвало большой резонанс и вынесло имя Эрдогана на первые полосы газет и главные страницы информационный сайтов. Впрочем, Эрдогану не привыкать.

Решение Эрдогана и сам факт намаза в месте, которое уже 85 лет было музеем, вызвали серьезную информационную волну и у нас. Причем часто можно видеть, что этот факт преподносится чуть ли не как поражение России. Особенно возмущает принятое одновременно решение об открытии авиационного сообщения с Турцией. Прям так и пишут: они Православие попирают, а мы им деньги повезем!

 Корректны ли такие рассуждения? Попробуем разобраться.

В этой проблеме есть три важных нюанса, на них мы и остановимся. Первый. Безусловно, с православной точки зрения мусульманский намаз в православном храме – это, конечно, плохо. Но Ай-София уже больше чем полтысячелетия православным храмом не является. Сразу же после захвата Константинополя в 1453 г. она была переоборудована в мечеть и оставалась в качестве таковой до 1935 г, когда стала музеем. Только вот мечетью она перестала быть не в связи с «торжеством православия», а в результате жесткой антирелигиозной политики основателя современного турецкого государства Кемаля Ататюрка.

Так что для Эрдогана это был не антихристианский шаг, а антикемалистский.

Современная Турция расколота на сторонников исламистской политики Эрдогана и придерживающихся светской концепции государства, провозглашенной Ататюрком. О том, что намаз в Ай-Софии – это вызов кемалистам, может свидетельствовать то, что накануне Эрдоган весьма торжественно посетил мавзолей Кемаля Ататюрка вместе с членами Высшего военного совета страны в честь годовщины окончания освободительной войны 1919-23 гг. То есть, делая существенный шаг против заветов Ататюрка, Эрдоган компенсирует этот вызов почтением к памяти Кемаля. Такова ситуация в нынешней Турции, что Эрдогану приходится лавировать между разными политическими течениями.

Причем победа в войне 1919-23 гг. — это тоже актуальный символ в нынешнем противостоянии вокруг Ай-Софии. Напомним, что до ее окончания Стамбул пять лет был в руках сначала англо-французских, а потом греческих войск. То есть греки имели все возможности сохранить свой Константинополь и вновь сделать Святую Софию главным храмом Православия. Но всё профукали, как и в XV веке.

По сути Эрдоган мало что меняет в статусе храма Святой Софии. Он просто снял некий мораторий на исламские религиозные практики, введенный Кемалем Ататюрком. Сделал он это ради актуальных политических интересов, а не в целях некого торжества Ислама над Православием.

Холодная реакция Москвы на эти события поэтому и наиболее адекватна: горячо и эмоционально реагировать на холодный политический расчет – это поставить себя в заведомо проигрышное положение.

Второй нюанс. Что такое храм Святой Софии для России? В христианстве нет догмата, который определял бы место и статус главного храма. Поэтому называть Святую Софию главным храмом Православия – это, мягко говоря, преувеличение. Скорее, гораздо большее значение имеет Храм Гроба Господня в Иерусалиме, причем это главная святыня для всего Христианского мира.

Большее значение храм Святой Софии имеет для исторической памяти о крещении Руси, поскольку, согласно историческим преданиям, именно он произвел неизгладимое впечатление на посольство князя Владимира, и это способствовало выбору именно византийского варианта Христианства. Однако это значение со временем трансформировалось, поскольку изменилась историческая ситуация и статус Русской православной церкви в мире.

Храм Святой Софии почитался на Руси. Это проявлялось не только в религиозных практиках, но и политике. С этим связан один очень интересный эпизод середины XIV века. При князе Симеоне Гордом в Москве были собраны деньги на ремонт храма в Константинополе (а это был период максимальных выплат в виде дани Золотой орде). Собранное серебро было отправлено в Константинополь, но тогдашний византийский император Иоанн VI Кантакузин потратил эти деньги на борьбу за власть, причем на турецких наемников.

Есть разные исторические интерпретации этого события, но вывод все-таки один: вкладываться в деградирующую Византийскую империю – это, как говорится, не в коня корм.

Флорентийская уния 1439 г. разрушила и эти сентиментальные связи. После нее отношение в Москве к ромеям падающей Византии стало холодным и подозрительным.

Падение Константинополя и превращение храма Святой Софии в мечеть рассматривалось тогда как божья кара за предательство Православия.

Лозунг «восстановим крест над Святой Софией», использовавшийся в Российской империи в период наступательных русско-турецких войн XVIII-XIX века и первой мировой войны, был скорее политическим, чем религиозным. Романовы XVIII-XIX вв. и большая часть элиты империи к религии относились скорее утилитарно, чем всерьез воспринимали ценности Православия. Николай ІІ был неким исключением, но его влияние на умонастроения элиты империи было незначительным.

Романтическое отношение к константинопольской Святой Софии было свойственно молодому Московскому княжеству; падение Константинополя и то, что этому предшествовало, породило, с одной стороны, реалистическое отношение к наследию и состоянию Второго Рима, с другой – стало предпосылкой идеи Третьего Рима с собственными святынями и инструментальным использованием константинопольской церкви.

Третий нюанс. Тема предательства связывает как первое превращение Святой Софии в мечеть, так и нынешнее восстановление мусульманских богослужений. Это пресловутый томос украинской церкви. Константинопольский патриахат, поддержав автокефалию заведомо меньшей части украинского Православия да еще и при очевидном материальном стимулировании, по сути повторил события XV века.

Не было бы этого томаса, реакция не только Москвы, но и других православных стран очевидно была бы несколько иной.

С точки зрения религиозного сознания, негативные события умаления религиозных святынь, их утраты – это не свидетельство поражения (Бог поругаем не бывает), а факт, говорящий о том, что земные представители Бога делали что-то не так. Напомню, завоевание Константинополя турками рассматривалось как кара Божья, причем не только на Руси, но и той частью византийского православия, которая не приняла флорентийскую унию.

Вывод о том, что намазы в Святой Софии – это повторение событий XV века, а их причина – наказание за раскол в мировом Православии, последовавший вслед за томосом, вполне логичен для религиозного сознания.

Не хочется быть столь циничным, но приходится. Намазы в Святой Софии – это ресурс в противостоянии раскольнической политике Константинопольского патриархата. Идею Божьей кары за томос и раскол нужно активно продвигать как на Украине, так и в других православных странах, где есть угроза проведения томаснутой политики, в первую очередь в Белоруссии и Молдавии.

Да и в других странах дискредитация Константинопольского патриархата как проводника американских интересов, эйкуменизма для нас актуальная задача.

И в заключение нужно отвлечься от религиозной темы и вкратце сказать о сложностях и ресурсной базе, которые есть в нынешних русско-турецких отношениях.

Турция для России — важный, но очень сложный партнер.

Другом и союзником она никогда не была и не будет в обозримом будущем. В Черноморском бассейне мы безусловные конкуренты. Воссоединение Крыма с Россией в этом смысле было для Турции ударом. Но в Восточном Средиземноморье ситуация несколько иная. Активная турецкая политика в этой части мира дестабилизирует как НАТО, так и общую ситуацию в регионе.

В Ливии Турция столкнулась с интересами Франции – это известный факт. Выгодно ли это России? Безусловно. Обострение отношений Греции и Турции работает в том же направлении.

Активная политика Турции расколола суннитский мир Ближнего Востока на две коалиции. В одной – Турция и Катар, в другой – Египет, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия. Помогает ли этот раскол российским интересам в Сирии? Тоже безусловно. Проект новой Османской империи воспринимается как угроза на Балканах и в Закавказье, что заставляет страны этих регионов в той или иной степени тянуться к России. Не говоря уже о росте потребности в современных вооружениях.

Описанные геополитические процессы и факторы говорят о том, что к событиям, связанным со Святой Софией, нужно относиться спокойно. Религиозным чувствам это сложно сделать. Но с точки зрения веры нужно понимать, что церковь живет в несколько иных временных измерениях, чем политика. Для политики год иногда большой срок. А для религии и десятилетие – лишь небольшой этап. Поэтому современному сознанию, ориентированному на краткоживущие события, трудно понять темп времени, в котором живет церковь.

Это, конечно, не означает, что нужно успокоиться и уповать, что все устроится само по себе. Но нужно понимать, что нынешние события – это лишь кратковременный эпизод в большой игре, разворачивающейся в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Эта игра охватит все 20-е годы и, видимо, перейдет в 30-е. Волны, порожденные событиями в этом регионе, будут сотрясать и постсоветское пространство. Поэтому каждый ход в этой игре должен быть просчитан.

Просчитал ли Эрдоган последствия своего шага? Сильно сомневаюсь.

Фото с сайта rfi.fr