ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Моя Родина — Советский Союз. Меня зовут Владимир Кадымович Джаралла, я родился в Багдаде, а вырос в Крыму. Война в Персидском Заливе в 1991 году стала началом гибели Ирака, а в декабре того же, 1991, года трое в Беловежской Пуще уничтожили Союз Советских Социалистических республик. Всё, что у меня осталось, — это Крым. Маленький, грязный, уютный, красивый, растрёпанный, родной. Мой Крым. И это мой ответ на вопрос: русское общественно-политическое движение в Крыму — только для русских или для всех крымчан?
Может возникнуть вопрос: а почему именно русское движение? Ответ на него для меня вполне естественен: в украинских и крымскотатарских проектах будущего таким, как я, места нет. В лучшем случае мне предлагают насильственную ассимиляцию, которая является мягкой формой геноцида, что собственно, и происходит сейчас. А Русский мир всегда предлагал любому намного больше, чем любой национальный проект, оставляя возможность оставаться самим собой.
И потому мне так режут слух новоизобретённые термины «русскоговорящие», «русскоязычные», «русскокультурные». Для нас вполне достаточно трёх простых слов: «русские», «славяне», «крымчане».
Конечно, не стоит обольщаться: если я с таким антропологическим типом, который, мягко говоря, даже с натяжкой нельзя назвать хотя бы «очень южно-русским», выйду в День русского национального единства навстречу Русскому маршу где-нибудь в Люблино, то вряд ли успею сказать о своей любви к великой русской культуре… Однако, русский национализм является ответной реакцией на то, что обрушилось на русских за годы, прошедшие после распада великой страны.
Почему это происходит в России — отдельный большой разговор, а вот почему это происходит в Крыму, вполне очевидно. Это и есть ответ на вопрос: способны ли крымские русские взять ответственность за будущее Крыма. А они и так несут эту ответственность на протяжении всех последних лет. Именно русские были гарантом мира и стабильности в Крыму, именно славянское большинство всегда позволяло удерживать ситуацию от выхода из-под контроля, именно крымчане оказывались способны остановиться перед чертой, за которой нет возврата.
В благодарность за это они получали только презрение, оскорбления и новые притеснения. Потому русские Крыма, это мое убеждение, имеют право на злость, на национализм. У нас русский национализм — это форма самозащиты людей, чьи права игнорируются, а их мнение просто не хотят слышать.
Вполне закономерен вопрос: а кто такие крымские русские? Кто считает себя таковыми? Имеют ли они отличия от русских России? Какие это отличия: региональные, этнические или культурные? Всё это, наверное, очень интересные вопросы для социологов, этнографов, антропологов, но экспертов-политологов прежде всего интересуют вопросы практического воплощения идей, которые приводят к победе. А победа в политике — это власть.
Сегодня в крымской политике произошло маленькое чудо: русские организации объединились. Те, кто уже прочно ассоциировались с постоянными раздорами, склоками, взаимной руганью, нашли в себе силы пожать друг другу руки и сесть за один стол. Может, это вообще характерно для русских — объединяться только перед угрозой окончательной гибели? Конечно, что будет дальше, ещё неизвестно, да и споры неизбежны, особенно в предвыборный период, но надежда всегда потому и дорога, что она дарит чувство того, что всё может быть хорошо.
Ну, а что же это за опасность, перед угрозой которой объединились русские, кто является главным врагом для крымчан? Я точно знаю: это киевская бюрократия. Все эти бывшие комсомольцы-парторги-замполиты, которым всё равно, что говорить, исповедовать, соблюдать. Всё равно, лишь бы оставаться у корыта власти. С ними невозможно договариваться, невозможно убедить в неправоте, невозможно объяснить проблему — они понимают только силу. И именно такой силой должно стать русское движение Крыма.
Однако его лидеры и активисты должны понять, что сделать всю работу им придётся самим. Помню встречу директоров школ и ректоров местных вузов с крымскими политиками — тогда только-только начали приходить первые «постановы» из Киева по украинизации образования. Каждый из них являлся и является прежде всего администратором, голова которого наполнена мыслями о деньгах на капремонт или ремонт отопления, закупке оборудования, премии сотрудникам, госзаказе. И вот теперь они столкнулись с новой проблемой — ненужной, мешающей жить да и по-человечески обидной. Выражения лиц, позы этих людей свидетельствовали о том, с каким напряжением и даже волнением они ожидали ответа на свои вопросы.
И что же они услышали? Общие слова о возмутительности таких решений, уверения, что будут требовать, решать, и в конце — предложение начать борьбу вплоть до забастовок и обещание сразу же их поддержать. В несколько секунд вся обстановка переменилась: эти люди, разные по возрасту, но чем-то неуловимо похожие друг на друга, расслабились, откинулись на спинки стульев, на их лицах можно было легко прочитать сделанные выводы: эти ребятки — болтуны, помощи от них ждать не приходится, придётся и эту проблему решать самим.
И вот теперь, после нескольких лет постоянной украинизации, можно даже разглядеть, что нас ждёт: скоро запретят и преподавание на русском; когда будут приезжать комиссии, их будут умасливать, для примера покажут какую-нибудь лекцию на мове, а когда они, довольные и сытые, с собранной данью, уедут к себе в Орду, тут снова будут продолжать работать в нормальном режиме. Если можно назвать таковым подпольный режим. И, чтобы это будущее не сбылось, те, кто назвали себя защитниками крымчан, должны доказать это на деле. И тогда они сами удивятся, как откликнутся люди, истосковавшиеся по тем, кого они хотели бы назвать лидерами, удивятся, со сколь разных сторон будет возникать эта поддержка.
Во время визита Яценюка, бывшего тогда председателем Верховной Рады Украины, прошла его встреча с активом местных органов власти. Начал выступать зам министра финансов Украины — конечно же, на госязыке. И тут из зала, с разных сторон, вдруг понеслось: «По-русски!..» Чиновник сбился, растеряно оглянулся на сидящего в президиуме начальника. Тот милостиво улыбнулся, вальяжно махнул рукой: мол, ладно, уважь. И зазвучала русская речь! Оказывается, все мы, крымчане, готовы вместе отстаивать то, что нам дорого.
Нам надоело отступать и мы готовы пойти в бой, наступление, на «разгром врага». Только слишком много пришлось нам разочаровываться за эти годы. И потому тот, кто претендует на доверие народа, должен будет его заслужить. Заслужить своей работой и борьбой на благо людей, крымчан. И потому надо рассчитывать не на 5 — 10 процентов голосов избирателей, а намного больше, чтобы не просто войти во власть, а стать властью. Если, конечно, они хотят ею быть. А как этого добиться — вот про это и весь мой рассказ. Я считаю себя советским человеком — тем, кого некоторые презрительно называют «совком», над кем смеются и кого считают прошлым. Что же, по крайней мере у меня есть гордость. Гордость считать себя наследником погибшей цивилизации, создавшей всё, за счёт чего живут те, кто поливают её сейчас грязью.
У них её нет.
