Надежда Суслова: За мной придут тысячи!

К 170-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ

Ровно год назад, в дни празднования 120-летия открытия в Алуште первого приемного покоя, 12 октября 2012 года, в сквере Алуштинской центральной городской больницы был торжественно открыт памятник <b>Надежде Сусловой</b>, первой в Европе и России женщине, блестяще защитившей хирургическую диссертацию и получившей ученую степень доктора медицины, хирургии и акушерства. Это единственный в мире памятник Надежде Прокофьевне Сусловой, и установлен он в Алуште, где она прожила последние свои годы и была похоронена… <br />
Более 20 лет в запасниках Алуштинского литературно-мемориального музея С.Н. Сергеева-Ценского хранился этот памятник, в советское время изготовленный скульптором <b>Владимиром Петренко</b>, ныне покойным, и архитектором <b>Александром Кущевым</b>.

По словам Нины Карпачевой, первого омбудсмена, заслуженного юриста Украины, 25 лет назад скульпторы выполнили работу на принципах благотворительности, а необходимые для завершения работ средства предоставил тогдашний Фонд мира. Памятник изготавливался для музея Надежды Сусловой, который планировали открыть в Алуште. Но в 90-е было не до этого…

Мраморная скульптура представляет собой силуэт женщины в полный рост, облокотившейся локтем правой руки на колонну. У ног ее лежит раскрытая книга из мрамора. В верхней части колонны изображен штрихами медицинский символ (змея и чаша). Ниже — в виде свитка слова: «Я буду считать себя счастливой, если сумею хоть кому бы то ни было помочь в трудном положении, облегчить какое бы то ни было горе, одним словом, совершить не подвиг, а простое проявление любви и милосердия. Н.П. Суслова». В основании колонны, внизу, – имена: Сократ, Аристотель, Вольтер, Сен-Симон. Выше вертикально — в виде корешков книг, на которых выбито: Н.Г. Чернышевский, А.И. Герцен, Карл Маркс…

Когда читаешь эти надписи, задаешь себе вопрос: что общего между Сен-Симоном, Чернышевским и Сусловой? Об именах, начертанных на памятнике, пойдет речь в этой статье.

Надежда Прокофьевна Суслова была необычайной женщиной. Родилась она 1 (13) сентября 1843 г. в селе Панино Горбатовского уезда Нижегородской губернии в семье крепостного крестьянина, получившего вольную от графа Шереметева и ставшего владельцем ситцебумажной фабрики. Род крестьян Сусловых был крепким. Прокофий Суслов осиротел в полтора года, и его усыновил бездетный отставной дворецкий графа Шереметева Трегубов.

Он дал мальчику хорошее образование. Начав свою карьеру с переписки «ревижских сказок» в конторе графа, Прокофий Суслов благодаря своим способностям быстро пошел в гору. А перед женитьбой на Анне Ястребовой Шереметев даровал ему вольную. Прокофий Григорьевич дослужился до должности главного управляющего всеми имениями графа Шереметева – и в Петербурге, и в Москве.

У Сусловых родилось трое детей: старшая – Аполлинария, дома ее звали Полиной, затем Надежда и Василий. В 1854 г. семья переехала в Москву. Отец — человек передовых взглядов — считал необходимым дать детям образование. Девочки хоть и были дочерьми бывшего крепостного, но в доме родителей у них были гувернантки, обучавшие их манерам и языкам, и даже учитель танцев.

Памятник Надежде Сусловой в Алуште»

Со временем домашнее образование уступило месту пансиону благородных девиц, а позднее — столичной гимназии. У матери рука была тяжелая и нрав весьма деспотичный, поэтому, когда сестер отдали в пансион благородных девиц, они не особенно расстроились из-за разлуки с домом. «Плохая нам с сестрой досталась школа, где мало развивался ум, совершенно не затрагивалось сердце, а только обременялась память и царила мертвящая дисциплина»,– напишет впоследствии Суслова в своих мемуарах…

Умственные запросы Надежды удовлетворялись, главным образом, самообразованием. Знание языков, французского и немецкого, дал пансион, но латынь и естественные науки, усвоенные в юности, не входили в курс обязательного обучения.

В 1859 г., когда П.Г.Суслов был назначен главноуправляющим всеми имениями Шереметьева, семья перебирается в Петербург, девушки заканчивают образование в Петербургском институте благородных девиц, а брат готовится к юридической карьере (впоследствии он стал судебным следователем). Все трое были людьми незаурядными. Их молодость совпала с общественным подъемом 1860-х годов, послереформенным временем «атеистического направления», когда кумирами молодежи были Писарев, Добролюбов, Чернышевский, когда не только у молодежи, но и у зрелых образованных людей «существовала непоколебимая вера в чудотворную силу человеческого ума».

Петербург в начале 60-х годов приобрел ореол обетованной земли: здесь была лаборатория идей, здесь много говорили и писали о женском вопросе, здесь могли указать, как жить, что делать…

Твердого выбора своего пути у сестер Сусловых еще не было, но в это время они начали пробовать силы в литературе. В 1861 г. 18-летняя Надежда опубликовала в журнале «Современник» Н.А. Некрасова и И.И. Панаева «Рассказ в письмах» (№ 8) и «Фантазерка» (№ 9), а через месяц в журнале Ф.М. Достоевского «Время» (№ 10) вышла повесть Аполлинарии на тему женской эмансипации «Покуда». Так произошло знакомство совсем юных писательниц Сусловых с самыми влиятельными литераторами того времени — Достоевским, Некрасовым.

Круг общения Надежды в северной столице — передовые женщины, стремившиеся к серьезному образованию. Постижение этой истины заставило женщин взяться за серьезные книги. В большом ходу среди передовой женской молодежи в те годы были западные социалисты — Сен-Симон, Оуэн, Луи Блан, Лассаль, Прудон. «Современник», «Колокол», «Полярная звезда» и другие издания герценовской Вольной печати, «Русское слово» входили в постоянный круг чтения. Каждое новое выступление кумиров молодежи — Чернышевского, Добролюбова, Писарева — бурно обсуждалось.

Надежда Прокофьевна — среди первых девушек, которые стали посещать лекции в университете. Конечно, прослушивание тех или иных университетских лекций, даже регулярное, не приближало к получению систематического высшего образования. Выбор лекций зависел, прежде всего, от уровня подготовленности вольнослушательниц, который, как правило, был очень низким, и от того, кто из профессоров соглашался допускать на свои лекции особ женского пола.

Университетская профессура раскололась в женском вопросе на два лагеря: более молодое поколение всячески поддерживало благородное стремление женщин к высшему образованию, ретрограды считали присутствие женщин несовместимым с достоинством научного учреждения. Действовавший в ту пору университетский устав 1835 г. вообще не предусматривал присутствия женщин в «храме науки», то есть не существовало на это ни разрешения, ни запрета, начальство не препятствовало посещению ими лекций.

Студенчество в целом отнеслось к появлению женщин в университете как к явлению совершенно естественному и старалось не давать повода к их неудовольствию. На запрос министра народного просвещения: «Могут ли женщины допускаться к занятиям в университете?» — из шести российских университетов только два (Московский и Дерптский) дали отрицательные ответы.

Профессор Б. Н. Чичерин в своих воспоминаниях вполне определенно уточнил, в каком плане были опасны «особенности женской натуры»: «Допускать молодых женщин в университет, когда не знаешь, как справиться с молодыми мужчинами, это было бы верхом безумия». Попечитель Дерптского учебного округа Е. Ф. Брадке к отрицательному решению университета приложил и свое личное мнение. Он считал, что «женский пол по особенностям его конструкции и умственным и душевным его способностям» не приспособлен ни для изучения анатомии и юридических наук «по их сухости и строгой последовательности», ни для «филологических соображений».

Н. Г. Чернышевский в письме в Саратов 20 декабря 1860 г., сообщая родным о кузинах, часто бывавших на лекциях, писал: «Этот обычай посещать университет дамы и девицы приняли в последние два года… Но теперь каждый день бывает на разных лекциях до 30 дам и девушек… Все к этому уже привыкли, так что видеть дам на университетских лекциях теперь стало делом таким же обыкновенным, как видеть их в концертах».

Первые «студентки» становились своего рода знаменитостями, о них было много разговоров в обществе — как о «передовых девушках» в одних кругах или как о предтечах грядущего разврата, гибели нравственных устоев, семейных очагов и брачных уз — в других. Надо сказать, что последние суждения звучали чаще. Сейчас с трудом можно представить, что «Одесский вестник», например, вполне серьезно обсуждал вопрос, прилично ли девицам посещать лекции по физиологии, и не был при этом оригинален.

Диплом домашней учительницы не был пределом мечтаний Надежды Сусловой. В 1861 г. вместе со своей близкой подругой Марией Обручевой она поступила вольнослушательницей в Петербургскую медико-хирургическую академию. Без разрешения военного министра, которому подчинялась академия, они занимались у сочувствовавших им профессоров — И. М. Сеченова, В. Л. Грубера, П. Ф. Лесгафта. По примеру Петербурга вольнослушательницы появились и в университетах Киева, Москвы, Одессы, Харькова.

Путь к «свободе» у всех был разный. Так, Мария Александровна Обручева, подруга Надежды, дочь генерала, совершила поступок, который послужил материалом для Чернышевского в романе «Что делать?»: она вступила в фиктивный брак с членом «Земли и воли» — медиком, крестьянином по происхождению Петром Ивановичем Боковым, чтобы уехать от родителей в Петербург учиться. Брак скоро из фиктивного превратился в реальный, но неожиданно в жизни Марии Александровны появился другой человек, с кем она впоследствии и связала свою жизнь, — молодой профессор физиологии Иван Михайлович Сеченов. Мария Обручева стала Сеченову женой и «неизменным другом до смерти».

История Марии Александровны, Бокова, Сеченова во многом совпадает с историей Веры Павловны, Лопухова и Кирсанова в «Что делать?», только в судьбе Марии Александровны все оказалось гораздо драматичнее.

С 1860-х годов женщины наравне с мужчинами участвовали в студенческих выступлениях, были членами радикальных молодежных кружков. Женщин, как и мужчин, стали привлекать к политическим процессам, судить, заключать в тюрьмы, высылать, ставить под надзор полиции. Но это было только начало. Дальнейшие события разворачивались резко но нарастающей. С конца 1860-х годов не было в России ни одной крупной революционной организации, в которой бы не принимали участия женщины. Никакая другая страна мира не может сравниться в этом отношении с Россией.

Карл Маркс в 1868 г. писал: «Каждый, кто сколько-нибудь знаком с историей, знает также, что великие общественные перевороты невозможны без женского фермента». В 60-е годы ХIХ века этот «женский фермент» прорастал во всем мире. Женщины хотят иметь право быть судьями, командиршами полков, профессорами, медиками, депутатами? Так ли? А кто же будет роджать детей?

Льва Толстого, например, беспокоило возможное «профессорство» женщин, пагубное для будущего семьи, когда жена, мать, «разорвавшись на два поприща», сделается «ни павой, ни вороной, ни вороном».

Н. Г. Чернышевский, признавая «женский вопрос», не ограничивая его рамками привилегированных сословий. Он говорил, что в равной мере этот пресловутый «женский вопрос» должен касаться и трудящихся женщин.

Суслова не только восхищалась талантом Чернышевского, она была восторженно влюблена в него. По словам Ковалевской, Надежда была симпатична и дорога Чернышевскому, однако он страстно любил свою супругу — Ольгу Сократовну…

Все воспоминания о Надежде Прокофьевне тех лет отличаются редкостным единодушием: современники запомнили ее серьезность, целеустремленность, отсутствие бравады, свойственное многим нигилисткам. Авдотья Панаева, писательница, автор повестей и романов, печатавшихся в журнале «Современник», наблюдавшая ее, свидетельствовала: «Она резко отличалась от других тогдашних барышень, которые тоже посещали лекции в университете и в медицинской академии. В ее манерах и разговоре не было кичливого хвастовства своими знаниями и того смешного презрения, с каким относились они к другим женщинам, не посещавшим лекций. Видно было по энергичному и умному выражению лица молодой Сусловой, что она не из пустого тщеславия прослыть современной передовой барышней занялась медициной, а с разумной целью, и серьезно относилась к своим занятиям».

Нигилистка Екатерина Ценина (жена Ю. Г. Жуковского, известного журналиста и экономиста) отмечала у Сусловой «аскетизм как нравственный, так и физический»: она «ходила в каком-то черном шерстяном балахоне, перепоясанном ремневым кушаком», с обстриженными волосами.

В 1862 г. Надежда Суслова не только отлично сдала экзамен на аттестат зрелости, но и опубликовала научную работу в одном из специальных медицинских журналов, которая была переведена на немецкий язык.

18 июня 1863 г. новый университетский устав был утвержден. Невзирая на благожелательные ответы большинства университетов, женщинам было категорически запрещено присутствовать на лекциях. Тогда же последовал аналогичный приказ военного министра о Медико-хирургической академии.

В мае 1864 года Надежда Прокофьевна получает печальное известие об отчислении её из Медико-хирургической академии: власти решили, что ничего хорошего высшее образование женщине дать не может. И перед прекрасной половиной закрылись двери всех вузов. Даже Сеченов, друг и учитель Сусловой, ничем не смог помочь ей. Выход был один – продолжать образование за границей.

В 1864 г. старший брат Василий заканчивает Петербургский университет. За границей живет ее сестра Аполлинария.

И в том же 1864 г. Н. П. Суслова уезжает в Цюрихский университет. Все такая же скромная и застенчивая, она проявила необычайное упорство и, конечно, талант, занимаясь наукой и тем самым, утверждая равноправие с мужчинами.

Из швейцарского дневника Сусловой: «…Началось с того, что мне здесь категорически отказали… с такими словами: «Женщина-студентка – явление ещё небывалое…». Господа профессора медицинского факультета создали специальную комиссию, чтобы решить вопрос обо мне. Профессор Бромер не без ехидства сообщил мне её решение: «Принять мадемуазель Суслову в число студентов потому только, что эта первая попытка женщины будет последней, явится исключением». Ох, как они ошибаются… За мною придут тысячи!»

Русская студентка представила в Цюрихский университет для защиты диссертацию «К вопросу о физиологии лимфатических узлов», выполненную под руководством И.Сеченова. День защиты – 2 (14) декабря 1867 г. – вошел в историю университета как большое событие. Суслова защищала свою работу на немецком языке без каких-либо льгот для иностранной слушательницы. Публики, в том числе женщин, было так много, что пришлось перенести диспут в большой зал.

Она добилась докторской степени «по медицине, хирургии и родовспоможению». От имени факультета докторский диплом вручил ей заведующий кафедрой хирургии профессор Э. Розе. Он выразил надежду, что приближается пора женской эмансипации, когда в любом государстве женщины получат право на труд и будут равны перед мужчинами перед законом.

В 1867 г., после блестяще сданного экзамена, с дипломом доктора Надежда Прокофьевна вернулась на родину. Все русские газеты заговорили об этом выдающемся и беспрецедентном событии. Это был триумф!

В числе первых поздравителей был А. И. Герцен, который внимательно следил за женским движением в России, а Суслову знал с 1865 г., когда она приехала к нему «на поклон» в Женеву. «Эта девушка очень умная — жаль, что ты ее не увидишь», — писал он тогда дочери. Еще раньше Герцен познакомился со старшей сестрой Надежды Прокофьевны, также замечательной в своем роде женщиной…

И. М. Сеченов, поздравивший Н. П. Суслову с окончанием университета, сокрушался, что «даже подобные усилия, столь явно искренние по отношению к цели, могут быть потрачены даром; а это возможно…»

Опасения Сеченова оказались не напрасными: по возвращении на родину Надежда Прокофьевна Суслова должна была сдать повторный экзамен перед специальной комиссией. Первая женщина-лекарь с честью выдержала и это испытание. В начале 1868 г. русские газеты сообщали о том, что Сусловой «разрешено будет практиковать в России на правах медиков, кончивших курс в иностранных университетах». А поскольку обладатели иностранных дипломов после сдачи экзамена пользуются правом на получение докторской степени и в России, профессора признали мадемуазель Суслову доктором медицины.

А. И. Герцен в свойственной ему остроумно-саркастической манере отозвался на это сообщение. «Женщина и священник, за которыми признали права человека», — так назвал он заметку, опубликованную в № 9 французского «Колокола» (15 июня 1868 г.). «Мадемуазель Суслова, — говорилось в ней, — блестящим образом завершившая в Цюрихе свое медицинское образование и получившая диплом доктора, недавно закончила сдачу экзаменов в Петербурге».

Итак, Надежда Прокофьевна Суслова ценой больших усилий, напряженного труда и мужества добилась своей цели: получила высшее медицинское образование, была признана в России, получила врачебную практику, почет и уважение в своей стране. Личным примером она доказала равноправие мужчины и женщины, показала, что женщина не хуже, чем мужчина, может учиться и стать специалистом в своей области.
А о ее личной жизни мы поговорим позже…