РУССКИЙ АЛФАВИТ – НАШЕ ЕДИНСТВЕННОЕ БОГАТСТВО
Рука сама потянулась к стоявшему на колченогом столе старинному, советских времен, граненому стакану. Я оглянулся по сторонам – никого. Тетенька-смотрительница куда-то вышла. Достал из кармана флягу с водкой. Вина клюквенного крепкого, пустая бутылка из-под которого стояла рядом, увы, ныне не купить ни за какие деньги – рецептура и секреты производства утрачены вместе с ушедшей эпохой. Плеснул в стакан бесцветной сорокаградусной жидкости и немедленно выпил. Тепло растеклось по жилам. Русская литература была у меня в крови.
Память услужливо подсказала:
«Любимая, я в Пушкинских горах,
Здесь без тебя — уныние и скука,
Брожу по заповеднику, как сука,
И душу мне терзает жуткий страх…»
Музей Сергея Довлатова в деревне Берёзино расположен в том самом мемориальном доме, который описан в повести «Заповедник».
Помните?
«Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла — заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля.
В комнате хозяина стоял запах прокисшей еды. Над столом я увидел цветной портрет Мао из «Огонька». Рядом широко улыбался Гагарин. В раковине с черными кругами отбитой эмали плавали макароны. Ходики стояли. Утюг, заменявший гирю, касался пола».
С тех пор минуло лет сорок пять, за которые ходики не двинулись с места. Я осторожно поставил пустой стакан на стол. Гагарин – сам не дурак выпить был – одобрительно улыбнулся мне со стены.
Завтра, 6 июня, большой праздник — день рождения Александра Сергеевича Пушкина, который отмечается во всем мире еще и как Международный день русского языка.
Им виртуозно владели и Александр Сергеевич, и Сергей Донатович, и… Михаил Иванович.
«Членораздельно и ответственно Миша выговаривал лишь существительные и глаголы.
Главным образом, в непристойных сочетаниях. Второстепенные же члены употреблял МихалИваныч совершенно произвольно. Какие подвернутся. Я уже не говорю о предлогах, частицах и междометиях. Их он создавал прямо на ходу. Речь его была сродни классической музыке, абстрактной живописи или пению щегла. Эмоции явно преобладали над смыслом.
Допустим, я говорил:
— Миша, пора тебе завязывать хотя бы на время.
В ответ раздавалось:
— Эт сидор-пидор бозна где… Пятерку утром хва и знатобысь в гадюшник… Аванс мой тыкашто на дипоненте… Кого же еньть завязывать?.. Без пользы тыка… И душа не взойде…
Мишины выступления напоминали звукопись ремизовской школы.
Болтливых женщин он называл таратайками. Плохих хозяек — росомахами. Неверных жен — шаландами. Пиво и водку — балдой, отравой и керосином. Молодое поколение — описью…
«На турбазе опись гаешная бозна халабудит…»
В смысле — молодежь, несовершеннолетняя шпана озорничает и творит бог знает что…»
Пушкинские горы – одно из самых красивых мест в мире, можете мне поверить на слово. Недостаток один: здесь слишком много… Пушкина. Классик смотрит на вас из-за каждого угла. Сходство, как заметил еще Довлатов, часто исчерпывается бакенбардами, размеры которых варьируются произвольно. У советских художников было три любимых объекта, изображая которые они не знали предела размаху и вдохновению, — борода Карла Маркса, лоб Ильича и бакенбарды Сергеича.
Может быть, еще и поэтому после нескольких дней интоксикации Пушкиным в Михайловском, Тригорском и Петровском так хорошо зайти «похмелиться» в довлатовский музей. Сообразить на троих с классиками. Благо, у меня с ними есть по крайней мере одна общая черта. Как писал Довлатов, русский алфавит – это наше единственное богатство. Переставляя его буквы в бесчисленных вариантах, мы зарабатываем на кусок хлеба и рюмку водки.
Я могу читать «Заповедник» с любого места. Открываю прямо сейчас, «при вас».
Ну!
«— Пушкин волочился за женщинами… Достоевский предавался азартным играм… Есенин кутил и дрался в ресторанах… Пороки были свойственны гениальным людям в такой же мере, как и добродетели…
— Значит, ты наполовину гений, — соглашалась моя жена, — ибо пороков у тебя достаточно…»
Довлатов работал экскурсоводом в Пушкинских горах в 1976-1977 годах, после того, как лишился работы в советских газетах и журналах. И, вольно или невольно, примерял на себя судьбу классика:
«Я твердил себе:
— У Пушкина тоже были долги и неважные отношения с государством. Да и с женой приключилась беда. Не говоря о тяжелом характере…
И ничего. Открыли заповедник. Экскурсоводов — сорок человек. И все безумно любят Пушкина…»
Теперь у Довлатова тоже есть свой музей. Да еще прямо в Пушкинском заповеднике. Экскурсовод, правда, пока всего один, но, как говорят на Руси, лиха беда начало.
И еще: создатели музея обещают вскоре открыть в нем нетленный символ советской эпохи — рюмочную. Тогда, наконец, больше не придется, прячась от смотрительницы, пить из мемориального граненого стакана.
Как это там у классика ХХ века: «Я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить… читать».
За Пушкина!
Отличный, согласитесь, повод…
Одно беспокоит. В стране опись гаешная бозна халабудит…
Фото автора
Вверху — «Заповедный дом» Михал Иваныча, в котором сейчас располагается музей Сергея Довлатова