Достаточно пройтись улицами Керчи, чтобы увидеть разность мнений горожан. На одних зданиях трепещется на ветру привычная для глаз тройка флагов Украины, Крыма и Керчи, на других – рядом с флагами города и автономии пустующее древко, а где-то вывешен флаг России. Исполком дал команду убрать украинскую символику во всех учебных заведениях города.
И в этой связи мне припомнился случай, несколько лет назад рассказанный знакомой учительницей русского языка и литературы. В своем кабинете она с помощью рукодельного родителя сделала уголок русской литературы с портретами писателей, с любовно подобранными ею цитатами русских классиков о языке, коллекцией пластинок с записями известных произведений в исполнении великих русских артистов.
Коллеги ходили, как в музей, однако после посещения директора вышел грандиозный скандал: он велел немедленно убрать это и заменить украинской символикой и портретом Шевченко.
Никаких доводов, что это все же кабинет русского языка и литературы, а не украинского, и портрет Пушкина здесь выглядит уместнее портрета Шевченко, директор и слышать не пожелал. Зная его, ничуть не сомневаюсь, что он оказался в числе самых ретивых исполнителей поступившего из исполкома приказа. Может быть, даже самолично сдиравшим трезубец и комкавшим украинский флаг. И то, что подобные руководители сохранят свои должности при смене юрисдикции Крыма, унижает самую идею и смысл грядущих перемен.
Но для Керчи это так же естественно, как для женщины волосы перекрасить: три недели назад мэр чуть ли ценой собственной жизни защищает украинский флаг от посягательства пророссийски настроенных горожан, зарабатывая баллы от новой власти — а спустя всего две недели выступает на митинге, заявляя, что наступил момент исторической справедливости возвращения Крыма России. Как говорят керчане, именно быстрая смена позиций и гарантирует ему долгоиграющее правление.
Сами керчане гораздо честнее своего градоначальника, их жизненные позиции тверже и принципиальнее. Как и повсюду в Крыму, керчане сегодня поделены на два лагеря: большинство, кричащее «Наш дом – Россия!», и меньшинство, по-прежнему считающее Крым неотъемлемой частью Украины. Несмотря на численный перевес, мнения настолько разделились, что родные и близкие люди в семьях не понимают и не слышат друг друга. Это не гражданская война, когда брат на брата, жена на мужа, сын на отца, но чуткие к настроению служители Церкви уже призвали паству к спокойствию и взаимопониманию.
«Наш дом превратился в арену ток-шоу, — на полном серьезе рассказывает пенсионер Михаил Демьянович. – Я родился в России и, сорок лет живя в Крыму, втайне надеялся, что справедливость восторжествует, мы вернемся на историческую Родину. А дочь моя старшая так прямо и заявила, что лучше переедет на Западную Украину, но в русском Крыму ни за что не останется».
То, что не все останутся довольны итогами предстоящего референдума, предсказать несложно. Не думаю, что дойдет до каких-нибудь серьезных возмущений и выступлений – просто недовольство люди загонят вглубь себя. Однако есть и такие, кто уже сейчас присматривает пути отступления из Крыма.
«На днях к нам обратилась женщина с просьбой подыскать покупателя на частный дом, — рассказывает владелица агентства недвижимости Изабелла. – Дом добротный, с хорошим участком земли, неподалеку от моря. Такие на продажу выставляют нечасто, а тут женщина так торопится, что согласна оставить нам доверенность на продажу. Выяснилось, ее старенькая мать, после войны попавшая в Крым по программе переселения, не желает жить в России, потому что помнит, как плохо ей жилось до 1954 года. Нам это, конечно, дико слышать, но бабушка уверяет, что до того времени в Керчи были страшные проблемы с водой, они ее якобы даже покупали, а Украина как привела днепровскую воду, мол, так ее назад и отберет. И вот теребит дочку, чтобы та отвезла ее в Житомирскую область, даже с ней и внучкой в Донецке жить не желает».
Такие истории не часто услышишь в Керчи, что находится ближе всех крымских городов к России, и где в кого не ткни, непременно попадешь в кубанца. «Дожили наконец! – облегченно вздыхает Наталья Игнатьевна. – Так уже надоело ездить к мамке в Темрюк иностранкой. И, слава Богу, никаких теперь проблем с наследством дома и земельного надела не будет, а то не знали, как быть, если бабуля наша совсем занеможет и придется ее перевозить к себе в Керчь. Это была такая головная боль! Вот моя невестка два года назад забрала из Старотитаровской мать и оставила дом на соседей. А как мать померла, она уж с год, считай, все ездит документы оформлять на дом и участок. Сложно всё, ведь с иностранкой дело имеют».
Надежда Ивановна родилась и выросла в Сибири, в Керчи оказалась девчонкой. «Взяла у всех соседей номера телефонов, сказала, всех обзвоню в день референдума, кто станет упираться, на аркане на избирательный участок притяну! – твердо заявляет она. – Мы должны быть в России, иначе нам не выжить в бандеровской атмосфере Украины!»
«Мать моя плачет от счастья, поверить не может, что дождалась, когда Родина о ней вспомнит, — говорит врач Людмила Дмитриевна. – Она сама с Брянщины родом, в Керчь с моим покойным отцом их направили после окончания Московского строительного института. Так тут и остались – это ж люди старой закалки: их куда Родина направляла, они ей на том месте верой и правдой служили. Хорошо, что о них хоть на закате лет вспомнили».
В Керчи немало семей, когда-то приглашенных из России на некогда крупные промышленные предприятия вроде судостроительного завода «Залив». Ехали из Нижнего Новгорода, Перми, многие оказались здесь в годы строительства транспортного лихтеровоза «Севморпуть» из Архангельска, Мурманска, с Камчатки, Сахалина, Дальнего Востока. Семья судостроителей Петровых – нижегородцы, они до сих пор, как смеются над ними коренные керчане, на «о» ворочают. «У нас уж никого в Нижнем-то не осталось, – говорит Ирина Александровна, — но мы тепереча и тут дома будем».
Алла Ивановна вернулась в родную Керчь в девяностые годы, прожив всю сознательную жизнь с мужем-военным в России. «После смерти отца мама осталась одна, вот и пришлось оставить только что полученную квартиру в Анапе племяннице мужа и приехать сюда, — рассказывает женщина. – Три года назад мама умерла, так я до сих пор не могу оформить дом, где я родилась, который строил еще мой прадед, на себя. Теперь, конечно, все пойдет иначе. Но я не о том. Мы с мужем получаем пенсию в России и живем на нее без нужды и помощи сына. А по соседству с нами такие же пенсионеры, отработавшие по сорок-пятьдесят лет на том же «Заливе» и получающие вдвое меньше. Если они сейчас получат по справедливости, я буду за них очень рада, потому что они заслужили жить достойно, а не нищими!»
Анна Ивановна, дети которой давно и прочно обосновались в Киеве, мается. С одной стороны, боязно оказаться отрезанной от них, а с другой — она, пережившая войну, эвакуацию, гибель родителей, потерю родного дома, боится, что западники сотворят то, что в семьдесят с гаком лет сделали фашисты. «Ничего меня так не страшит, как воинствующие молодчики-неофашисты! – всхлипывает она. – Жутко вспоминать, что я пережила в войну, неразумным подростком оставшись сиротой, как карабкалась по жизни сама… И мне хотят устроить повторение пройденного?!»
Предприниматель Виктор Федорович, который три года гордился своим прозвищем «президент», сегодня растерян. Понятно, не оттого, что тезку свалили, а из-за неопределенности. «Пенсионерам, наверное, лучше будет, – размышляет он. – А меня чувство тревоги и неопределенности какой день не покидает. Объясню, почему. Непонятно, как мы будем встраиваться в российский бизнес, банковскую систему, мобильную связь. Нет ясности, что будет с наличностью и банковскими депозитами. Как и когда произойдет замена всех документов, что будет с недвижимостью.
Жена моя вообще в полной панике, вспоминает, как мы десять лет сидели в темноте без света, потому что какие-то идиоты-экологи перекрыли строительство Крымской АЭС, без воды, тепла, газа. А ведь еще надо что-то есть самим, а главное, кормить детей, потому что материковая Украина закроет нам не только транспортные магистрали, но и доставку продуктов, как сейчас почтовых отправлений и наличности. Жена меня пилит за то, что мы в свое время вернулись в Керчь из Якутии. Говорит, как только войдем в Россию, возвращаемся туда россиянами».
Несмотря на внешнее спокойствие, то и дело находятся провокаторы, сбивающие это настрой. Людей будоражат слухи. В Керчи наипервейший, естественно, связан с водой. Несколько дней назад кто-то раззвонил, что вода в кранах отравленная: то ли Ярош плюнул в Ново-Николаевское водохранилище, то ли еще кто. Следом пронесся другой: накануне референдума отключат воду, и люди бросились запасаться ею. Теперь звонят, чтобы бежали снимать деньги с карточек в банкоматах, потому что «после 16 марта грошей москалям не буде».
И многие банкоматы деньги не выдают: пусты. Люди разбили копилки и понесли мелочь в магазины и на рынки. Почти перед каждым продавцом стоит миска, доверху наполненная мелочью. «Завалили, несут и несут, — сокрушается продавец магазина бытовой химии Надежда. – Поставщики ее не принимают, мы тоже берем ограниченно, иначе засыпят. К концу дня осталось сто двадцать гривен, которые зависли в кассе мертвым грузом».
В Пенсионном фонде аншлаг: не сумев получить наличность в банкоматах, пенсионеры побежали переводить выплаты на почтовые отделения. В магазинах на глазах пустеют прилавки: кто запасается впрок, кто сбрасывает гривны.
Вот если бы мэр Керчи вместо того, чтобы с флагами воевать, вышел бы к людям и доступно растолковал: люди добрые, не паникуйте, наша Родина готова нас принять, и это главное. Понятны сегодняшние ваши тревоги, страхи и заботы — но вспомните: они ничем не отличаются от тех, которые вы испытываете при переезде на новую квартиру. Все утрясется, устаканится и войдет в систему. Лучше почаще вспоминайте, чего мы избежали благодаря решительности крымских руководителей. Хуже не будет — будет только лучше.
Но мэр подходящих слов не находит…
с сайта liveinternet.ru
