Крымское Эхо
Библиотека

Мысли вслух. Миниатюры

Мысли вслух. Миниатюры

Авиатор

С тобой было такое? Идёшь по улице, идёшь по каким-то своим делам, кругом люди туда-сюда. И вдруг чувствуешь, что в спину будто кто-то осторожно начинает подталкивать как бы снизу вверх. Какие-то большие мягкие ладони. Чувствуешь, что цепляешься за асфальт только носками ботинок. По спине побежал холодок, но не тот иней страха, а прохладный ветерок от движения сотен перьев, которые начали вибрировать у тебя за плечами. Вибрируют они каждое как бы само по себе. Но эти хаотические движения сливаются во что-то одно целое.

И вдруг всё стихло — мгновение тишины, и, как выстрел, хлопок расправленных крыльев, резкий взмах, и ты над головами прохожих. И только на асфальте остались одинокие ботинки. Бывает с тобой такое? Нет! И со мной не было.

Грустно, правда?

Крылья

— Смотри.

И он расправил крылья, всё вокруг залилось светом, крылья пылали, нет, скорее, это было похоже на фейерверк, который вдруг как бы застыл, нет, не застыл совсем, а тихонечко дышит, переливаясь своими мириадами огоньков и искорок. По крыльям шли как бы волны света, меняясь от пера к перу. Перекатываясь от плечей к самым кончикам перьев; это были даже не перья, а языки пламени, сотни, сотни огненных перьев и пёрышек. Он стоял в блеске этих крыльев у себя за спиной, наслаждаясь своим великолепием.

— Ну, впечатляет?
— Что?
— Как что, ты разве не видишь?
— Чего не видишь? Давай показывай свои крылья, хватит мне рожи корчить.
— Но я… Но ты же сказал, что веришь мне.
— Я тебе верю.
— Но почему же тогда ты не видишь?
— Что?
— А… — он махнул рукой, повернулся и пошел прочь.

Крылья, потускнев, как-то обвисли, скукожились и незаметно втянулись в плечи.

Он уходил, слегка сутулясь.

Снег

— Какой снег, просто дух захватывает. Люблю такую погоду, вообще люблю непогодь, иди, посмотри, как он сыплет, скоро земли не видно будет. Лишь бы опять не растаял. В этом снеге есть что-то…. что цепляет за душу, не могу передать словами, но что-то рождается в глубине души. Появляется полная уверенность в том, что стоит только сделать ничтожное усилие — и полетишь; нет, усилие нужно не для того, чтобы полететь, а для того, чтобы не бояться лететь. Со мною уже было однажды такое, когда я вдруг ощутил все телом и душою, что вот ещё один шаг — и толчок, и я взмою в небо, ощущение было настоль острым и явным, что я испугался и не полетел.

Он отвернулся от окна. Комнату освещал свет уличного фонаря, они были в комнате вдвоем: она и он.

«За что я люблю эту женщину? Нет, это не тот случай, когда любят вопреки. Но за что именно? Не знаю! Да и как скажешь, за что любишь, любишь и любишь, любишь эти волосы эти губы, глаза, руки плечи, Всё. И Вся. Любишь потому, что она есть. Мне кажется, я любил её всегда. Как прекрасны её волосы, и даже этот седой, как он прекрасен. Седой волос. О Господи, так недолго и до старости…»

— Надо завтра записаться к парикмахеру и покрасить волосы. А может, мне сделать стрижку короче?
— Я опять громко думал? Я без ума от тебя и без покраски и стрижки.
— С тобой всё понятно. Я думаю об остальном человечестве. Хотя Бог с ним, с человечеством. Когда ты со мной, исчезни всё человечество, я бы, наверное, и не заметила этого. Иди ко мне.

Она сидела в углу дивана. Потянувшись, как кот, он скользнул к дивану и лёг рядом с ней, поджав ноги и положив голову к ней на колени.

— Какое блаженство, так бы и пролежал остаток жизни у тебя на коленях. Когда люди говорят о счастье, то они подразумевают именно это, а если нет, то они просто глупцы, это моё твёрдое убеждение. Что ты скажешь?
— Позволь им еще о чём-нибудь мечтать.
— Ладно, пусть, ведь у них нет тебя. Несчастные! Скажи что-нибудь хорошее.
— Ты самый лучший.
— А почему?
— А потому, что ты задаёшь глупые вопросы.
— Почему глупые, вот буду я хвастаться, дескать, я самый лучший, а меня спросят, почему, и что я отвечу?
— А ты не хвастайся.
— Как не хвастать? А люди, народ должен знать своего героя!
— Дурачок.
— Ещё какой! Знаешь, я тут понял, глядя на каплю воды, которая зависла на носике кухонного крана. Вот она оторвётся и полетит, и плюхнется в раковину. А в ней родится вселенная, появятся галактики, звёзды, планеты. Народится жизнь, сотрутся в пыль планеты, взорвутся звезды, и всё это произойдёт, пока эта капелька летит от крана до раковины. Быть может, и мы сейчас, вся наша вселенная повисли дождевой каплей у кого-нибудь на подоконнике.
— Почему дождевой?
— Так, для красивого словца. Не это главное. Главное, что я тебя люблю. А ты меня?
— И я тоже.
— Что тоже?
— И я тоже тебя. Нет, не тоже. Я просто тебя очень люблю!
— Очень-очень?
— Очень-очень люблю!
— Здорово. Я хотел давно тебе сказать, что люблю тебя больше жизни. И ещё хотел попросить у тебя прощения.
— За что?
— Просто так, вдруг я когда-то тебя нечаянно обидел или был невнимателен к тебе, прости.

Сказав это, он умер. Просто умер, просто остановилось сердце, тихо и незаметно и для неё, и для себя, даже улыбка не успела сойти с его губ. Его мёртвые глаза смотрели в окно на падающий снег. Она, ещё долго не замечая этого, гладила его по волосам, вполголоса что-то ему рассказывала. А он уже кружил очередной снежинкой за окном, медленно ложась на асфальт.

Окончен бой, и свёрнуты знамёна.
Лишь самурай грустит о той войне,
Где он не стал героем.

На фото — автор, Анатолий Дубровин

 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 4.3 / 5. Людей оценило: 6

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Многие мечты вполне осуществимы

Дмитрий СОКОЛОВ

Избранное крымской писательницы издано в Санкт-Петербурге

.

Крым. Дорога домой

Юлия МЕЛЬНИК

Оставить комментарий