Выбор профессии — довольно сложное и серьёзное дело. На себе испытал. Люди испокон веков придают ей особое значение. Взрослые, обращаясь к ребёнку, как правило, спрашивают, кем он хочет быть, когда вырастет. Сейчас в основном слышится один и тот же ответ: мальчики непременно желают быть, как минимум, банкирами, а девочки топ-моделями, но обязательно международного класса.
В наше время ответы были совершенно другими — связанными с народными героями. Оставим в покое амбициозных мамаш и папаш, желающих видеть своих ненаглядных детей миллионерами. Увы, золотых мест в банках и на подиумах на всех не хватает. Приходится довольствоваться более скромной жизнью.
В те времена в нашем городе не было институтов. Из средних учебных заведений — единственный металлургический техникум. Ничего толком не зная о металлургии, после восьмого класса я решил поступить в этот техникум. С детства не любил математику и потому в школе плохо изучал точные науки. По тригонометрии особенно не любил одну теорему, к тому же почему-то напечатанную в учебнике мелким шрифтом. От этого я её ещё больше возненавидел. И именно она оказалась в билете на экзамене… В общем, металлурга из меня не получилось.
***
Индивидуально частным образом я обучался игре на аккордеоне. Мама считала, что в отсутствии профессии этим всегда смогу заработать на жизнь. Имея неплохой музыкальный слух, я добросовестно изучил всю музыкальную теоретическую грамоту и мог играть двенадцать несложных произведений, что приводило родителей в неописуемый восторг. Тринадцатое произведение я разучивать отказался категорически. Понял, что музицирование — не моя стезя. Поставил аккордеон в угол и навсегда с ним расстался.
***
Перед окончанием десятого класса в военкомате предложили поступить в военное училище связи. С лёгкостью согласился. Но не прошёл медицинскую комиссию из-за уха. При нырянии в море в него попала вода, подхватил воспаление среднего уха. Мои доводы, что я его непременно вылечу, на врачей совершенно не подействовали. Был безжалостно забракован.
***
Перед призывом в армию высокопоставленные родители моей невесты, имевшие крепкие связи в Харьковском строительном институте, настаивали, чтобы я с их дочерью поступил именно в этот институт. Сыграло самолюбие. Как честный комсомолец отказался воспользоваться блатом. Мне не хватало несколько месяцев до восемнадцати лет, но я настоял перед военкомом, чтобы меня призвали в армию, хотя родители невесты запрещали ему это делать.
Моё решение привело к расставанию с любимой девушкой. Так профессия строителя прошла мимо меня, как и профессии металлурга, связиста и музыканта.
***
Отслужив три года в армии, стал серьёзно задумываться о дальнейшей судьбе. Что делать? Идти работать грузчиком или всё-таки куда-то поступить учиться? Мама с отцом очень хотели видеть меня хирургом, и поэтому, по их мнению, я должен был поступить в Симферопольский медицинский институт.
Почему у них появилось такое желание, не имею понятия. Мама ссылалась на то, что у меня длинные пальцы, какие якобы крайне важны хирургу для проведения операций. В нашем роду никогда не было врачей. Я мог оказаться первым.
Для успешной сдачи экзаменов в институт поступил на платные подготовительные курсы абитуриентов.
***
Но однажды в газете «Крымская правда» прочёл объявление о приёме в Одесскую специальную оперативную школу милиции. Решение принял мгновенно. Собрал нужные документы и отправил в экзаменационную комиссию. До сих пор не знаю, что меня заставило так поступить. Видимо, в этот раз в мою судьбу вмешалось провидение, ведя к нужной цели. Слава Богу!
Родители особо не стали возражать против моего странного, на их взгляд, решения, так как в семье никогда не было никаких разговоров о работе сотрудников милиции.
Итак, я уже на втором курсе в школе милиции. После её окончания получу диплом о среднем юридическом образованием с оперативным уклоном работы в органах милиции. Кроме специальных дисциплин под грифом «секретно», здесь изучались абсолютно все предметы, изучаемые на юридическом факультете института.
Мне до безумия нравилась учёба в школе. Каждый день на занятия ходил, как на праздник. На семинарах, зачётах и экзаменах показывал блестящие знания.
Здесь я ближе столкнулся с медициной, так как приходилось штудировать судебные медицину и психиатрию с прохождением практики в медицинских учреждениях, будь то морг или психиатрическая больница. Через каждые три месяца мы проходили практику в районных отделах милиции города. Перед государственными экзаменами нас последний раз направили на практику к оперативникам уголовного розыска РОВД города.
***
Я снова, как и на первом курсе, был прикреплён к старшему оперативному уполномоченному уголовного розыска бывшего Сталинского РОВД, капитану милиции Ветрову. Придя в очередной раз в райотдел, узнал, что на обслуживаемой территории Ветровым был обнаружен труп неизвестного мужчины с телесными повреждениями.
Опер дал мне срочное задание: в городском морге снять пальцевые отпечатки трупа. Я знал только теоретически, как это делается. Нарезается десять небольших полосок белой бумаги. Затем полоской обматывается спичечный коробок, который прикладывается к заранее намазанному специальной краской пальцу. Провернув коробок с одной стороны на другую, получаешь на полоске бумаги след пальца. Полоску затем следует приклеить к таблице пальцевых отпечатков, указав номер пальца, начиная с большого. Казалось бы, никакой премудрости.
В морге находился судебно-медицинский эксперт, колдовавшим над трупом. На всех столах из мрамора лежали трупы, накрытые простынёй, из-под которых торчали ступни ног несчастных усопших с бирками, привязанным к большим пальцам. В нескольких метрах от эксперта над трупом трудились студенты в брезентовых передниках.
Труп был разрезан от подбородка до паха. Были видны все внутренности. Ребята старались вырезать какой-то внутренний орган. Две девчушки, присев на корточки, на коленях держали тетради, в которой делали записи по ходу действий ребят. При этом они спокойно поглощали пирожки. Я даже рассмотрел начинку из ливера. Они ели, писа́ли и успевали, хихикая, разговаривать с ребятами.
Картина была очень неприятной, но она своей необычностью заворожила меня. Мужчину, разрезанного вдоль всего тела, невольно представил живым и здоровым, который совсем недавно ходил, смеялся, любил и страдал. Я совершенно забыл, зачем пришёл. Мне стало понятно, что у студентов что-то не получается. И тут один студент стал труп держать за плечи. Остальные стояли по сторонам стола.
Парень-крепыш внутри трупа сделал скальпелем надрезы. Потом схватил рукой за горло покойного и резко рванул вверх. В руках у будущего эскулапа оказалось не только вырванное горло, но что-то ещё, похожее на лёгкие. Все студенты невольно рассмеялись, на что эксперт, не отрываясь от своей работы, сделал замечание. Студент, стоящий с горлом покойника в руках, с торжеством заявил своим товарищам, что если бы не он, они бы возле чёртового трупа проторчали до утра.
Я подошёл к неопознанному трупу, чтобы начать работать. Перед глазами стоял студент с красным от крови горлом, вырванным из трупа. Со снятием отпечатков пальцев у меня ничего не получалось. Обе руки трупа были крепко сжаты в кулаки. Стоило мне с большим трудом разогнуть палец и намазать краской, как он тут же сгибался, а коробок с бумажной полоской оказывался на полу. Всё приходилось начинать сначала.
Я чувствовал, как пот льёт с меня градом. Эксперт, заметив мои мучения, подошёл к столу с упрямым трупом. Он взял его руку и быстрым движением скальпеля на запястье сделал разрез. Кулак моментально раскрылся, и пальцы стали податливыми. Это же он проделал и с другой рукой. «Чтобы раскрыть кулак, надо перерезать, всего-навсего сухожилия», — спокойно сказал эксперт и вернулся к своему столу, снова склонившись над трупом.
***
Видимо, уже тогда во мне рождался следователь. Мне захотелось узнать, что проделывает эксперт с трупами, так как он переходил от одного стола к другому. Я к нему приблизился и стал несколько сбоку. К своему ужасу, на краю стола увидел лежащих два глаза. Казалось, они с гневом уставились на меня. Мурашки побежали по телу.
Тем временем эксперт вынул из кармана мелкую гальку, аккуратно завернул в кусочек марли, открыл веко и в пустую глазницу вставил своё изделие. После этого он подправил веко, отчего оно стало выпуклым, будто под ним находилось глазное яблоко.
Нарушив этикет, сам того не ожидая, я громко задал нахальный вопрос: «Скажите, пожалуйста, что вы творите?» От неожиданно раздавшегося голоса, повторившегося эхом в морге, эксперт сначала вздрогнул, а потом повернулся ко мне: «Я делаю доброе дело, — начал эксперт. —Многим ослепшим живым людям необходима пересадка роговицы, которая мёртвым не нужна. Вместо вынутого глаза вставляю гальку. Беда в том, что некоторые родственники усопшего иногда проверяют состояние его глаз, открывая веки. Тогда скандала не оберёшься. А глазной НИИ имени Филатова вместе с пациентами ждут моей помощи. Вот и приходится рисковать».
Мне надо было остановиться. Вместо этого я бестактно спросил: «Неужели вам приятно копаться в трупах, вытаскивая у них глаза? Я сейчас с радостью понял, что в своё время правильно сделал, не поступив в медицинский институт».
Глаза эксперта блеснули злым огоньком, и он не без раздражения резко ответил: «А я никогда не надел бы милицейскую форму, даже под пистолетом. Каждому своё, кесарю — кесарево». Мне стало стыдно и неуютно от понимания, что своим дурацким вопросом я оскорбил человека из-за выбранной им профессии. Мне хотелось стать перед ним на колени и просить прощения.
«Простите меня за мой некорректный вопрос. Не думайте обо мне плохо», — едва шевеля непослушными губами, проговорил я. На ватных ногах покинул морг. Пока шел, мне казалось, что вслед с укоризной смотрит не только эксперт, но и только что вынутые им глаза у трупа.
