Крымское Эхо
Архив

Механика лжи

Механика лжи

ОТКЛИК НА СТАТЬЮ В.Е. ПОЛЯКОВА

«Неизвестная история известного памятника»
Глава 1. Вступление
На протяжении большей части своей жизни мне пришлось заниматься как историку и искусствоведу историческими памятниками Крыма. Каждый из них, как правило, посвящен событиям, связанным с гибелью людей. Даже по прошествии десятилетий мы не всегда можем доподлинно реконструировать обстоятельства героической или мученической смерти наших соотечественников. И каждый памятник, победный или скорбный, идеально исполненный на высоком художественном уровне профессионалами (архитекторами, скульпторами, художниками) или сделанный стариком-колхозником при помощи топора, имеет также свою судьбу, свою биографию.

Характерно, что «белые пятна», противоречивые, загадочные, взаимоисключающие и неизвестные обстоятельства очень часто сопутствуют памятникам как таковым. По прошествии многих лет всегда с интересом знакомлюсь с неизвестной ранее мне информацией о том, как и кем инициировалось строительство тех или иных памятников, кто проектировал, кто сооружал, какие были проблемы и, как говорится, особые условия…

 

Тот самый памятник
«Партизанская шапка»


Поэтому сразу же обратил внимание на сенсационный заголовок «Неизвестная история известного памятника» в газете «Первая Крымская» (19/25 января 2007 г., стр. 10). Автором публикации, посвященной «Партизанской шапке», был Владимир Поляков, кандидат исторических наук.
Прочел один раз. Перевел дыхание. Прочел еще раз. Читал внимательно – не только потому, что написано на тему мою, профессиональную, а еще потому, что оболган был здесь человек, которого я знал, который ушел пятнадцать лет назад в Мир иной…

Глава 2. Предисловие личного характера: моя «Партизанская шапка» и Николай Дмитриевич Луговой, которого посчастливилось мне знать

В 1964 году, будучи студентом исторического факультета, я поступил на курсы инструкторов пешеходного туризма при симферопольской турбазе «Таврия». Летние сезоны 1965, 1966 и 1967 годов работал на 110 и 111 Всесоюзных маршрутах. Последний назывался «По партизанским тропам Крыма». Он был разработан директором турбазы «Таврия» Николаем Антоновичем Клемпарским, бывшим комиссаром 18-го партизанского отряда Северного соединения партизан Крыма, и старшим инструктором турбазы Николаем Фомичом Яченко.

[left]Николай Дмитриевич Луговой
в партизанском лесу[/left]


«Партизанская шапка» находилась на нитке 111 маршрута. В те далекие времена, когда я работал на этом маршруте, памятник, открытый в 1963 году, был совершенно свежий, не покрытый, как говорится, патиной времени и дорожной пылью. Этот необычный монумент был одним из основных объектов экскурсионного рассказа, который на основании официального текста «методички» должен был осуществлять каждый инструктор туризма.

Каждая группа туристов состояла из двадцати взрослых людей (в сезон проходило 120 групп). Это были москвичи и киевляне, прибалты и сибиряки, «северяне» и белорусы… Среди туристов были и требовательные к достоверной исторической информации представители учительского и профессорско-преподавательского мира, идеологически строгие ортодоксальные коммунисты и настоящие фронтовики. Отмечу, что после окончания Великой Отечественной прошло всего два десятилетия, и многим ветеранам войны не было и сорока лет. Это была категория людей, которые лучше всех знали правду о войне. Поэтому каждый инструктор, особенно молодой и неопытный, старался дословно передать информацию из «методички», дабы не было фактических неточностей и голословных сказаний.

Надо подчеркнуть, что один из авторов «методички» Н.Ф. Яченко знал, как говорится, свое дело не только как ветеран войны, но и как историк-краевед и учитель: в 1938 году он окончил исторический факультет Крымского педагогического института (это был первый в Крыму выпуск дипломированных преподавателей истории). Николай Фомич на курсах инструкторов при турбазе «Таврия» был и методистом, и преподавателем, и завучем… И автором основного учебно-трудового пособия. Николай Фомич не терпел дилетантства и фальши, особенно когда речь шла о тяжелых военных годах. Он имел за спиной боевой опыт Советско-финской войны и Великой Отечественной.
Несколько раз был ранен. В 1942 году под Харьковом попал в плен. Бежал. Поймали бандеровцы и выдали немцам. «Треблинка» и… удачный побег из концлагеря смерти. Войну закончил в рядах Красной Армии. Участвовал в штурме Будапешта и освобождении Вены. Он всегда был скуп в своих воспоминаниях о «своих» войнах. Многие детали его биографии мне рассказали разные люди уже после смерти Н.Ф. Яченко.

Все на турбазе «Таврия» искренне уважали Николая Фомича, а молодые инструкторы следовали заветам своего учителя и о событиях Великой Отечественной туристам старались рассказывать объективно, многогранно и правдиво.
Отдавший много усилий развитию индустрии крымского туризма Николай Фомич умер в 1995 году, 27 сентября – в Международный день туризма. Похоронен был своими учениками на самой возвышенной части симферопольского кладбища, откуда открывалась панорама Крымских гор.
Акцентирую внимание на том, что «методичка» была для инструкторов «и уставом, и букварем, и Библией».
Поэтому каждый добросовестный инструктор турбазы «Таврия» знал, в честь кого и когда установлена эта диоритовая глыба с диагональной полосой из красного гранита, почему на мемориальной доске значатся имена не только советских людей, но и иностранцев. Всем было известно, что инициатива в сооружении памятника принадлежала комиссару Северного соединения Н.Д. Луговому. Более того, значительная часть 120-километрового маршрута проходила по местам боевых действий партизан этого соединения.

Все знали, что Н.Д. Луговой был одним из инициаторов разработки 111-го маршрута (пешеходная часть начиналась за селом Красногорское, которое располагалось на северной окраине Зуйских лесов, и далее: стоянка «Бурульча» – гора Яман-таш – стоянка «Партизанская» с радиальными выходами на высоту 1025 и водопад Джур-джур – высота Клавы Юрьевой на Долгоруковской яйле – ущелье Курлюк-су – «Партизанская шапка» – стоянка «Сосновка» – нижнее плато Чатыр-дага – кордон «Криничка» – Эклизи-бурун – турбаза «Черная речка» – перевал Кебит-богаз – турбаза «Карабах» у Черного моря западнее Алушты).

Подчеркну, что это был единственный в Крыму Всесоюзный турмаршрут чисто партизанской тематики. Николая Дмитриевича Лугового по праву же можно назвать «крестным отцом» Сто одиннадцатого. Знаменательно, что этот маршрут вступил в эксплуатацию в мае 1963 года, за два месяца до открытия памятника «Партизанская шапка».

В 1969–70-х годах я работал консультантом в правлении Крымской областной организации Украинского общества охраны памятников истории и культуры. Первым заместителем председателя областной организации Общества был Н.Д. Луговой. Именно в этот период пришлось с ним профессионально сотрудничать, так как в сферу моих функциональных обязанностей входили и вопросы, связанные с партизанскими памятниками. Н.Д. Луговой относился ко мне, молодому специалисту, с уважением. Вероятно, потому, что я, как инструктор туризма, многократно прошел и хорошо изучил те места, которые были связаны с историей партизанского движения в Крыму, и конкретно – с зоной боевых действий Северного соединения.

Впоследствии, когда я работал научным сотрудником в отделе учета и охраны памятников Крымского краеведческого музея, мне также пришлось обсуждать с Н.Д. Луговым некоторые вопросы, связанные с историей и сутью памятника «Партизанская шапка» (уточнение госпаспорта на памятник в 1970 году и составление паспорта по новому стандарту в 1973 году)… Государственный паспорт № 1679 является базовым по сей день.

Сохранились в моем архиве фотографии, сделанные на встрече партизан на Колан-баире 9 мая 1980 года: Николай Дмитриевич был снят у памятника погибшим партизанам-словакам на Долгоруковской яйле. Этот памятник, как и многие другие в зоне боевых действий Северного соединения партизанских отрядов Крыма, был сооружен по инициативе Н.Д. Лугового в 1975 году комсомольцами Симферопольского телезавода. Николай Дмитриевич его и «окрестил» несколько необычным для Крыма, единственным в своем роде, именем – «Братьям-словакам».

Это нетрадиционное по форме и стилю личного характера предисловие к разбору статьи господина В. Полякова делаю и потому, что Николай Дмитриевич для меня не просто значимая в истории Крыма личность. Это человек, который оставил добрый след в моей судьбе.

Глава 3. Поговорим по существу,
или Анализ статьи по смысловым блокам (абзацам)

1-й абзац Господин Поляков сообщает, что в 70-е годы прошлого века он «очень сблизился» с Н.Д. Луговым. Последний рассказал ему историю создания памятника «Шапка партизана» и он, В. Поляков, пересказывает ее в том виде, в котором она ему запомнилась. Сразу возникает несколько вопросов по «неизвестной истории известного памятника».
Первый. Почему столь сенсационная («неизвестная»!) информация обнародована господином В. Поляковым три десятилетия спустя после описываемого им «сближения» с Н.Д. Луговым?
Второй. Почему автор опирается исключительно на якобы доверительную информацию человека, которого нет среди живых уже пятнадцать лет?
Третий. Почему автор, как явствует из текста, не делал каких-либо записей?
Четвертый. Почему автор, восстанавливая «неизвестную историю известного памятника», не ссылается ни на один документальный источник?

В советское время
к памятнику часто
привозили школьников.
Фото В.Гурковича


2-й абзац Господин Поляков сообщает, что Н.Д. Луговой в 1962 году, во время «оттепели», был «задвинут на второй план» и отправлен на пенсию как один из «исполинов сталинской эпохи». Впрочем, господин Поляков не подкрепляет этот постулат хоть какими-то маломальскими доказательствами и интригующе объясняет: «по этой или совершенно другой причине, но Николай Дмитриевич Луговой в эти годы с поста секретаря Крымского обкома партии был отправлен на пенсию».

Все изложенное в этих строках является вымыслом, кроме, разве что, алогично-универсального выражения «по совершенно другой причине».
Вымыслы господина Полякова характерны тем, что почти все они исходят от… Н.Д. Лугового. Неужели Николай Дмитриевич был в таком невменяемом состоянии, что собеседнику своему (пусть и виртуальному) не мог правильно назвать должность, с которой он ушел на пенсию?

Господин Поляков не знал, что Н.Д. Луговой действительно работал секретарем Крымского обкома партии, но до 1953 года, а затем – заместителем председателя Крымоблисполкома. В 1958–1959 годах находился на лечении несколько месяцев подряд. В 1959 году он был назначен первым помощником капитана большого морозильного рыболовецкого траулера «Жуковский». Дважды на БМРТ участвовал в Южно-Атлантических промысловых экспедициях. В связи с резким ухудшением состояния здоровья в марте 1960 года Н.Д. Луговой пишет заявление об увольнении. Много времени посвящает лечению.

Учитывая, как говорится, послужной список Н.Д. Лугового – его большой личный вклад в дело партийного, советского и хозяйственного строительства Крыма, а также его боевые заслуги в годы Великой Отечественной войны, он был отправлен на пенсию по высшему разряду, став персональным пенсионером союзного значения.

С одной фразой господина Полякова можно согласиться. Он пишет о Н.Д. Луговом – пенсионере: «Его деятельная натура не могла смириться с обрушившимся на него бездельем». Так, Н.Д. Луговой в начале 1962 года идет работать в Крымский Совнархоз на должность руководителя отдела внешних сношений. В связи с преобразованием Крымского СНХ и ликвидации должности в конце того же 1962 года Н.Д. Луговой окончательно выходит на пенсию.

Далее господин Поляков таинственно пишет: «На счастье, пришло сообщение о том, что в Крым впервые после войны собираются приехать воевавшие здесь словацкие партизаны. То ли это будет один Жак Юрай, который в годы войны считался среди них старшим, то ли их будет несколько человек, это уже не играло никакой роли, главное заключалось в том, что едут словаки». Одним словом: ура – кто-то едет!

Кстати, в разговорном русском языке и в обычном повествовании принято называть человека сначала по имени, а потом по фамилии. Господин Поляков говорит о конкретном лице: «Жак Юрай», путая имя и фамилию (Юрай — имя, наши партизаны называли его Юрой; Жак – фамилия).
Кому (!) пришло сообщение? От кого?
Господин Поляков не отвечает на эти вопросы. Итак, интрига закручена…

3-й абзац Господин Поляков дословно пишет: «Когда задумались (! – В.Г.) о том, – как их (чехословацких гостей – В.Г.) встречать, то с удивлением обнаружили, что, оказывается, в Крыму нет ни одного партизанского памятника». Кто «задумался» и кто «обнаружил»? По смыслу – тот же Н.Д. Луговой со своими единомышленниками.
Напраслину возводит господин Поляков на «ничего не ведающего» Н.Д. Лугового. К началу 60-х годов прошлого века на территории Крыма – в лесах и горах, в сельских населенных пунктах и городах – было установлено множество памятников участникам движения Сопротивления. Абсолютное большинство из них представляли собой традиционные погребальные сооружения над одиночными или братскими могилами.

Однако к этому времени в Крыму уже существовал ряд значимых по своему идейному содержанию (а где-то — и по художественным достоинствам) памятников героям Сопротивления. Например, обелиск в память павших партизан Бахчисарайского отряда (г. Бахчисарай, сооружен в 1958 г.); памятник на братской могиле партизан Ялтинского отряда (гора Ай-Петри, у скалы Шишко, установлен в 1959 г.); скульптурный памятник пионеру-партизану Вите Коробкову (г. Феодосия, сооружен в 1958 г.); скульптурный памятник на могиле А.В. Мокроусова, руководителя партизанским движением в Крыму в 1941–1942 годах (г. Симферополь, установлен в 1960 г.); обелиск в память павших партизан и мирных граждан – жертв фашистского террора (г. Старый Крым, сооружен в 1960 г.); обелиск на братской могиле партизан Ялтинского отряда (кордон «Красный камень» Крымского государственного заповедно-охотничьего хозяйства, сооружен в 1961 г.)…Поэтому утверждение господина Полякова о том, что в Крыму в начале 1960-х годов не было ни одного партизанского памятника, голословно – и в общем смысле, и в различных аспектах.

Однако вторая часть абзаца в основе соответствует действительности. Вот уже более четырех десятилетий всем известно, что Н.Д. Луговой был инициатором установления памятника, который стал своеобразным символом борьбы против фашизма народов Советского Союза и Европы. Инициатива Н.Д. Лугового по сооружению памятника, в эпитафии которого были высечены имена и граждан Чехословакии, павших в боях на Крымской земле, станет понятна в силу ряда причин.

Главная состоит в том, что все перешедшие на сторону советских партизан военнослужащие словацкой дивизии «Рыхла» (их было 44 человека), воевали в составе Северного соединения. Примечательно, что морально-политическая и воспитательная работа с иностранным контингентом ложилась не столько на плечи командира соединения (П.Р. Ямпольского), сколько на комиссара. Поэтому в начале 60-х годов Н.Д. Луговой продолжил свою комиссарско-партизанскую деятельность в качественно новых условиях мирного времени. Основная задача – выразить идею боевого антифашистского братства в знаменательном и не имеющем аналогов монументе. Его открытие планировалось осуществить накануне 20-й годовщины начала совместных боевых действий крымских партизан и словацких антифашистов (осень 1943 года).

4-й абзац Господин Поляков пишет, что в те годы (начало 60-х) «партизанская тема была не в чести», а «крымских партизан власти не жаловали». Тем самым господин Поляков сознательно и произвольно переносит события, последовавшие сразу же после освобождения Крыма в мае 1944 года, на реальную жизнь начала 60-х годов.

Весной 44-го обозначилось предвзятое и настороженное отношение Верховного Главнокомандующего и Председателя Государственного Комитета обороны И.В. Сталина к крымским партизанам. Это стало широко известно в 1973 году, когда вышла в свет книга Маршала Советского Союза А.М. Василевского «Дело всей жизни», где на стр. 409 было сказано: «Учитывая ту огромную роль, которую сыграли на протяжении всей Крымской операции 1944 года советские партизаны, 3 мая мы по согласованию с Крымским обкомом партии направили в Государственной Комитет Обороны подготовленное при активном участии командования и Политуправления 4-го Украинского фронта представление к правительственным наградам участников партизанского движения: шесть человек к званию Героя Советского Союза, 14 – к награждению орденом Ленина, 17 – орденом Красного Знамени, 23 – Отечественной войны I степени, 63 – II степени и т.д.».

Однако ни одно представление к высокому званию Героя Советского Союза не было утверждено «Москвой» (применим этот условно-обобщающий термин). Гораздо меньше лиц было награждено орденами, упоминаемыми в книге А.М. Василевского.
Поскольку речь зашла о шести безымянных (!) лицах, могу поведать, что 1984 году Елена Николаевна Шамко, исследователь партизанского движения в Крыму и непосредственный участник этих событий, в публичной лекции сообщила о том, что в числе шести партизан, упоминаемых в книге маршала А.Н. Василевского, представили к званию Героя Советского Союза, был и Николай Дмитриевич Луговой. Вот благородная и серьезная тема для исследователей: найти документы, подтверждающие или опровергающие эту информацию.

В мае-июне 1944 года сотни бывших партизан, в том числе и с особыми боевыми заслугами, были высланы за пределы Крыма как татары, греки, болгары. Подчеркиваю: как татары, греки, болгары, а не как партизаны.
Примечательно, что необъяснимое раздражение и предвзятость Сталина прошли для основной массы крымских партизан довольно быстро. Часть из них влилась в ряды Красной Армии сразу же после освобождения полуострова, большинство осталось на местах восстанавливать гражданскую жизнь и поднимать из руин народное хозяйство.

Именно оставшиеся в Крыму партизаны-ветераны стали основным костяком в деле возрождения Крыма: они назначались на партийные, советские и хозяйственные должности всех уровней – от сельсоветов и бригад до обкома ВКП(б) и Совнаркома Крымской АССР (затем – Крымоблисполкома). Многие, особенно после учебы в конце 40-х – начале 50-х годов, успешно шли на повышение, занимая руководящие посты в партийных и советских органах, в промышленности, в сельском хозяйстве и т.д. Некоторые из бывших партизан стали Героями Социалистического труда (М.А.Македонский, грек, кстати, по национальности; В.В.Козина).

Поэтому абсурдно говорить, что в 50-е – 60-е годы в Крыму существовала какая-то дискриминация в отношении проживавших на полуострове партизан.

В бытовом плане многие житейские вопросы власти решали для бывших партизан и членов их семей оперативней и эффективней, чем для среднестатистических граждан (квартирные проблемы, лечение, отдых и т.д.).

После окончания войны в Крыму ряд населенных пунктов был переименован в честь партизан. Например, село Кентугай (в двух километрах на север от Зуи) было переименовано в Литвиненково – в память первого командира Зуйского партизанского отряда Андрея Антоновича Литвиненко, погибшего в бою в 1942 году (кстати, первым комиссаром Зуйского партизанского отряда с момента его зарождения осенью 1941 года был Н.Д. Луговой); Шейх-эли Кировского района получило новое имя – Партизаны; Аджимушкай также получил аналогичное название; село Саблы Симферопольского района стало Партизанским; село Кашай Ленинского района было названо Андреево – в честь партизана Владимира Михайловича Андреева, погибшего под Ялтой в 1941 году; бывшее Эссен-эли Кировского района стало Бабенково – в честь партизана Захара Герасимовича Бабенко, умершего от ран в 1942 году; Карабах под Алуштой поименовали поселком Бондаренково – в честь Савелия Захаровича Бондаренко, умершего от ран в 1942 году; Османчик под горой Агармыш стал именоваться Холодовкой – в память партизана Старокрымского отряда Никиты Игнатьевича Холода, погибшего в бою в 1942 году.

[left]Открытие памятника. 1963 г.
Фото Н.Бондаренко[/left]


Надо отметить, что подобные переименования далеко не всегда были удачны. Но, бесспорно, утверждение новых названий населенных пунктов являлось одной из высших форм признаний заслуг партизан со стороны официальных властей. То же можно сказать о многочисленных улицах в различных населенных пунктах, названных в память героев движения Сопротивления.
Экспозиции о Великой Отечественной войне в крымских музеях в солидной части своей посвящались вкладу в общую Победу партизан и подпольщиков. Ветераны – народные мстители – в эти годы приглашались на все торжественные мероприятия официального и неофициального уровня (в школы и вузы, на предприятия, в военные части и т.д.).

Председатель Республиканского совета ветеранов партизанского и подпольного движения Великой Отечественной войны Автономной Республики Крым А.Ф. Андреева по поводу некоторых аспектов статьи «Неизвестные истории известного памятника» официально сообщила: «Заявление В. Полякова, что в то время партизанская тема была не в почете, является грубой ложью».

Да, был в описываемый период один явный перекос во властных структурах по отношению к крымским татарам – ветеранам Вооруженных Сил и к участникам движения Сопротивления. Их имена, даже имена павших геройской и мученической смертью, зачастую предавались забвению. Например, Сейдали Курсеитов, командир группы 18-го партизанского отряда Северного соединения. В 19 лет он был награжден за боевые заслуги орденом Красного Знамени. 21 января 1944 года в бою был ранен. Схвачен татарами-коллаборационистами и еще живым распят между деревьями. Его тело было разорвано на части. Очень мало людей в Крыму в то время знали об этом замечательном парне и о его могиле на Долгоруковской яйле.

К бывшим партизанам других национальностей, проживавших в Крыму – от русских до евреев и даже избежавших депортации греков и болгар – никаких дискриминационных мер власти не предпринимали. Смею заметить, что наблюдался процесс официального стимулирования темы партизанской героизации и даже мифотворчества. Эта политика осуществлялась и в описываемые 60-е годы, и ранее – в 50-е, и в последующие – 70-80-е годы прошлого века.

Далее о том, как Н.Д.Луговой изложил «самому высокому (!) крымскому начальству идею создания памятника». И как к этой идее «начальство» (первый секретарь обкома тов. Лутак и Ко) отнеслось прохладно («ни копейки денег не дали»).

Господин Поляков совершенно не представляет системы и особенностей сооружения памятников в те годы. Небольшое их количество строилось классическим планово-правовым порядком: сначала решение исполкома областного, городского или районного уровня, потом – выделение средств, разработка проекта, согласование, строительство, благоустройство прилегающей территории и торжественное открытие. Наиболее важные с точки зрения государства или идеологии памятники сооружались на основании совместных решений советских органов власти и партийных органов того же уровня. На практике этот порядок часто нарушался.

При этом отклонения от существовавшего законодательства иногда диктовались чисто прагматическими соображениями: желанием разгрузить областной, городские или районные бюджеты от непосредственного финансирования, проектирования и строительства того или иного памятника. При этом всячески поощрялась так называемая «народная инициатива», исходящая от руководства предприятий, колхозов, совхозов, от командования военных частей и т.д.

Сооружение значительного по объему памятника на 27 км шоссе Симферополь – Алушта, на автодороге союзного значения, которая являлась не только путем следования миллионов советских отдыхающих на Южный берег Крыма, но являлась трассой международного туризма и, что в данном случае особенно важно, трассой правительственной, не могло быть осуществлено без какого-либо решения органов советской или партийной власти.

Таким решением не только назначали ответственных лиц различных организаций, задействованных в строительстве, но и выделяли соответствующую земельную территорию. В данном случае территорию в полосе отвода авто-троллейбусной трассы, параллельно которой проходили кабели связи. Из этого следовала и необходимость согласовывать проект с автодорожными службами, с троллейбусным управлением, со службами связи, ГАИ и т.д. Поэтому однозначно можно заявить, что ни Н.Д. Луговой, ни другое частное лицо по своему желанию не смогли бы соорудить на данном месте что-то большое, значимое, мемориальное без санкции властей и их участия, пусть даже символического.

 

Партизаны на демонстрации 1957 г.
в Симферополе. Второй, за командиром,
— Грабовецкий


Финансирование подобных «народных инициатив» в тот период осуществлялось по схеме: советские (или партийные), или – советские и партийные структуры в своем постановлении определяли организации и просили (!) их руководителей в порядке оказания шефской помощи выделить для сооружения памятника какое-то количество стройматериалов, помочь техникой, транспортом, квалифицированной рабочей силой и т.д. Помощь эта обычно осуществлялась на льготных условиях или даже безвозмездно.

Можно допустить, что в процессе реализации идеи сооружения памятника могли возникнуть какие-то организационно-производственные трения между «генератором проекта» (Н.Д.Луговым) и партийными чиновниками высшего крымского звена. В любом социалистическом строительстве, тем более внеплановом и спешном, очень часто возникали моменты взаимного недопонимания различных лиц, причастных к делу. Где-то происходили нестыковки, известные в ироническо-деловом лексиконе как «межведомственные неувязки». Однако мне пришлось опросить (даже с пристрастием исследователя!) ряд лиц, прямо или косвенно связанных с проектированием, сооружением и открытием памятника, но никто не мог припомнить какую-то конфликтную ситуацию. Все вопросы оперативно и эффективно решались, как говорится, в рабочем порядке на уровне главного архитектора города Симферополя, Крымского отделения Художественного фонда СССР, руководства треста «Юждорстрой»…

5-й абзац Центровая фраза: «Раз нет средств на строительные материалы, то возьмем их бесплатно там, где брали всегда, — на старых караимских кладбищах, рассудил он (Н.Д. Луговой. – В.Г.)».

Здесь господин Поляков затрагивает две темы. Первая: Н.Д.Луговой для строительства «всегда» (!) брал (крал!) надгробные памятники с караимских кладбищ. Из контекста следует, что эти стройматериалы шли не на сооружение, допустим, жилого дома для тов. Лугового, его дачи или личного гаража, а для возведения памятников партизанам.
Вторая тема: для создания партизанского монумента (к приезду побратимов из Чехословакии) Н.Д. Луговой также организовал кражу могильных памятников на старом караимском кладбище.
Н.Д.Луговой был, бесспорно, инициатором сооружения памятника, который ныне всем известен, как «Партизанская шапка».

После его открытия он инициировал в 60-70-х годах сооружение нескольких десятков памятников в зоне боевых действий Северного соединения. В первую очередь, это – территория Долгоруковской яйлы, Зуйских лесов, Караби-яйлы… Н.Д.Луговой в этом большом мемориальном деле был не один. Он опирался на помощь своих боевых товарищей, деятельных функционеров комсомольских, советских и партийных структур, руководителей производственных, хозяйственных, транспортных, учебных и других организаций. Те, в свою очередь, поднимали, как говорится, народ на свершения, организовывали и обеспечивали строительство памятников и памятных знаков, а затем – что очень важно было – систематический уход за этими объектами и их ремонт.

Все памятники этой категории создавались по индивидуальным проектам. Авторами при этом часто были не профессиональные архитекторы и скульпторы, а энтузиасты-самоучки. И принципиально следует отметить: все памятники (решительно все – все до одного!) сооружались из новых материалов – бетон, мрамор, гранит, диорит, сталь, дюралюминий.
Таким образом, «послужной мемориальный список» Н.Д.Лугового большой – и во времени, и в пространстве. И автор этих строк с полной ответственностью заявляет, что ни один памятник, из возведенных по инициативе Н.Д.Лугового, не сооружен с использованием материалов каких-либо кладбищенских памятников. Поэтому «повествование» господина Полякова о том, что Н.Д.Луговой воровал памятники с караимских кладбищ, является вопиющей ложью и клеветой.
Ни с каких-либо караимских кладбищ, ни с других никогда по инициативе Н.Д.Лугового не демонтировались могильные плиты и обелиски для вторичного («партизанского») использования. Истина эта абсолютна!

Вторая часть 5-го абзаца. О краже могильных памятников для сооружения партизанского обелиска. Выдуманная господином Поляковым во всех деталях сцена организованной Н.Д.Луговым кражи кладбищенских памятников глупа до идиотизма.
Представим 1963 год. Караимское кладбище в Симферополе или в Евпатории, или – самое старое, древнее – в Иосафатовой долине под Бахчисараем. Чиновник высшего областного ранга, персональный пенсионер союзного значения, начальник отдела внешних сношений Крымского Совнархоза средь бела дня крадет могильные памятники. Организованно! С применением автокрана и транспортных средств, принадлежащих государству. Крадет не один-два памятника, а целый грузовик. Бред! Наглая ложь! Без попытки создания маломальского правдоподобия.

6-й, 7-й и 8-й абзацы Господин Поляков повествует о случайном свидетеле кладбищенской кражи – профессоре и докторе исторических наук. Как лицо выдуманное, оно, естественно, без роду и племени. Этот интеллигент – хороший человек. Характером, однако, слаб, мягок… Он не пытается предотвратить кощунственную кражу надмогильных памятников, не кричит криком на грабителей-злодеев, не зовет милицию… Он деликатно объясняет глупому главарю ворья, что, дескать, не следует строить партизанский памятник из итальянского мрамора, так как это вызовет скандал. Почему? Да потому, что «итальянский мрамор не завозили в Россию уже лет сто».

Сто лет? Какие знаменательные события происходили за сто лет до «судьбоносной некропольской встречи» Н.Д. Лугового с неким советским ученым? В России в 1861 году была провозглашена Крестьянская реформа, ликвидировавшая крепостное право. В том же, 1861 году исконные итальянские земли почти все объединились в едином государстве, было провозглашено Итальянское королевство.

Примечательно, что разные, казалось бы, по своей сути, события 1861 года в России и Италии имели одинаковые последствия: усиление капитализации отношений, ускоренное развитие экономики и науки, элитарное строительство, взлет искусства… Именно с этого рубежа начинается всё возрастающая в своих масштабах поставка итальянского мрамора в Россию – для изысканного зодчества и высокого искусства, а также для скорбных похоронных дел.

Известно, что до революции «италийский» мрамор завозили в Таврическую губернию, в том числе и для кладбищенских нужд. С началом Первой мировой войны враждебная России и Италии Турция закрыла проливы Босфор и Дарданеллы для коммерческих судов всех стран, которые могли везти итальянский мрамор в Россию. Таким образом, после 1914 года в Крым мрамор из Италии не поступал. Стало быть, не сто лет прошло с момента прекращения импорта итальянского мрамора в Россию, а ровно в два раза меньше – пятьдесят. Предыдущее же перед рубежом 1914 года пятидесятилетие характеризуется не прекращением поставок мрамора в Россию, а наоборот – увеличением его импорта из Италии.

Бездарный какой-то профессор у господина Полякова. Дает он, например, рекомендацию строить памятник из базальта – «прекрасного местного материала». Нет в Крыму базальта! Не знает доктор исторических наук геолого-минералогических азов – понятно, это не его научная сфера. Однако, не знает он и своих азбучных истин – профессиональных, исторических. Но злыдня Лугового поучает: не делай, дескать, из итальянского мрамора памятник партизанам – умные люди смеяться будут.
Понятно, что устами мифического доктора исторических наук глаголет реальный ученый – кандидат исторических наук в лице господина Полякова.

Кстати, я постарался получить ответы высококвалифицированных специалистов на вопрос о возможности визуального определения месторождения мрамора, из которого изготовлен тот или иной памятник.

Б.А.Вахрушев, доктор географических наук, профессор Таврического национального университета и А.Г. Кузнецов, кандидат геолого-минералогических наук, доцент ТНУ, мне объяснили: «Определить визуально, по внешнему виду, каррарский мрамор не может ни геолог-петрограф, ни тем более неспециалист в этой области. Для точной диагностики необходимо провести специальные исследования: петрографические (исследование шлифов под микроскопом), изучение химического и минералогического состава, исследования физико-механических свойств мрамора (средняя плотность, предел прочности при сжатии, истираемость, водопоглощение, пористость и др.), фотометрическое изучение и прочее».

Параллельно ответил кандидат геолого-минералогических наук Л.Ф. Лавриненко, главный геолог по рудным и нерудным ископаемым Казенного предприятия «Южэкогеоцентр»: «Вероятность точного определения месторождения, из которого был взят мрамор для изделия, – нулевая, без дополнительного взятия проб и более тонкого химического и технологического изучения».

А вот созданный «научным» воображением господина Полякова профессор-историк определить происхождение мрамора может. Мало того, этот профессор считает, что подобным волшебством обладают все «умные». Ведь он так и сказал Н.Д. Луговому: «Вы строите памятник из расчета на дурака или на умного?».

И еще одна существенная деталь. В настоящее время из мраморных блоков (!) памятники, значительные по размерам, никто не создает. Мраморными плитами, как правило, облицовывают такие памятники и исполняют из мрамора различные их детали.

Восьмой абзац оканчивается сакраментальной фразой: «Профессор ушел, оставив Лугового в тяжких раздумьях».
9-й абзац. Он посвящен «тяжким раздумьям». Господин Поляков силой своего воображения заставляет Н.Д.Лугового вспоминать те симферопольские здания, которые были в советское время сооружены из кладбищенских памятников.

Авторитетно заверяю, что к строительству перечисленных зданий Н.Д. Луговой абсолютно никакого отношения не имел. Он вообще до конца дней своих мог не знать, что в кладке упомянутых зданий и ряда других были вмурованы каменные блоки от памятников, свезенных с различных кладбищ Симферополя – с христианского, еврейского, караимского и ряда других.

Многие читатели также знают, что в Симферополе, как и везде в Крыму, в послевоенный период широко применялась практика вторичного использования могильных памятников. Действительно, сразу после окончания боевых действий в Крыму появилась необходимость оперативно мемориализовать многочисленные могилы воинов, павших в бою, и гражданского населения, ставшего жертвой фашистского террора. Кроме того, люди умирали после 1944 года и естественной смертью. Требовались памятники. Но гранит, лабрадорит, мрамор и другие долговечные материалы для кладбищенского применения в Крым тогда завозили в очень ограниченном количестве. Разработка местных диорита, диабаза, мраморовидного известняка только начиналась. Для изготовления памятников не было ни достаточного количества камнерезных машин, ни шлифовальных станков, ни другого специального оборудования. Не хватало и квалифицированных специалистов-каменотесов.

В итоге, после 1944 года на могилах советских воинов, подпольщиков, партизан, жертв фашистского террора и простых смертных появились сотни памятников, переделанных из более ранних. В основном для этой цели использовались дореволюционные памятники, отменные, как правило, по своим пропорциям и качеству изготовления. При этом старые («бесхозные») памятники иногда снимались товарищами погибших, а позже, после 1945 года, делом вторичного использования памятников неофициально, без афиширования, занимались кладбищенские службы рай- и горкоммунхозов.
Из послевоенных памятников вторичного использования можно назвать памятник генерал-майору авиации И.П. Вилину, умершему от ран в 1944 году и похороненному на Воинском кладбище в Симферополе. Деревня Бурлюк Бахчисарайского района была переименована в честь героя боев за Крым в село Вилино. Первоначально обелиск из черного гранита стоял на могиле, где был похоронен некто «Ивановъ».

В Симферополе, на могиле подпольщицы Зои Рухадзе, погибшей мученической смертью в фашистских застенках 10 апреля 1944 года, была установлена беломраморная скульптура скорбящей женщины. Это была работа знаменитой в дореволюционное время мастерской Баскерини в Одессе. Над какой могилой первоначально стоял этот памятник – неизвестно.

В Красногвардейском был сооружен памятник над могилой советских воинов и мирных граждан – жертв фашистского террора. Доминантой памятника был обелиск, демонтированный с гражданского кладбища немцев-колонистов.
Памятник (колонна из черного мрамора) вторичного использования был установлен в 1957 году на могиле комсомольцев-подпольщиков Александра и Владимира Говыриных, повешенных фашистами в 1942 году. Они похоронены на городском кладбище Алупки.

В Красноперекопском районе, у села Карпова Балка, в 1946 году был установлен памятник на братской могиле красноармейцев, павших здесь в период Гражданской войны (1920 г.) и в годы Великой Отечественной. Ступенчатый четырехгранный обелиск из лабрадорита. Пример примитивной обработки памятника дореволюционного периода для вторичного использования.
В Бахчисарайском районе, в селе Шелковичное (быв. Коуш), которое ныне не существует, был установлен обелиск из черного мрамора на могиле партизан. Это также пример примитивной обработки дореволюционного памятника для нового использования.

В 1963 году в Бахчисарайском районе был сооружен памятник павшим в Бешуйском бою 1943 года. Доминантой памятника был обелиск из черного мрамора. Это пример более-менее «творческого» применения старого памятника для современного использования. («Леша наш сделал», – сказал об инициаторе один бывший партизан.) Памятник партизанам, погибшим в Бешуйском бою, стал, пожалуй, последним монументом, посвященным событиям Великой Отечественной войны, который был сооружен на территории Крымской области с использованием фрагментов дореволюционных кладбищенских памятников.

И здесь надо принципиально заявить, что ни к вышеперечисленным памятникам, ни к другим подобным Н.Д. Луговой никогда никакого отношения не имел.

Примечательна также концовка 9-го абзаца: «К изумлению рабочих, Луговой приказал выгрузить памятники назад». Именно: «назад». Почему же удивились рабочие? Вероятно, потому, что каждый из них хорошо отработал свои функционально-криминальные обязанности: демонтировал дюжину-другую могильных памятников – погрузил на платформу грузовика – отвез по новому назначению – получил «бабки» от заказчика – приехал за следующей партией. А тут «главарь» говорит: выгружай назад!

Кстати, господин Поляков не прояснил вопрос: рабочие сбросили с грузовика памятники в кучу или аккуратно и бережно установили на оскверненные могилы?

10-й и 11-й абзацы Здесь мы узнаем совершенно «неизвестную творческую завязку». Оказывается, концепцию создать памятник в форме партизанской шапки Эммануилу Грабовецкому подсказал тот же «специалист» по крымскому базальту и итальянскому мрамору. «А мне идея профессора нравится», – загорелся он (да-да, художник Грабовецкий – В.Г.) и тут же набросал эскиз памятника…»

[left]Создатели памятника.
После открытия. 1963г.[/left]


12-й и 13-й абзацы Здесь же мы узнаем, как растерялся Н.Д. Луговой. Ну, действительно, откуда ему, всю жизнь проработавшему в Крыму, в том числе на высоких административных должностях, знать, где можно найти диоритовую глыбу? Плохо, видимо, знал свою епархию.
И все этого Лугового поучают. Так, нечистая сила заставляет его грабить караимские кладбища. Профессор пытается наставить заблудшего на путь истинный. Сообразительный подельник по кладбищенским делам Каплун, видя растерянность и некомпетентность своего «командира», вообще берет инициативу на себя: «Найдем, обтешем, привезем и установим в лучшем виде».

А концовка абзаца просто великолепна и по содержанию, и по стилистике: «Самосвалы с щебнем, песком и бетоном под его бдительным оком везли материалы не на стройки пятилетки, а к партизанскому памятнику…». Господин Поляков пишет о пенсионере (!) Н.Д. Луговом, который, как можно понять из цитируемой выше корявой фразы, обладал всё-таки столь высоким «авторитетом» во внеправовом мире, что мог «завернуть» к себе любой грузовик с народно-хозяйственным грузом. Ну, сущий криминальный саботажник!

Однако в защиту Н.Д. Лугового категорически следует заявить, что не мог он в 1962 году или 63-м сорвать перевозку стройматериалов для выполнения планов пятилетки. Почему? Да хотя бы потому, что пятилетки в эти годы не существовало, ибо весь наш народ прилагал в это время все свои усилия для реализации Семилетнего плана развития народного хозяйства СССР (1959-1965 гг.).

15-й абзац Действительно, именно Н.Д. Луговой выбрал место для сооружения памятника. Во-первых, это именно та часть горно-лесного участка шоссе Симферополь-Алушта, на котором партизаны осуществляли диверсионные удары по транспорту противника.

Во-вторых, это та часть шоссе, где непосредственно соприкасались зоны боевых действий партизан Северного соединения и Южного.

В-третьих, через это место проходили коммуникации между Северным и Южным соединениями (Долгоруковская яйла – нижнее плато Чатыр-дага – Заповедник).

В-четвертых, это место было выбрано в силу наличия придорожного горизонтального рельефа.

В-пятых, площадка для установки памятника хорошо просматривалась с транспорта, идущего как со стороны Симферополя, так и со стороны Алушты.

В-шестых, несомненно, место для памятника было выбрано как одно из зримых даже не тысячами, а миллионами (!) людей: здесь проходила, повторим еще раз, стратегическая дорога союзного значения, которая являлась и международной, и правительственной трассой.

В-седьмых, известно, что и до рубежного, 1963 года, Н.Д. Луговой принимал определенное участие в деле популяризации и мемориализации героических и трагических событий партизанской эпопеи. Напомню еще раз, что в начале 60-х годов он был одним из инициаторов разработки Всесоюзного пешеходного туристического маршрута № 111 «По партизанским тропам Крыма» и создания его мемориальной инфраструктуры. Практически вся нитка маршрута была проложена по горным и лесным тропам, вне крупных дорог. Только на небольшом (километровом) участке туристы шли вдоль шоссе Симферополь-Алушта от ущелья Курлюк-су на 27 км до стоянки «Сосновка» на 28 км. Именно здесь маршрут, по которому в сезон проходило около 2400 туристов со всего Советского Союза, соприкасался с наиболее многофункциональной и значимой транспортной магистралью Крыма (см. шестое обстоятельство).
Были и другие обстоятельства, определившее место установки памятника, но вышеперечисленные (семь) сыграли, пожалуй, основную роль.

Кстати, в этом историко-географическом месте Н.Д. Луговой представал в образе дважды «крестного отца» – и «Партизанского» турмаршрута, и «Партизанской шапки», которая находилась на нитке Сто одиннадцатого.
Концовка абзаца: «… в обкоме партии всполошились: Луговой обнаглел вконец, ставит себе памятник, с этим делом пора кончать». Это уже не глупость автора, господина Полякова, это – настоящая шизофрения: некая антипартизанская свора в Крымском областном комитете Коммунистической партии Украины решила дать бой советскому патриоту Н.Д. Луговому, большевику с 1931 года, а также… наглецу, который «ставит себе памятник».

16-й абзац «Слухи о прекращении строительства доходили до Лугового…». Да, стремясь деморализовать противника, антипартизанские мерзавцы распускают слухи…
17-й абзац. Бред автора, господина Полякова, усиливается: кандидат исторических наук абсолютно серьезно рассказывает современникам, как антинародные силы в обкоме КПУ решили все-таки уничтожить «Партизанскую шапку»: «… есть мнение снести памятник».

Изворотливые и коварные враги из обкома свое гнусное дело хитро пытаются прикрыть эстетическими (!) соображениями: «Через неделю в Крым должен был приехать на отдых Хрущев, и показывать ему это уродище – значит, позорить Крым».

18-й абзац Он самый маленький по размерам: «Ну что ж, сносите! Но народ никогда не забудет, кто ставит памятники, а кто их сносит! – в сердцах бросил Луговой».

И вспомнилась мне публикация в профашистской газете «Голос Крыма» от 27 марта 1943 года. Статья называется «Пожиратели трупов». Немцы только что отбили занятый советскими войсками зимой 43-го года Харьков. И вот какая картина предстала перед их глазами: «… большевики разрушили и превратили в хаотическое состояние находящееся в северной части Харькова братское кладбище, на котором похоронены павшие германские воины. Осатанелые сталинисты опрокинули надмогильные памятники, спилили надгробные кресты и стерли с плит имена погребенных германских солдат».
Вспомнилась эта публикация не случайно: может, в Крымском обкоме тоже затесались «осатанелые сталинисты» – «пожиратели трупов»?

Удивительное, кстати, совпадение: на протяжении ряда лет господин Поляков является постоянным автором и членом общественного совета газеты с одноименным названием. Да-да: «Голос Крыма».

19-й абзац Абсолютную чушь пишет господин Поляков о самостоятельном открытии партизанами памятника: «… не произнося речей, перерезали ленточку, выпили по пятьдесят граммов и разъехались по своим делам». Подчеркну, в этом «процессе» участвовали конкретные лица: Луговой, Каплун, Грабовецкий.

Во-первых, этого события не было, что очень принципиально.
Во-вторых, существуют определенные традиции при открытии тех или иных объектов или пуске их в строй. Например, перед спуском на воду корабля об его форштевень разбивают бутылку шампанского. При открытии роддома или детского садика, жилого массива или выставочного зала, в торжественной обстановке могут перерезать ленточку. Она символизирует суть фраз «Добро пожаловать!» или «Процесс пошел!»
Однако никогда не перерезают ленточку при открытии анатомки, морга, крематория, колумбария, кладбища, усыпальницы, могильного памятника или обелиска в честь павших… Почему — всем понятно. Когда же открывают памятник или мемориальную доску, то в торжественной обстановке принято снимать покрывало. Это совершают, как правило, почетные гости, соратники, сослуживцы, создатели самого памятника… Кроме того, военно-исторические памятники могут иметь особый ритуал открытия – оружейный салют…

Печально, что об этом не знает господин Поляков, убеленный сединами мужчина уже пенсионного возраста, педагог-воспитатель, высокопатентованный специалист – кандидат исторических наук, заслуженный работник культуры Автономной Республики Крым.

А о «пятидесяти граммах» следует сказать стоит особо. Ну что там 50 граммов водочки: ни два – ни полтора. Принято как-то у нас в народе не по «пятьдесят», а по «сто», по «соточке». Хорошо это или плохо, но традиция такая стойкая, национальная есть.

И вот настал час поговорить о серьезном. О выпивке, например, и об исторической науке.
19 января 2007 года в газете «Голос Крыма» появилась статья «А было ли предательство?». Симптоматично в данном случае авторство: «Владимир Поляков, кандидат исторических наук». Он пишет: «Так сложилась жизнь, что с темой партизанского движения я впервые столкнулся в 1970 году. Тогда мне посчастливилось походить по местам боев, посидеть у костра, выпить не одну чарку с такими легендарными партизанами Северного соединения, как Луговой, Соловей, Калашников, Каплун, Еремеев, Клемпарский, Мазурец, Козин, Грабовецкий, Ваднёв… и еще с десятками простых людей, которые в той или иной степени пережили партизанскую эпопею. Впоследствии я подружился с тем же Андреем Сермулем и его неразлучным другом Николаем Дементьевым – последним из могикан».
Когда бывалый человек приглашает в знак уважения простого смертного разделить с ним компанию и выпить на равных по «двадцать капель» – это хорошо, по-мужски, солидно. Еще более почетно, когда старший по возрасту, да еще с геройским послужным списком, приглашает молодого человека сесть за накрытый стол.

После «этого дела» всегда разговор вступает в естественную колею, улетучивается скованность, проходит официоз… Да и информацию можно услышать от собеседника такую, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Для исследователя наступает момент, когда, как говорят картежники, «масть идет». А потом тот или иной беспринципный прохиндей может сослаться: «Вот когда я поддавал с Алексеем Васильевичем, он доверительно мне рассказал всю правду о «мокроусовщине». И о людоедстве тоже… Как на духу. Эту правду я перескажу в том виде, в каком она мне запомнилась». Именно: «я перескажу в том виде, в каком она мне запомнилась».

Выпивал – не выпивал. Проверь, если человек в миру ином: Луговой, Грабовецкий, Соловей, Калашиников, упомянутый не единожды Каплун, Еремеев, Мазурец, Козин, Ваднёв, Сермуль…
Итак, простят ушедшие, выпивал – не выпивал: поди проверь. Но с Н.Д. Луговым серьезная оплошность у господина Полякова вышла. Не пил Николай Дмитриевич горькую! То есть – вообще… Не пил в партизанскую эпоху. Не пил тем более после войны.
Одна из причин морального толка заключалась, в частности, в том, что в апреле 1944 года некоторые вышедшие из лесов партизаны в пылу «победной» радости перебрали лишнего. Николай Дмитриевич как комиссар соединения очень переживал, с досадой, со стыдом и болью глядя на пьяные выкрутасы вчерашних боевых товарищей. И силой власти своей прекращал эти разгулы.

Противникам «гуляний» он остался до конца дней своих.
Еще одно обстоятельство, медицинское. Н.Д. Луговой не выпивал, так как страдал болезнью сердца, по нескольку месяцев подряд лечился.

Примечательно, что на традиционных встречах партизан ему, как всем, наливали рюмку. Её первоначальное содержимое Н.Д. Луговой поднимал каждый раз, когда провозглашали тост за Победу, за память героев, за партизанское братство, за будущее… Пригубив, он ставил рюмку на стол. Все партизаны знали, что Николай Дмитриевич человек стойкий и непьющий. Никто из ветеранов никогда не предлагал ему еще раз повторить или добавить…

Непьющий, одним словом, он был человек.

И вот господин Поляков рассказывает нашим современникам, как он выпивал с целой плеядой «легендарных партизан», первым среди которых стоит Н.Д. Луговой.
Смешно: непьющий человек (рождения 1908 года) составляет компанию Полякову, родившемуся в послевоенном 1946 году. Кстати, Н.Д. Луговой в данной ситуации не только в отцы, но и в деды годился бы двадцатичетырехлетнему сотрапезнику.
Да, «пролетел» кандидат исторических наук с личными воспоминаниями о Н.Д. Луговом. Не ответит лгуну Николай Дмитриевич, но люди, знавшие его, в состоянии защитить имя своего партизанского комиссара и товарища.

Жив и упоминаемый как сотрапезник Николай Антонович Клемпарский. Когда он услышал и свое имя в списке тех, с кем господину Полякову «посчастливилось… выпить не одну чарку», был предельно эмоционален: «Это я с ним выпивал? Лжёт…» А далее – соответствующие «русские выражения».
Жив, к счастью, и человек, с кем не то что просто выпивал, а «подружился» (!) господин Поляков… Прочел про себя Николай Иванович Дементьев, комендор с крейсера «Красный Крым», морской пехотинец, участник обороны Одессы и Севастополя, партизан, прошедший всю Крымскую эпопею – с ноября 1941 года по апрель 44-го. В 1942 году был награжден орденом Красного Знамени. «Да, – спокойно произнес Н.И. Дементьев, – с Поляковым я встречался. Помню, один раз он пригласил меня выступить перед ребятами в свою 37-ю школу. Второй раз он предложил мне выехать с ним на то место, где мой 6-й отряд Южного соединения вышел весной 1944 года из леса. (Я был командиром отряда, а Андрей Сермуль – комиссаром.) Это событие произошло 13 апреля 44-го года там, где дорога из Джалмана выходит на шоссе Симферополь-Алушта. Поляков заехал за мной домой на машине летом, по-моему, 2004 года. Мы выехали на это памятное для 6-го отряда место. Я рассказал Полякову о событиях последнего нашего партизанского дня. Больше я с ним не встречался. И «этого дела», – Николай Иванович продемонстрировал жестом, – между нами не было. Вот и всё, что я могу сказать о своих взаимоотношениях с Поляковым».

Прокол кандидата исторических наук Полякова в эпизоде с Н.Д. Луговым, как мы видим, не единственный. Слава Богу, что люди, помнящие Николая Дмитриевича, могут сказать своё веское слово в защиту человека, которого полтора десятилетия нет в живых.

Слава Богу, что живы и здоровы ветераны-партизаны, которые в состоянии опровергнуть измышления господина Полякова в их собственный адрес. Итак, вернемся к 19-му абзацу. Перерезали партизаны ленточку (коллективно): Н.Д. Луговой, тот же вездесущий Каплун с Грабовецким и еще «несколько». По полсоточки выпили вместе (как говорится, «для запаху») и «разъехались». Куда? Естественно, «по своим делам». Каким? Вероятно, традиционным, кладбищенским…

И действительно, еще раз, слава Богу, что Н.Д. Луговой и его соратники никогда не услышат эту чушь.
А дальше экстаз повествования интригующе возрастает. Антипартизанские силы готовятся бульдозером опрокинуть и разбить памятник… Но наступает чудо! Едет домой отдохнувшая на Южном берегу Крыма поэтесса Белла Ахмадулина. Остановилась возле памятника «и тут же написала стихи, которые уже на следующий день были напечатаны в «Комсомольской правде».

Мы ранее убедились, что механика лжи у господина Полякова бесхитростная и примитивная: он делает ссылку на устную информацию человека, с кем якобы приятельски или по-братски поднимал «не одну чарку». Поди проверь, коли нет в живых этого смертного – источника информации.

Но зачем нагло врать, когда тебя, кандидата наук, поймают за нечестивую руку любые грамотеи: и ученики твоей школы, и их родители, и твои коллеги-педагоги, и твои оппоненты… Можно до дыр перелистывать подшивку «Комсомольской правды». Нет упомянутого стихотворения ни в номерах 1962 года, ни 63-го. Нет такого стихотворения ни в других газетах, ни в журналах, ни в сборниках, ни в фундаментальном собрании сочинений Беллы Ахмадулиной. Нет потому, что Белла Ахатовна некогда ничего не писала об этом памятнике. Ни строки!

Но, как ни странно, постараюсь выступить в роли «адвоката» господина Полякова и попытаюсь объяснить ход его мыслей, ибо мог он слышать, как говорят в народе, какой-то звон… Дело в том, что три (!) года спустя после (!) открытия «Партизанской шапки» стихотворение об этом памятнике таки появилось. Впервые оно было напечатано 6 октября 1966 года в газете, название которой запомнилось господину Полякову. Да-да: «Комсомольская правда». Автором стихотворения «Партизанские тропы» была… Римма Казакова. На мой взгляд, особенно образно о «Партизанской шапке» сказано во втором четверостишии:

Как страшен тихий камень,
когда, такой незлой,
он пахнет не веками,
а кровью и золой.

На моем 111-м маршруте уже в сезон 1967 года некоторые инструкторы туризма в своих рассказах у «Партизанской шапки» воспроизводили это стихотворение полностью, другие – фрагментарно, третьи – по крайней мере, упоминали автора и в двух-трех фразах пересказывали суть произведения. Одним словом, в то время стихотворение Риммы Казаковой было известно практически каждому инструктору… Его знали все экскурсоводы – наши моторизованные коллеги по цеху.
По-видимому, что-то господин Поляков слышал в свое время, когда ехал на экскурсионном транспорте отдыхать и загорать в Алушту. Был он молодой. Прошло четыре десятилетия. Что-то, вероятно, забылось, что-то перепуталось. Одним словом, какой-то поэтический факт имел место. Действительно: стихи были, правда, другие, другого автора…

Знаменательно, что стихотворение Риммы Казаковой было посвящено Илье Вергасову, автору автобиографических книг о партизанском движении в Крыму, которые зело как не по душе господину Полякову.

И последняя ремарка к 19-му абзацу: как фантастически оперативно в тот период стихи молодежи печатала советская пресса! Сегодня написал, допустим, стишок в Таврических горах – телеграфом передал в Москву (1500 км, но это всего несколько минут) – назавтра поутру весь Советский Союз читает твое творение. А говорили же, что в СССР творческую молодежь зажимали…

20-й абзац, последний. Далее опять страшная сказка: прочло «крымское руководство» в «одной из центральных московских газет» стихотворение Беллы Ахмадулиной и испугалось! Сильно испугалось… Решило «руководство» повременить со сносом памятника. А тут Никита Сергеевич едет. Лидер Коммунистической партии Советского Союза и всей Страны Советов! Остановился. «Хмыкнул». Одобрил, одним словом.
«И уже на следующий день крымские газеты запестрели фотографиями «Шапки партизана…» Спасли, таким образом, добрые люди «Партизанскую шапку»!

Пользуясь случаем, низко кланяюсь Белле Ахмадулиной и Никите Сергеевичу Хрущеву. Разные по сути и мировоззрению люди. Разные, но интересные, содержательные, знаковые, эпохальные личности, правда, не имеющие абсолютно никакого отношения к судьбе нашей «Партизанской шапки».

Вспомним милую Беллу в ту пору, когда не написанный стих ее о «самобытном прекрасном памятнике из местного материала» остановил обкомовских вандалов. В 1964 году на экраны Советского Союза вышел фильм «Живет такой парень», где небольшую роль журналистки сыграла Белла Ахмадулина. Ей тогда исполнилось 27 лет. Это был ее дебют в кино. Эпизодический, но удачный. И теперь каждый читатель, наш современник, может представить дрожащих после прочтения поэтических строк этой обаятельной дамы Первого секретаря Крымского обкома Коммунистической партии Украины и все руководство самой влиятельной в то время организации в Крыму. Вот какие у нас барышни были в тоталитарной стране. Не то что коня на скаку останавливали, но и обком на место могли поставить! Без рук, одним поэтическим словом…

11 апреля 2007 года у Беллы Ахмадулиной был большой юбилей. Мысленно поздравил юбиляра, пожелал Белле Ахатовне творческих успехов, крепкого здоровья и долгих лет жизни, а также поблагодарил за усилия по спасению «Партизанской шапки» от громил-вандалов из коммунистического обкома. Все поэты любят юмор.

О Никите Сергеевиче упомянем еще раз. Кандидат исторических наук Поляков сообщил современникам и потомкам, что Н.С. Хрущев «с любопытством посмотрел на памятник, что-то явно одобрительно хмыкнул. «И на следующий день все крымские газеты запестрели фотографиями «Шапки партизана»… Была бы награда за примитивизм, кандидат исторических наук Поляков был бы первым претендентом…

А как было на самом деле? Секрета нет. 21 июля 1963 года состоялось торжественное открытие памятника. 23 июля в «Крымской правде», органе Крымского обкома Коммунистической партии Украины и областного Совета депутатов трудящихся, был напечатан обстоятельный репортаж под названием «Бессмертие». Автор текста – В. Владимиров. Современникам следует объяснить, что «Крымская правда» в ту советскую эпоху была в масштабах нашего полуострова ведущей газетой, центровой, основополагающей и т.д. Одним словом, главной газетой.

Примечательно, что в этой статье отмечены, на мой взгляд, две интересные детали. Один факт небольшой, «технологический»: во время открытия было снято два (!) покрывала. Одно – с диоритовой «шапки». Второе – с диоритовой стелы, где высечены рельефные портреты пяти партизан.
Второй факт: покрывала снимали бывшие партизанские командиры А.Д. Махнев, О.А. Козин, Н.К. Котельников, Н.И. Дементьев (тот самый, с которым в 70-е годы «подружился» господин Поляков), один из создателей памятника партизан и художник Э.М. Грабовецкий и Юрай Жак, «который прибыл на открытие монумента по поручению боевых друзей – бывших партизан-словаков».

Н.Д. Луговой в этой фазе ритуала не участвовал. Уже после открытия памятника Николай Дмитриевич выступил с проникновенной речью. Так что, по иронии судьбы, Н.Д. Луговой виртуально-поляковскую «ленточку» не перерезал и реальные покрывала при открытии памятника не снимал.

Знаменательно также, что в «Крымской правде» были названы творцы памятника: Э. Грабовецкий, Б. Усачев, Л. Фруслов, И. Петров. Эти четверо специалистов составили, таким образом, авторскую группу. Это, подчеркиваю, был официальный (!) список… Эта публикация впервые публично закрепила авторство за упомянутым коллективом. В дальнейшем любой внимательный и знающий свое дело автор, который писал что-либо о «Партизанской шапке», мог «плясать» от первоисточника. 23 июля на ту же тему появилась публикация в «Курортной газете» – органе Ялтинского городского комитета КП Украины и городского Совета депутатов трудящихся.

В последних строках своего «исследования» господин Поляков цитирует путеводитель «Партизанскими тропами» Екатерины Шамко: «Саму идею памятника подсказали партизаны Н.Д. Луговой и Э.М. Грабовецкий». При этом господин Поляков данное утверждение преподносит как истину в последней инстанции. Это не совсем точно, так как функции первого упомянутого лица и второго были различны, ибо инициатива сооружения памятника принадлежала, бесспорно, Н.Д. Луговому, а концептуальная художественная идея – Э.М. Грабовецкому.
Книга Е.Н. Шамко вышла в свет в первой половине 1969 года. Вероятно, цитируемые выше строки не понравились Н.Д. Луговому. Так, 29 июля того же года в «Крымской правде» он публикует очерк «Партизанская шапка», где о себе как о творце памятника не говорит ни слова и подтверждает авторство художника Грабовецкого, скульптора Усачева, художника Петрова и архитектора Фруслова.

Действительно, по всем канонам мы можем считать Н.Д. Лугового инициатором сооружения памятника, организатором, вдохновителем, «толкачом» в хорошем понимании слова или «генератором дела», но не классическим членом авторской группы. В последнюю всегда входят непосредственные (!) творцы: авторы идеи, концепции, образа и т.д., авторы-исполнители – художники, скульпторы, архитекторы, дизайнеры, инженеры и т.д.

И еще об одном, последнем «открытии» кандидата исторических наук. Читаем, как Н.С. Хрущев «с любопытством посмотрел на памятник, что-то явно одобрительно хмыкнул. И уже на следующий день все крымские газеты запестрели фотографиями «Шапки партизана»…»

Итак, во-первых. По господину Полякову, торжественного открытия не было, ибо «путевку в жизнь» монументу Партизанской славы дало «одобрительное хмыканье» Никиты Сергеевича.

Во-вторых. Господин Поляков, сам того не ведая, сделал великое историческое «открытие»: он устанавливает дату судьбоносного «хмыканья». Поскольку фотографии памятника впервые появились в «Крымской правде» и «Курортной газете» 23 июля 1963 года, то логично, что историческое «хмыканье» произошло накануне, то есть 22 июля 1963 года. Это, действительно, «шедевр глупости высшего класса» для кандидата исторических наук.

Вот он, венец «неизвестной истории»!

Глава 4. Заключение

Итак, мы осуществили аналитический разбор статьи В.Полякова «Неизвестная история известного памятника».

Вывод № 1 (информационного характера). В этой статье нет ни одного нового факта о сооружении памятника «Партизанская шапка», нет ничего нового и достоверного вообще об этом памятнике, о событиях и людях, которым посвящен памятник.

(Окончание см.в следующем файле)

 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 0 / 5. Людей оценило: 0

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Марина Матвеева: «Быть революционером – право поэта, но не его обязанность»

.

Первый блин

Учить – нельзя забыть

13 комментариев

Аватар
NN 02.01.2008 в 13:28

Очень интересный рассказ! Много новой информации. Спасибо.

Ответить
Аватар
читатальница 02.01.2008 в 13:31

Когда стали в прошлом году стали рушить здание между баней и набережной (на Пр.Кирова), оказалось, что оно сложено из могильных плит с еврейских и русских могил.Расскажите, когда и откуда они там взялись?

Ответить
Аватар
Герман 03.01.2008 в 13:12

Уважаемый Владимир Николаевич! Спасибо за хорошую статью! Но, как мне кажется, вы слишком много и незаслуженнно уделяете внимание такому одиозному субъекту как Поляков. Нет, я не хочу сказать, что таких мерзавцев не надо разоблачать! Просто, вы вступаете с ним в полемику, как с неким фигурантом научного процесса (хотя сами и не считаете его ученым). Однако, все дело в том, что г-н Поляков "страшно далек от науки"! Это заурядный купленый меджлисом писака с научной степенью, цель которого не научный поиск, а обычное копание в грязном белье. Вот на этом и надо делать акцент.

Ответить
Аватар
Судья 05.01.2008 в 12:19

Ты пишешь :"Сейдали Курсеитов… Схвачен татарами-коллаборационистами и еще живым распят между деревьями".
Врешь! Татары на такое не способны! Где доказательства? Где документы?
Не боишься суда людского, так не забывай о Божьем суде! Будешь наказан!

Ответить
Аватар
Судья 05.01.2008 в 14:41

Вот что пишут знающие люди о Гурковиче:
ОН из тех, кто Демерджи именовал Екатерин-горой, а Симферопольскую Нахаловку в место нахального заселения исконно русского Симферополя украинскими бомжами… Это он рассказывал, что татары в 60-е годы тайно приезжали в Крым, выкапывали спрятанное золото и забивали родники тюками шерсти! Это он рассказывал, как в те же годы, тайно пробираясь, только им (крымским татарам)ведомым тропкам, в пещерные города и моностыри и выкалывали глаза святым… Это он, Гуркович, рассказал всему просвященному миру, как татары и украинские националисты за повесть "Хаджи-мурат" разбили памятник великому Льву Толстому в Лозовом… Трепещите Люди, крымчане всех национальностей — по земле ползет …. ужас… нет хуже… Гуркович! А за ним медведи на велосипеде — сподвижники краеведа-экскурсовода всекие там Киселевы, Мальгины, Гаврилевы… парами, парами, стайками…

Ответить
Аватар
Крымчанин всех национальн 05.01.2008 в 18:15

А судьи кто? Гуркович себя назвал, встал и показал лицо, а ты, судья? Или ты просто палач? Чикатило ночного Крыма? И уже ковыряешь булыжник? А пишешь грамотно! И с знающими людьми знаком. Может твой IP-адресок вычислить? Да нет, ты ж из интернет кафе пытаешься грязью кинуть… Трепещешь ты сам, правильно тебе Гуркович или Мальгин, а, может, и Киселев двойку вкатили на зимней сессии…. И попробуй сказать, что не угадал, двоечник!

Ответить
Аватар
Судья 05.01.2008 в 21:05

Что, "интернационалист" хренов, правда гдаза колет? Неуютно себя почувствовал? Погоди, как тобой еще Высший Судия займется…

Ответить
Аватар
Судья 05.01.2008 в 22:40

"…пытаешься грязью кинуть…" — признаешь, значит, что Гуркович твой грязными измышлениями занимается? Что ж, за это будет тебе кой-какое послабление на Суде.
А, вообще. кончай ты пакостями против татар заниматься. Все равно карта твоя бита.

Ответить
Аватар
Судья 05.01.2008 в 22:41

"…пытаешься грязью кинуть…" — признаешь, значит, что Гуркович твой грязными измышлениями занимается? Что ж, за это будет тебе кой-какое послабление на Суде.
А, вообще. кончай ты пакостями против татар заниматься. Все равно карта твоя бита.

Ответить
Аватар
ник- судье 06.01.2008 в 17:11

судьей тот имеет право именоваться, кто действует на основе закона. А татары в Крыму (не все, не все, только отдельные личности) присвоили себе право называться судьями. И забивают (в переносном смысле, ессно) всех, кто их против шёрстки гладит. А это всё небожьи дела — вот они-то и отольются таким "деятелям!

Ответить
Аватар
А. Филатов 08.01.2008 в 13:14

Владимир Николаевич делает очень важное дело — чистит историю от извращений. При этом не боится называть имена извращенцев публично. Не многие к этому готовы. То, что он называет имя Полякова, то, безусловно, это делает последнего известным. Но ведь известностность никакого отношения к доброму имени не имеет. Нерон, Герострат, Квислинг, Геббельс и иные подобные тоже в определенной степени известны…

Ответить
Аватар
читатель 08.01.2008 в 13:53

статья не закончена. Добавьте текст заключения

Ответить
Аватар
Анте Павелич 12.06.2012 в 20:43

Здесь в чём проблема. Возможно, в чём-то Поляков и ошибается, ибо он не имеет базового исторического образования. И, если бы г-н Гуркович указал на неточности Полякова в интересах научной истины, это можно было бы только поприветствовать. Но у Гурковича другая задача. Он пытается донести на Полякова в плане его политической неблагонадёжности. Однако сейчас не 1937 год, и вопли Гурковича не имеют никакого эффекта. Нет органа, куда бы г-н Гуркович мог отнести свой донос, чтобы выслали "воронок" за Поляковым. Так что Поляков может спасть спокойно, а Гуркович — писать статьи в жанре доноса и дальше без особого эффекта. *02

Ответить

Добавить комментарий для читатель Отменить