Самое лучшее время для отдыха в Крыму – это сентябрь: гости разъехались, пляжи опустели. Море очистилось, вода тёплая, кафешки еще работают. Шума и гама нет…
Сергей Иванович сидел на веранде маленького бара недалеко от воды. Тихо шуршали волны, солнце, уже не палящее, как в июле или августе, грело, но не обжигало. Лёгонький ветерок приносил запах водорослей, который смешивался с ароматом чайных роз, обвивающих веранду.
Вдруг на перила присела чайка. Большая, белая и с чёрной полоской на шее. Она скосила глаз на Сергея и не спеша начала продвигаться к его столику.
– Что, кушать хочешь? – Сергей Иванович отпил глоток портвейна и, отломив от бутерброда кусочек, протянул его чайке.
Та неспешно подошла, клюнула и проглотила хлеб. Расправила крылья, потом опять их сложила и пристально стала рассматривать Сергея.
– Понравилось? Ну, давай, подсаживайся, – он накрошил на тарелку хлеба и положил несколько килек с бутерброда. – Кушай!
Чайка покрутила головой, стрельнула глазом на Сергея и не спеша проглотила угощение. Опять расправила крылья и грациозно уплыла в сторону моря…
– Это Маричка прилетала…
Облокотившись на перила веранды, рядом стоял импозантный старик. Лицо обветренное, покрытое глубокими морщинами и шрамами, седая шкиперская бородка, густые брови, капитанская фуражка, золотое кольцо в ухе. Трубка, тельняшка и короткие бриджи дополняли его облик. Старик пыхнул дымком и повторил:
– Это Маричка прилетала!
– А кто такая эта Маричка?
– Э, дорогой, это длинная история…
– Подсаживайтесь, расскажите…
– Да я бы рассказал, да времени нет…
– А куда вам спешить? Присаживайтесь…– Сергей подозвал бармена и заказал еще одну бутылку портвейна и чистый стакан.
– Что ж, можно хорошего человека и уважить… Меня Фёдором зовут, как Ушакова. Дед Фёдор. Можно и по отчеству, Фёдор Фёдорович. Местные мы тут, от дедов и прадедов. Вот дед мне и рассказывал про Маричку, а он от своего деда слышал, а тот — от своего… Вон, видишь, там, на севере, Евпатория виднеется! Раньше называлась город Гезлёв, по-нашему – Козлов.
Там самым знатным и могучим был Кыпчак-бей Мемет. Богатый был, более тридцати тысяч воинов имел. Дворец его прямо возле гавани стоял, а рядом мечеть построили. Сам мастер Омер трудился. Тот, что Хану Менглы-Гирею его дворец в Бахчисарае построил.
Был у Мемета и за городом дворец, прямо на берегу пресного озера. Озеро-то само солёное, но отгородили залив пресный – и сад посадили. Красиво там было, тихо. Там он и проводил летние дни со своими прекрасными жёнами, когда в набег не уходил. А ходил он в набеги каждое лето.
Нет, не воевать он шёл — воевать-то для чего? Своих воинов губить? Нет, наберёт несколько отрядов – и тихонько, по балочкам, по овражкам, по буеракам и проберется на литовские земли. На Москву не ходил: там везде засеки да городки порубежные. А вот в Литве раздолье. Паны больше друг с другом спорили… А Мемет тут как тут. Порубят кого, хаты спалят, наберут полона – и домой. Так вот и жил…
И вот раз вместе с Очаковским мурзой Керимом пошли они на Волынь. Да нарвались на засаду. Князь Вишневецкий их и порубал. Да не всех, Мемета в плен взял. А Мемет красив был. Высокий, стройный, глаза чёрные, а волосы светлые, от мамки-русинки достались. Да и петь был охотник. Да как пел! Заслушаешься…
Бутылка опустела, и Сергей Иванович заказал еще одну и тарелку с бутербродами. А себе — чайник зеленого чаю с лепестками розы. Дед Фёдор медленно выцедил стакан, закусил кусочком сыра, раскурил трубку и продолжил:
— Так пел Мемет-бей, так пел, что влюбилась в него княжеская дочка Мария. Сильная была. Смелая. Своевольная. Коса до пояса, глаза, как небо, губы – огня жарче… А вот влюбилась, да так, что про всё забыла. Коней приготовила, ключи от башни выкрала, и темной ночью бежали они с Меметом.
А был у неё жених, польский шляхтич Ежи Котович. Тоже удалец, красавец. Да и рубака знатный. Бросился он в погоню, но не догнал. И решил пан Котович разыскать и Марию, и своего обидчика Мемет-бея.
А как? Подался он тогда на Сечь Запорожскую. Православную веру принял, добрым казаком заделался. И стал кошевого атамана, а тогда кошевым был Иван Сирко, подбивать на поход против татар. Ну и подбил.
Снарядили они свои чайки да и двинули на Крым. Сирко знатный был вояка: не просто набег устроил, а целую войну затеял. Сам с казаками и охочими людьми пешком через Перекоп пошел. Часть на Бахчисарай и Карасубазар, а часть — на Гезлев. Туда же на двух чайках и Котович, по-запорожскому – Гришка Кот, двинул. Не ждали их… Город сожгли, пограбили, и во дворце Кот нашёл свою бывшую невесту.
Нет, не обрадовалась она ему, но и страха не показала. Посмотрела своими глазами, да и говорит: «Всё, поздно, Ежи, у меня двое деток от Мемет-бея: мальчик Асан и девочка Гузель. Только их тебе не сыскать, далеко они…»
А Котович заледенел сердцем, схватил её за косы длинные, ударил крепко: «Я тебя к отцу твоему доставлю, пусть он над тобой суд и расправу творит!» Закутал её в черный плат – и на чайку. Только они отплыли, вдруг сорвала она с себя покрывало и в море бросилась. К деткам своим рвалась, к мужу любимому…
Хотели её выловить, но тут два турецких корабля подошли и стали из пушек бить. Вот тут, в трех кабельтовых от берега, и потопили турки казаков. Там и сейчас можно их чайки увидеть, особенно после шторма, я сам нырял. Пушки видел, монету серебряную нашел – талер польский. Мало кто тогда спасся.
Мой прапрадед уцелел. Пробрался в деревню греческую. Православные, видишь, не выдали. А тех, кого поймали, тут, на берегу озера и порубили. Вот с тех пор и превратилась Мария в чайку – Маричку. Видишь, не такая она, как все. Те суетятся, галдят, как бабы базарные, а Маричка строгая. Да и не шумная…
Бутылка была пуста, дед Фёдор поднялся и, пошатываясь, направился к выходу из бара. Закурил свою трубку и, прищурившись, улыбнулся.
– Ты, видно, Маричке понравился. Ты добрый и не скупой… Жди, отблагодарит!
– Прощай, дед Федор. Приходи завтра!
…Ещё почти час Сергей Иванович сидел на веранде, солнце стало клониться к закату, ветерок стих, а аромат роз усилился. И только он собрался уходить — как на перила веранды опять села та чайка, подскочила к его столу и уронила на тарелку… монету.
Это был польский талер с изображением короля Яна Казимира.
