Лучший ХУдший

Тысячу раз прав Леонид Грач, назвавший керчан «особым народом». Кто еще, скажите на милость, способен месяцами не вылезать из виртуальной реальности, комментируя пятнадцатилетнее «правление» действующего градоначальника? Жители ни одного из украинских миллионников не смогли конкурировать с керчанами по числу отзывов о работе своего мэра в рейтинге на звание «ХУдшего отца города». А с другой стороны, куда податься со связанными руками и всунутым в глотку кляпом? Не на выборы же, где сценарий расписан, а роли розданы заранее. Тем более «поляна» вероятных конкурентов давно и до основания вытоптана. Только и остается интернет – зона свободы.

Когда у известного украинского художника и писателя Леся Подервянского спросили, каким он видит собирательный образ мэра города, то он без запинки ответил: «Как правило, дядько между 50-ю и 60-ю, со жлобской рожей и хитрыми глазками. В дорогом костюме. Родом из села. Планы – побольше сп…ть и подольше просидеть на своем месте. Имидж – «господарнык». Образование значения не имеет, может не быть никакого. Интересы – бабки, водка, сауна, дорогие часы и далее по списку». Достоверность этой фразы покоробила. Она перекликается с тем, о чем когда-то говорил Александр Солженицын: «Беда наша в том, что нами правят люди, которые не связывают свое будущее и будущее своих потомков с этой страной».

Иначе разве позволил бы себе градоначальник так нещадно и бездумно уродовать прелестную провинциальную классику Керчи, планомерно уничтожать зеленое убранство города, делая его похожим на задымленную автостоянку и приближая пейзаж к какой-нибудь Новой Гвинее? Без стеснения и смущения оскорблять их не поодиночке, а так сказать, скопом, не сомневаясь, что они это почти безропотно проглотят? Вопреки здравому смыслу и мнению жителей превращать город в некрополь, свозя в Керчь не пришедшиеся к столичному двору памятники и заказывая бездарным творцам новые вместо того, чтобы потратиться на ремонт существующих?

Так оно и есть: в городе, где жители сидят и помалкивают, живут, как жвачные животные, отученные поспешной сменой декорации от мыслей, мэр до хитростей не опускается, ему ничего не стоит облапошить вялое большинство – он просто ставит перед фактом: я делаю, а вы восхищайтесь. Хамоватому и развращенному вседозволенностью градоначальнику плевать на чьи-то мнения и возражения, тем более, как уже говорилось, они высказываются исключительно в интернете – другой площадки для выражения своей точки зрения у горожан нет. И потому создается иллюзорное представление полного согласия с тем, что творится местной властью в городе, жизнь которого подчинена мафиозным принципам.

Лояльность вышестоящему начальнику депутатов, предпринимателей, руководителей предприятий, бюджетников, а в конечном счете абсолютная верность пахану, готовность выполнять любые, даже преступные, приказы, что наглядно показал случай с бывшим первым заместителем действующего мэра, становится главным критерием служебного, делового и личного успеха в Керчи.

Можно приводить бесконечное число примеров, когда «погоревшие» на одной должности через непродолжительное время возрождаются на не менее прибыльной другой. Когда продавший свою принципиальность становится благонадежным депутатом, получает теплое местечко, землю у моря и должность для наследника. Служебная семейственность в Керчи ничуть не уступает мафизной клановости. Как только человек возник на руководящей должности, можно не сомневаться, он приходится родственником, друганом, кумом если не самому мэру, то кому-то из верных псов его команды.

На всех сколько-то заметных руководящих точках люди в городе расставлены по признаку близости к «телу». Жилищно-коммунальное хозяйство города оккупировано своими в доску настолько, что просто диву даешься, откуда в нищем местном бюджете находятся средства, чтобы подпирать бессчетным число заместителей и помощников одного начальника. Единственный плюс жилищно-коммунальной семейственности – молодые, готовые порвать за пустившего их в угол кормушки мэра любого.

В самой же городской администрации полнейшее засилье пенсионеров. Помощники, заместители, начальники департаментов и управлений вполне могли себе позволить с их пенсиями в пять-семь тысяч не семечки у своих приморских дворцов щелкать, а разъезжать по миру, как европейские старики. Но они, молчаливые статисты-соглашатели, засидевшие малину, и есть самая надежная опора градоначальника.

Пример, главное, молодым чиновникам подают изумительный, чтобы поняли: преференции даются за верную службу. Таких орлов-чиновников, как в Керчи, еще поискать. Им только скажи «фас!», они в момент отыщут у неугодного мэру сотни недостатков, наведут на него десятки проверяющих, раскатают в блин. Им по большому счету все равно, как выслуживаться перед мэром: беря для него взятки, незаконно штрафуя или подметая улицы города.

Керчь схавана, словно ветчина. Мэр, который по сути есть завчуж – заведующий чужим, коммунальным, имуществом громады, распоряжается им словно своей собственностью. Кто бы формально ни числился владельцем сколько-нибудь привлекательной местной недвижимости – жена мэра, доверенные лица и родня его первой помощницы, прикормленные предприниматели – настоящим хозяином является градоначальник.

Пансионаты, гостиницы, рестораны, торговые центры – все досталось ему в ходе претворения в жизнь экономики РОЗта с тремя ее главными составляющими распила, отката и заноса. Все, кто хотел и сумел наладить в Керчи собственный бизнес, не обошли стороной кабинет первого руководителя города. Все, кто не стал делать в инвестиционно привлекательном своей приморско-приграничной географией городе бизнес, не сторговался с ценой вхождения с человеком, застолбившем место на втором этаже местной администрации.

При этом застывший гипсом со звездным напылением керченский мэр уверяет горожан в том, что у них практически нет выбора: или он, или будет хуже, забыв, что незаменимых нет – есть лишь незамененные.

Другое дело, что сами горожане не могут четко ответить на вопрос, кто бы мог возглавить Керчь. Харизматичных конкурентов у действующего мэра нет, все, кого так или иначе прочат на его место, птенцы его гнезда, которые, если по уму, вовсе не должны хотеть наследовать власть: что поимеешь с города, с потрохами принадлежащему его многолетнему правителю. Желающие в ходе каждой предвыборной кампании выскакивают, конечно, но до цели никому из них еще дойти не удалось: одни сдаются сами, другие только изображают из себя ноту протеста, против третьих ведется такая информационная война, что они потом долго стряхивают и счищают грязь с себя и своих близких, подключая большие внешние силы, чтобы удержаться хотя бы в пределах своего бизнеса.

Способность избавляться ото всех иных кандидатов у действующего керченского градоначальника не уникальная, а метод обычный – контроль над всеми местными СМИ, которые мажут всех его конкурентов ляпками жирной грязи, выкапывая в чужих биографиях занозы, — в Керчи это называется «журналистское расследование».

Вместе с тем мэр, уверяющий, что брань на его воротах не виснет, собаки лают – караван идет, испытывает постоянную нужду в информационном подкреплении. Его ежемесячные самоутверждения в местной прессе подаются как знак открытости местной власти, пример прямого общения с населением, а ведь их можно расценить и как признак неуверенности. Ведь, в конце концов, нельзя сначала изнасиловать город, а потом жениться на нем по любви…