После знакомства с выдающимся крымским художником Олегом Грачевым (1923-2012) культуролог из Симферополя Максим Глушич не на шутку увлекся актуальным, то есть создаваемым здесь и сейчас, искусством. И проявил себя как успешный организатор и куратор выставочных проектов.
В интервью «Крымскому Эху» Глушич рассказал, как далеко не всегда визуальное искусство может быть симпатичным, почему нельзя воспитывать потребителей и зачем Крыму необходим музей современного искусства.
Взгляд на мир
— Как культуролог вы могли бы небезуспешно исследовать искусство, проверенное, проще говоря, временем. Однако предпочли сосредоточиться на современном…
— Оно мне более интересно, хотя и отдаю должное искусству классическому. Но современное ставит новые вопросы, ищет ответа на них. Мне близки люди искусства, которые ищут что-то новое, поскольку сам тоже ищу.
— А каков исток вашего интереса к современному искусству?
— Все началось с того, как наш преподаватель на философском факультете тогдашнего Таврического национального университета (а ныне Таврической академии КФУ) Антонина Архангельская отвела нас, студентов, в мастерскую к Олегу Грачеву, весьма знаковому для Крыма художнику. Он был достаточно неклассическим автором, что-то в стол писал в советское время.
Сначала меня заинтересовал Грачев как человек, затем мой интерес переключился на его искусство: в работах художника затронуто множество тем, которые он художественным образом (и очень интересно!) пытался решить. Это и война, и добро и зло, и религиозная тематика, к которой он обратился в поздний период. Я увидел, что можно разговаривать на таком современном художественном языке. Притом что сейчас язык этот может показаться не столь современным.
Но и Олег Валерьевич все-таки был «шестидесятником». Знакомство с ним и его творчеством зародило во мне не то, чтобы любовь, но интерес к изобразительному искусству. В дальнейшем я познакомился с Георгием Когонашвили, который занимался религиозным искусством и сотрудничал с современными крымскими художниками. К сожалению, созданный им «Музей христианского искусства» закрыли.
Это был второй человек, который своими действиями подсказал мне, что надо делать, чем интересоваться. Постепенно я расширял кругозор, погружаясь в среду крымских художников. И увидел, насколько широка в Крыму палитра мыслящих мастеров, которые пытаются ответить на небанальные вопросы и пишут очень интересные работы.
— И задумались над тем, чтобы выступить организатором выставок..?
— Сначала был проект «Сечение» — цикл видеоинтервью с крымскими художниками (с некоторых пор по техническим причинам он приостановлен, но к нему я намерен вернуться). Первым собеседником стал как раз Олег Грачев. Это были зачатки.
Тогда же я решил охватить целый пласт крымских художников. По прошествии многих лет убеждаюсь, что это было правильное решение. Сейчас, когда от нас ушли и сам Олег Валерьевич, и Виктор Бабанин, и Валерий Голынский — достаточно знаковые для Крыма художники, остается только с отрадой признавать, что удалось-таки расспросить их о важных вещах, будь то истоки творчества, детство и юношество, художественные поиски.
К сожалению, большое количество художников недоступны широкой публике и сообществу, которое хотело бы узнать их мысли. На одни и те же философские вопросы все собеседники, люди разного мировоззрения, отвечали по-разному. Общение с ними в рамках проекта дало мне бесценный опыт общения с творческими людьми, не говоря уже о просто знакомстве с многими из них, людей неординарных, со своим взглядом на мир и на его художественную составляющую. Поэтому они тоже сильно повлияли на мое развитие.
Вдохновить и поддержать
— Но как вы стали куратором выставок?
— После очередного интервью меня пригласили в молодежный проект, который занимался современными искусствами. Речь шла об арт-резиденции «Берег», где в рамках пленэра современные художники в течение определенного времени создают работу или несколько работ на заданную тему, которая год от года менялась.
Арт-резиденция размещалась в пансионате «Южный» в поселке Николаевка в Симферопольском районе. Там я был куратором четыре года. Работа над темой подразумевала приглашение разных лекторов, просмотр всевозможных фото- и видеоматериалов, фильмов и так далее. То есть это была целая культурная программа, которая включала в себя такой список, достаточный, по замыслу организаторов, для того, чтобы вдохновить художников на воплощение новых идей.
— Затем вы, образно выражаясь, высадились на новый для себя берег христианского искусства.
— Да. После «Берега» я придумал и воплотил выставочный проект «πορφύρος | порфирос». Его основное отличие от «Берега» в том, что художникам предлагается тема в русле христианской культуры. Они представляют свои работы, и мы устраиваем однодневную выставку в каком-либо разрушенном древнем храме в Крыму.
К сожалению, храмы эти, как мы понимаем, вероятнее всего не восстановят, но даже в разрушенном виде они не утрачивают ценности как памятники культуры.
Наша выставка — своего рода форма поддержки и привлечения внимания к таким объектам культурного наследия. Появление в этих полуразрушенных стенах произведений искусства сродни духовному возрождению храма. Они подобны свечам, представляя собой молитву в контексте этого сакрального пространства.
Вообще, проект нацелен на проведение ежегодной тематической выставки художественных произведений, вдохновленных идеями и сюжетами из истории христианства в Крыму. После экспонирования работ в храмах мы их представляем широкой публике в привычных выставочных пространствах.
В 2023 и 2024 годах мы проводили выставки в залах Крымской республиканской универсальной научной библиотеки имени Ивана Франко. Одна из них была посвящена ангелам-посланникам Бога. В экспозицию вошли более 40 работ двадцати крымских художников. Другая, «Opus fragmentum», — фрагментам Священного писания, которые, проще говоря, затронули душу художников. Последние выбирали либо фрагмент жития того или иного святого, какого-то его поступка, либо фрагмент какой-нибудь фрески даже и создавали произведение на эту тему.
— В каких именно храмах выставлялись работы?
— Например, в храме «Судилище» в Эски-Кермене. Или заброшенном храме Святого Сергия, в конце позапрошлого века освященном в честь Пресвятой Богородицы, вблизи села Синапного в том же Бахчисарайском районе. Его, между прочим, возможно отреставрировать. Если с момента нашей выставки ничего не изменилось, то там крайне необходимы кровельные работы, чтобы удержать храм от неминуемого обрушения.
«Попробуй понять»
— Вслед за вашими замечательными собеседниками по проекту «Сечение» вы довольно часто говорите о необходимости открытия в Симферополе галереи современного искусства. Тот же ушедший не так давно от нас Виктор Бабанин десятилетиями вынашивал идею создать в крымской столице такое учреждение.
— Безусловно, Крыму нужен музей современного искусства. Это должна быть достаточно просторная площадка. Сейчас у нас функционируют маленькие частные галереи, которые хотя бы как-то компенсируют нехватку постоянного потока современного искусства. Но, вообще, искусство не терпит застоя, который неизбежно приводит к деградации. Казалось бы, в Крыму достаточно много выставочных площадей, но в Симферополе нет серьезной площадки для современного искусства, где была бы возможна постоянная смена экспозиций, куда бы современные художники из других российских городов привозили свои работы, выполненные не только в классическом ключе.
— Можно сказать, что в своей деятельности вы наследуете замечательному крымскому искусствоведу и популяризатору современного искусства Рудольфу Подуфалому?
— Рудольф Трофимович, конечно, был знаковой для Крыма фигурой. Но он прежде всего искусствовед, который исследовал искусство, писал статьи, выводил из тени великолепных художников. В известной степени благодаря тому, что в Крыму сложился необычный ландшафт искусства: здесь волею судеб оказались художники, представляющие разные школы, и сложился свой художественный островок.
Я все-таки не искусствовед в полном смысле этого слова, а куратор выставок. К сожалению, в Крыму не хватает искусствоведов, которые бы специализировались на изучении современного искусства.
— Часто в СМИ современное искусство норовят представить как нечто элитарное и мудреное. Так ли это?
— Любое искусство — это труд: чтобы что-то понять, иногда надо что-то прочитать. Любое знание — труд. Поэтому мы не должны воспитывать потребителей, которые будут не в состоянии по достоинству оценить то или иное произведение современного автора и потому спешно вешать на то ярлык гадости.
Если тебе непонятна та или иная художественная работа, это вовсе не значит, что художник представил на зрительский суд каляки-маляки: попробуй понять! Вообще, я убежден: нельзя воспитывать ленивую публику. Если ты идешь на балетный или оперный спектакль, ты же готов к этому художественному языку. Так же и с изобразительным искусством.
Да, не всем сразу понятны фильмы Бергмана или Тарковского. Но что мешает почитать о них и тем самым приблизиться к пониманию этого удивительного многопланового художественного материала? Пришел ты на выставку современного искусства и не понимаешь, что к чему, — возьми и полистай оставленный там буклет, прочти рецензию на эту экспозицию, узнай, какие идеи тот или иной автор развивает.
Эстетическое удовольствие — это не только и не столько про то, что тебе просто должно понравиться. Общепринято, что визуальное искусство должно быть симпатичным, «красивым», но это не так. Визуальное искусство ставит такие же вопросы, как и другие его виды.
Почему Достоевский должен быть симпатичным? Если бы Федор Михайлович хотел кому-то понравиться, он писал бы увлекательные приключенческие романы. Но в своих произведениях он ставил острые и болезненные вопросы, над которыми необходимо размышлять.
Так же изобразительное искусство ставит серьезные вопросы, не всегда приятные и удобные. Безусловно, легко взять и махнуть рукой: «Я ничего не понимаю». Так же, например, многие пеняют на Малевича в связи с его «Черным квадратом»: мол, да я так тоже могу налить краску на холст. Но, как показывает практика, могут далеко не все.
— Последний из проектов, к которому вы приложили руку, уже как режиссер-документалист, — это «Таврида сокровенная». Его участники, крымские художники, создали полотна с изображением дореволюционных усадеб на полуострове для того, чтобы привлечь внимание к важности их сохранения.
— Это мой первый режиссерский опыт в документальном кино. Я обозначил в названии фильма и его идею: «Образ крымской усадьбы». Хотелось показать характерные черты именно крымской усадьбы.
Работа над сценарием была сложной: материалов очень много, и в интернете, и в книжных изданиях, но нередко противоречивых. У одних усадеб частные владельцы, у других государственные структуры, у третьих спорные, у четвертых — неизвестные. Множество усадеб на Южном берегу либо заколочены либо разрушаются. Это печальное зрелище, каждый год они претерпевают серьезные разрушения.
Усадьба Монжене под Симферополем фактически полностью разрушена. Вместе с тем, есть усадьба Кесслеров-Ферсмана в селе Ферсманово Симферопольского района. Здание с провалившейся крышей и трещинами во всю стену после реставрации стало не только жилым, но и открыло двери для посетителей. Его владелец и руководитель размещенного внутри памятника архитектуры «Центра культурного наследия и исторических личностей» Илья Голенко рассказал нам, как восстанавливал здание, а затем создал там музей Ферсмана.
Сейчас этот объект культурного наследия принимает множество культурных мероприятий (конференций, концертов и так далее), являя собой один из примеров удачного восстановления в частных руках.
Это как раз идеальный образ крымской усадьбы, точка притяжения культурной и научной жизни. Восстановлен не только внешний облик усадьбы, но и смысловая нагрузка ее образа — это культурный центр. Таким же центром в свое время был Профессорский уголок в Алуште, куда со всей России приезжали деятели культуры и науки и там делились друг с другом идеями.
Создание таких точек притяжения и есть смысл образа Крымской усадьбы.
Фото — franco.crimealib.ru:
Максим Глушич: «Нельзя воспитывать ленивую публику»
