Менее года назад на одной из оживленных улиц Керчи появился серьезно «упакованный» закуток с вывеской «Ломбард». Несмотря на отсутствие полновесной рекламы, утверждают его сотрудники, недостатка в клиентах они не испытывают.
По их словам, дорогу сюда проторили многие горожане, несущие в надежде разжиться живой копейкой последние заначки из семейных золотых запасов. Свято хранящие коммерческую тайну сотрудницы, тем не менее, не скрывают, что кризис и закрытие банками кредитных линий заметно оживил бизнес владельца ломбарда и позволил диктовать не только условия приема, но и сузить категорию залогового товара: теперь принимают исключительно золото.
Торговаться в ломбарде бессмысленно: наружная реклама заранее извещает потенциальных клиентов о стоимости золота и ставках за пользование займом. Согласны с условиями – милости просим с вещами к окошку. За грамм золота самой распространенной в ювелирных изделиях 585 пробы в ломбарде дают сто пятнадцать гривен, что вдвое дешевле стоимости в магазинах и несколько ниже ставок, по которым принимаются старые золотые украшения в обмен на новые.
Клиенты ломбарда испытывают некую неловкость, ожидая своей очереди у входа в него, поэтому на разговоры «не ведутся». Мало того, стараются отойти подальше, к соседним магазинчикам, чтобы не привлекать к себе внимания: известно, у воспитанных советскими очередями людей любое скопление народа вызывает повышенный интерес. Так и случилось. Две молодые женщины и солидный мужчина, тесно прижимающие к себе маленькие сумочки и с волнением ожидающие обмена товара на деньги, привлекли внимание нескольких прохожих. Они с интересом останавливаются у дверей ломбарда, читают рекламные вывески и с живым любопытством разглядывают клиентов заведения, вполне отдавая себе отчет в том, что люди стоят здесь не от хорошей жизни. Сданные в ломбард вещи – это всегда чья-то беда.
Услуги ломбарда заметно актуализировались в период кризиса в силу того, что деньги в них можно получить, как говорится, здесь и сейчас. Несущие в ломбард последние запасы семьи далеко не всегда возвращают их себе вновь. За пользование займом клиент платит 0,8 процента в день в зависимости от суммы и срока займа. В месяц это выходит двадцать четыре процента, в год – двести восемьдесят восемь. Рядом с таким процветающим бизнесом банковский кажется просто младенцем: там такие процентные ставки для заемщиков даже и не снились. Наверное, поэтому на тему выкупа заложенных вещей их владельцами сотрудницы наотрез отказываются распространяться и заключают: «Мы вам и так уже много сказали». Последнее, что удалось выудить из них, информация об отсутствии продаж невыкупленных владельцами вещей.
Зато на Центральном рынке, где на всеобщей бедности научились зарабатывать еще с девяностых, оказываются более словоохотливыми. В рядах, над которыми повисли, как заклинание повторяемые мантры «рубли, евро, доллары», никогда не бывает пусто. Слово «золото» практически исчезло из лексикона завлекающих к финансовым сделкам горожан менял, однако это не обманывает постоянных клиентов. Между менялами вклинились малюсенькие ювелирные лавчонки, придавшие процветавшему рыночному бизнесу видимость солидности и законности. А уже между ними без труда находятся те, кто втихую продолжает зарабатывать на бедности. Они по-прежнему принимают золото и серебро, при этом имея свою постоянную клиентскую «базу» из ювелиров и зубных техников, скупающих у менял сданные как лом изделия из драгоценных металлов. Особо интересные вещички охотно приобретают доверенные знакомые, порой оказывающиеся сотрудниками структур, которым по должности полагается прерывать деятельность этого незаконного бизнеса.
«Сейчас почти ничего не несут», — сокрушаясь, откровенничает одна из стоящих в рядах менял предпринимательниц, у которой в прежние времена можно было разжиться почти эксклюзивной ювелиркой. — «Да вы сами посмотрите, — поворачивает она меня лицом к речке Приморской, где на месте снесенных ларьков и еще не построенных бутиков нашли временный приют пенсионеры с разнообразным товаром. – Если в девяностые здесь можно было купить по-настоящему хорошие, а то и вовсе ценные вещи, то теперь выносят одно барахло. Людям не хватает на хлеб, и они несут на рынок все, что поновее и еще хоть как-то может заинтересовать покупателей. Там интересного не нарыть: все больше эмалированной посуды, дешевеньких сервизов, купленных в давние годы по случаю воротников из норки и обуви про запас, старых книжек, кассет и дисков. Мужчины торгуют мелочевкой, да и то большей частью бэушной. Я их понимаю, ведь некоторые, судя по разговорам, надеются помочь детям и внукам, ввязавшимся в банковский кредит. Вот кому уж не позавидуешь…».
Те, у кого не осталось ни золота с серебром, ни дорогих, привезенных из загранки сервизов, ни фирменной эмалированной посуды все-таки не останутся ни с чем. Набирает силу мода на скупку фарфоровых статуэток, которыми в шестидесятые-семидесятые годы были уставлены все квартиры. В рыночных ларьках скупщиков кладезь фарфоровых статуэток, винных наборов, игрушек. Цена не бог весть какая – от двадцати пяти до ста пятидесяти гривен за штуку, если это советская штамповка, за старинные вещи – расчет по договору. «Вы можете повесить вывеску «Старая квартира», — говорю скупщице. «Только вот слоников никто не несет почему-то, — отвечает в ответ она на мое предложение. – Я бы для себя их купила – все-таки память о детстве».
Многие родители память о детских годах своих наследников стараются материализовать в золотые украшения. Однако деньги на новые дорогие побрякушки из белого золота, с черным жемчугом есть не у всех, поэтому приходится нести в ювелирный магазин свои старые украшения. «Покупать золотые изделия по полной стоимости стали реже, — рассказывает продавец одного из ювелирных магазинов, которых теперь в Керчи стало, наверное, на душу населения больше, чем в Париже. – В основном несут старые, вышедшие из моды, и доплачивают разницу в цене и стоимость работы. Золото принимаем по сто тридцать гривен за грамм, серебро – по два пятьдесят. Серебро несут реже, но мы его берем без ограничений и меняем у производителей на столовое серебро, те же чайные ложечки, которые покупают младенцам «на зубок».
Ни в одной из точек, скупающих вещи, официально комиссионной торговлей не занимаются. Открывшийся было в прошлом году комиссионный магазин очень скоро и, судя по разговору с его прежней хозяйкой, прочно приказал «долго жить». «Бесперспективно, — кратко подвела она черту. – Сэконд-хэнды перекрыли комиссионкам кислород». Зато в самих сэкондах народу не протолкнуться. После кризиса покупателей стало гораздо больше, несмотря на то, что товар там подорожал в несколько раз и прекратились популярные и копеечные распродажи. Но покупателей это не оттолкнуло, напротив, теперь престижно иметь в сэкондах «блат». Там крутится своя кухня. Доверенные покупатели приобретают эксклюзивные фирменные вещи или вовсе новье и, поносив сезон-два, возвращают через знакомых продавцов в магазины, откуда их раскупают, как горячие пирожки.
Валютные менялы кризиса в кошельках керчан практически не ощутили. — «На праздники, как обычно, было много клиентов, — приоткрывает завесу своей коммерции один из стоящих по другую от меня сторону прилавка. – Число сдающих валюту в обмен на гривны, может быть, и слегка подсократилось, но на общих суммах это не отразилось. До кризиса чаще меняли по сто-двести долларов, а теперь с соткой почти не приходят – обычно несут долларов пятьсот. Ждем лета, но прогноз пока не радует. У нас вечно не понос, так золотуха. Разве что наши люди с заработков приедут, пойдут менять деньги для ремонта», — подводит он черту под разговором.
Торговый бизнес преимущественно ориентируется на своих. Ну, приедут курортники, однако шиковать вряд ли станут. С набитым карманом загорают на черноморских пляжах по другую сторону украинской границы. К нам едут остатки былой роскоши, которые, прогуляв отпускные заначки, способны на безумство нищих: пойти на рынок и сдать за копейки хорошие часы, дорогую шмотку или золотое украшение, чтобы добраться до дома.
с сайта moemisto.com.ua
