Я, пожалуй, ограничусь характеристиками двух смысловых факторов в современных украинско-российских отношениях — это то, как используются эти отношения с точки зрения маркера определения общественных настроений наших стран.
Я согласен с мнением, что прошедшие пять лет показали, что нельзя упрощенно относиться к отношениям между Украиной и Россией: они носят сегодня достаточно глубинный характер, мы это видим. И понимаем, что они являются долговременным фактором.
Это как раз и требует серьезного пересмотра многих наших позиций в отношении данной проблемы, потому что, к сожалению, до сих пор часто преобладает инерционный взгляд, что это пройдёт, что на Украине победила горсточка националистов, а народ с ним не согласен. А все замеры показывают, что не менее 60% населения Украины сегодня считают, что Крым — «цэ Украина», в том числе в значительной степени и этнические русские, которые проживают на Украине.
Поэтому нельзя всё это упрощать. С этой точки зрения я хотел бы охарактеризовать некоторые моменты.
На Украине эта тема сегодня используется как главный ресурс формирования единой политической нации на базе русофобии, на базе ненависти к России. Я помню первую «оранжевую революцию» — тогда на телевидении торжественно провозгласили: вот, у нас родилась «единая политическая нация». Это был 2004 год.
Потом наступил период глубоких разочарований, другие времена, потом — второй Майдан… Но на Украине до сих пор нет понимания того, что политической нации нет. Там правящий националистический класс сегодня лихорадочно ищет смыслы формирования такой нации, не понимая, что здесь есть более глубинные причины того, почему она не рождается.
Сегодня, после 2014 года, после Крымской весны, они сбились на дорогу использования в качестве главного ресурса ненависти к России. Достаточно посмотреть на нынешнюю президентскую кампанию — из 44 кандидатов <данные на 6 марта — ред.>, практически только двое <ее не культивируют>. Бойко нам понятен, он, в общем-то, никогда не отрицал необходимости нормальных отношений с Россией, мы его помним, когда сами были на Украине и когда он был министром. Но мы же с вами понимаем, что у Бойко не хватает ресурса, чтобы победить на этих выборах.
Если говорить о таком феномене, как Зеленский, то у Зеленского есть заявка на то, что, если он победит, то он готов сесть за стол переговоров хоть с самим чертом, естественно, с Россией — в первую очередь для того, чтобы наконец прекратить войну. То есть взгляд достаточно трезвый, но его за это сегодня все остальные кандидаты отторгают и говорят, что он прокремлевский политик, называют комиком, шоуменом и пр.
Хотя как бы кто сегодня к этому персонажу в Киеве ни относился, ясно одно: он серьёзно передернул всю колоду президентских выборов, сделал эту кампанию достаточно непредсказуемой, и мы видим, как нервничает тот, кто очень хочет сохраниться президентом — Петр Порошенко. Но это отдельная тема.
Я вспоминаю, как Зеленский не так давно появился во Львове — украинские националисты его не пускали в театр, где у него был концерт. Ему там упрямо задавали один и тот же вопрос: «Крым цэ наш чи не наш», «Крым, ваше отношение к Крыму». И он, конечно, отвечал, что «нема сумниву, що Крым украинский».
Мы видим, что этот антироссийский, антикрымский дискурс сохраняется в предвыборных лозунгах всех кандидатов в президенты — естественно, включая самого Бойко. Несмотря на оговорки, Крым рассматривается как фактор, который разъединяет Украину и Россию, это однозначно. Давайте вспомним недавнюю ситуацию с Евровидением — в центре скандала оказались дочери нашего вице-премьера Ларисы Опанасюк, когда они отказались напрямую сказать, что Крым — украинский: они сказали, что Крым — «это наша Родина».
Хотя у меня по этому поводу есть своя точка зрения — нам давно известна их позиция, они, кстати, участвовали в концертах в поддержку АТО и они вообще-то не скрывают своего патриотизма по отношению к Украине. Другое дело, что они делают какие-то оговорки в плане Крыма — скорее всего, из уважения к своим родителям, нежели из любви к России. Это, подчеркиваю, мое личное мнение.
Поэтому этот момент <крымский фактор>, к сожалению, остается на сегодня достаточно долговременным, и мне представляется, что ближайшие годы не следует ожидать серьёзных изменений в этой политике. Исходя из этого мы должны правильно выстраивать свои ответные действия, в том числе в Крыму. Считаю, что мы ведем в этом плане достаточно беззубую контрпропаганду, а чаще всего ее просто не бывает. Просто у нас какая-то политика такая — умолчание всего того, что происходит.
И если говорить о России, то, конечно, в России крымский фактор используется в другом направлении, к нашему счастью, — как фактор, который говорит о возрождении исторического величия России, потому что как раз Крымская весна и возвращение Крыма в состав России — это первая заявка после распада Советского Союза, которая свидетельствует о том, что Россия способна не только терять территорию, но и возвращать.
Это очень важный момент, который для нас имеет принципиальное, ключевое значение. И в этом смысле тема «Крым наш» звучит в России совершенно по-другому — прежде всего на патриотической волне, и она породила так называемый крымский консенсус. Слава Богу, что этот крымский консенсус сегодня в России сохраняется, хотя есть, так сказать, определенная эрозия некоторых настроений. Но я бы не делал на этом какой-то серьёзный акцент, потому что мы видим, как маргинализируются те политические силы, которые не признают Крым.
Включая, кстати, Владимира Петровича Лукина, которого я лично знаю и глубоко уважаю: когда-то, еще в советское время, он часто приезжал в Крым, читал лекции по линии общества «Знание» как профессор Института США и Канады. Вы знаете, у Лукина в аббревиатуре партии «Яблоко» есть свои две буквы. После окончания своей официальной деятельности в качестве уполномоченного по правам человека он вернулся в «Яблоко» — а мы знаем, что яблочники говорят, что «порядочные люди в Крым не ездят», потому что он «аннексирован», «оккупирован».
Но нас это, честно говоря, не волнует, потому что каждый цикл выборов в Крыму показывает, что позиция так называемой российской несистемной оппозиции работает на консолидацию крымского сообщества и вокруг крымского руководства, и прежде всего — вокруг фигуры президента России Владимира Путина.
Поэтому я бы не стал этот фактор сильно выпячивать. С другой стороны, его не надо и забывать, потому что все равно эта проблема где-то тлеет и при определённых условиях она может усиливаться. Я согласен с тезисом Георгия Львовича Мурадова о необходимости мобилизационной модели развития России в современных условиях, потому что я не представляю, как мы будем выполнять все эти большие национальные проекты при нынешней политике нашего федерального правительства — я лично в это не верю, если честно.
А вот если действительно серьёзно заниматься этим, то надо мобилизовывать наши возможности, наши ресурсы — прежде всего управленческие. Но это задача прежде всего правительства, а не только президента. Президент заявил об этом, президент обосновал это — но реализовывать такую политику должно прежде всего федеральное правительство. Ну и власти на местах.
Крымский фактор сегодня сохраняется в украинско-российских отношениях как стержневое направление, которое определяет наши задачи, наши стратегию на ближайшие обозримые перспективы. И к этому надо относиться более серьёзно, нежели иногда мы это делаем.
Вопрос:
— Существует целый ряд исследователей, которые полагают, что возможна фрагментация Украины. Каково ваше отношение к подобному сценарию?
— Я считаю это единственно вероятным вариантом развития дальнейших наших отношений: убеждён, что «просто так» это всё никогда не рассосется. Точку более серьезных выяснений отношений мы еще не прошли, она еще впереди. А вот когда это произойдет, то результатом неизбежно будет фрагментация Украины. Ныне правящая элита на Украине, к ее несчастью, никогда не понимала, не поймет и не хочет понять, что Украина является исторически искусственным продуктом распада трех империй, современную территорию которой когда-то окончательно уже Сталин сформировал на известных конференциях.
Напомню, это продукт распада Австро-Венгерской империи, Османской империи и Российской империи — это территории, которые вошли в состав Украинской ССР. Не будем забывать об этом. Думаю, Сталин не включал бы эти территории, если бы тогда Украина не была в рамках Советского Союза. УССР была протогосударством нынешней Украины, и уже в новых исторических условиях эта территория не может окончательно оформиться в качестве <единого> государства. Это может произойти только при одном условии: при дружественных связях с Россией.
Она не может быть реализована как проект «Антироссия». Если ее реализовывать как проект «Антироссия», то фрагментация рано или поздно неизбежна.
Из выступления Александра Форманчука,
заместителя председателя Общественной палаты Республики Крым,
заместителя председателя Экспертно-консультативного совета
при Главе Республики Крым,
на международной конференции «Крым в глобальной политике:
геополитические, экономические и социокультурные последствия
воссоединения с Россией» (к пятилетию Крымской весны)
6 марта 2019 г.
Симферополь
