У КРЫМЧАН «ОСОБЕННАЯ ГОРДОСТЬ», или СНОВА О КРЫМСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
«Об «островной» направленности крымской региональной идентичности» — так назывался доклад уже ставшей «всекрымско» известной Натальи Лантух (на фото), преподавателя Таврического национального университета им.Вернадского. Не пугайтесь наукообразного заголовка — речь на очередном «Русском вторнике», что проводит зам по науке Украинского филиала Института стран СНГ Анатолий Филатов, шла просто о том, как воспринимают сами себя жители Крыма. Согласились ли крымчане стать частью украинского государства — ведь сколько лет прошло! Почему в информационном поле опять возникает словечко, так пугающее официальный Киев, «сепаратизм»? Что больше нам всем присуще — этот самый сепаратизм или все же ирредентизм? Почему, наконец, крымчан на дух не переносят то же НАТО?
Разговор на встрече длился около трех часов. Как вы понимаете, ни одно СМИ полностью передать его не в состоянии — хотя мы услышали и записали много чего интересного. Для любителей покопаться в теме, подумать над тем, кто мы, откуда и что из этого следует, мы приводим здесь полный доклад Натальи Лантух (см. ниже) и целых два видеоролика: выступление Андрея Мальгина, которое, нам показалось, было наиболее насыщенным, и в целом обсуждение доклада (см. ниже).
По окончании обсуждения мы попросили Наталью Андреевну подвести его итоги:
Анатолий Филатов и Наталья Лантух»
— Скажите, что сегодня в обсуждении прозвучало такого, чего нет в вашем докладе?
— Для меня новым, например, было понятие «абсолютная родина», о котором говорил Сергей Киселев — он считает это очень важным компонентом нашей идентичности. Он говорит, что для большинства крымчан Крым является абсолютной родиной, особенно для молодого поколения: они рождены здесь, выросли, восприняли наши региональные ценности, исторические прошлое, наше видение будущего и не имеют корней на других территориях. Для молодых поколений Крым — это абсолютная родина. Cтаршее поколение еще корнями в советской эпохе с его ментальностью; среднее поколение, к которому я себя отношу, тоже имеет привязку к другим территориям — родственники живут, часть семьи, допустим, как у меня в России. Но для моей дочери и ее поколения Крым — это абсолютная родина. Это база новой региональной идентичности.
Или тот же Сергей Киселев, а он профессиональный географ, и у него несколько иное видение, сказал о влиянии курортных ритмов не только на всю крымскую жизнь, но и на формирование крымской ментальности, крымской идентичности. Курортные ритмы формируют особый тип восприятия жизни, работы, общения, планирования этой жизни, и конечно, это сказывается на ментальности.
— А вот Николай Кузьмин все время говорил о том, что крымской идентичности у нас нет. Я не заметила, чтобы вы так уж ему и возразили…
— Дело в том, что я с ним разговаривала и на других конференциях на эту тему. Он не настаивает на своем тезисе, он считает, что какие-то контуры этой идентичности, черты проявляются. Просто он более строго относится к терминологическому аппарату, ищет, с помощью каких показателей мы можем зафиксировать… Но с этим сложно, доказать каким-то [математическим] образом наличие крымской региональной идентичности сложно.
— Да, я заметила, вы в своем докладе часто ссылались на некие ощущения — что, это действительно так трудно измерить?
— Сегодня говорили, что идентичность имеет много измерений — и политическое, и региональное, и психологическое, и ментальное… И для каждого из них существуют свои методы замеров. А в целом их очень трудно измерить. А Кузьмин настаивает. Мы же пока говорим о своих ощущениях, предчувствиях, своей психологической предрасположенности — то, что мы наблюдаем в себе и в окружающих. И многие участники «круглого стола» согласились, что это реальность.
— Вы не первый раз делаете подобные доклады — была ли какая-то особенность в этот раз?
— Я все плотнее и ближе подвигаюсь к этой теме, она давно была для меня интересна. В этот раз я подтвердила некоторые свои предположения результатами социологических опросов, — например, центра им.Разумкова конца 2008 года. И эти цифры подтверждают, что культурная отчужденность, островной характер крымской идентичности действительно нарастают. Крымчане замыкаются в своей крымской скорлупе. Это, видимо, самозащита от агрессивного натиска украинского государства, это желание каким-то образом оградить себя от чуждого идеологического, культурного и языкового пресса.
Наряду с этнической дифференциацией общества, с этнической его гомогенностью в Крыму идет процесс региональной идентификации. И это единственный процесс, который может сохранить мир в Крыму. Это региональная солидарность, это то, что можно противопоставить этнической консолидации различных этнических сообществ в Крыму. На это нужно обратить самое пристальное внимание….
[hr]
депутат Симферопольского городского совета,
член Президиума Думы Русской общины Крыма
География всегда играла важную роль в политике, но в современную эпоху географическая фрагментация приняла сложные формы регионализма, которые диктуют новый тип взаимодействия Центра и регионов. И в фокусе такого взаимодействия находится территориальная общность, заметно выделяющаяся своей индивидуальностью, имеющая свою социокультурную специфику, которую можно определить понятием «региональная идентичность». По мнению Э. Смита, территориальная или региональная идентичность может быть отнесена наряду с гендерной к числу фундаментальных в структуре идентификационной матрицы человека [1]. Как правило, в человеке фокусируется несколько различных идентичностей. Практически все виды идентичностей формируются на низовом уровне, связаны с территорией, на которой формируется личность, поскольку «привязанность человека к месту, где он родился и вырос, выступает в качестве необычайно эффективного символа и критерия идентификации, позволяющего отличать «своих» от «чужих» [2 , с. 446]. Это, прежде всего, относится к этнической и региональной идентичности, которые возникают в процессе осознания индивидом своей принадлежности к «малой родине». Глобализация резко актуализировала проблему национально-культурной идентичности, выдвинула её на передний план современной науки.
Потом такие доклады
превращаются в книги
Для Крыма актуальным является сочетание региональной, национально-культурной и этнокультурной идентичности. Понятие «региональная идентичность» соотносится с понятием «региональная культура». Региональная культура – совокупность культурных символов социальных и этнических общностей, проживающих в пределах данного региона [3, с. 174]. Регион, с точки зрения его социокультурных характеристик, рассматривают как устойчивый социокультурный и хозяйственный комплекс, который образуют природно-ландшафтные условия, система экзистенциальных ценностей, религиозно-нравственное мировоззрение, формы правовых и политических отношений, которые проявляются в определённых пространственно-временных рамках у близко живущих народов [3, с. 171].
На фоне общемировых глобальных процессов разрушения и десакрализации традиционных ценностей и норм в Крыму активно развивается процесс межэтнической дифференциации в области духовной жизни и культуры, возрастает культурная гомогенность различных этнических групп. Наряду с неуклонным сокращением количества этнодифференцирующих признаков происходит актуализация исторической памяти, увеличивается роль общности исторической судьбы как символа единства народа. Процесс консолидации на базе символического признака этнической идентичности – общности исторической судьбы – ярко проявляется у крымских татар и крымских русских. Эти идентичности имеют в некоторых аспектах различную направленность. Если ещё 20 лет назад вопрос об этнической принадлежности крымчан стоял на периферии их идентификационной матрицы, то сегодня он перемещается в её центр. Возрастает личностная включённость в свой этнонациональный статус.
Но параллельно с этим идёт процесс региональной консолидации крымского общества. Базой объединения крымчан является русский язык и русская культура, автономный статус республики Крым, эмоциональная привязанность к полуострову и его духовное восприятие как своей родины, крымские мифы и предания, общие культурные и естественные символы (объекты природы), региональная кухня, сходный уклад жизни.
Одним из первых о крымской региональной идентичности рассказал в своём романе «Остров Крым» Василий Аксёнов, который вербально выразил некие смутные очертания возможной будущей судьбы полуострова, предугадал островные тенденции его развития, дал образ крымчан в недалёкой исторической перспективе. Прошло только 30 лет со дня написания этого литературного произведения, но время уже подтвердило его мощный прогностический потенциал. Всё, что происходит в Крыму с начала 90-х годов ХХ века, напоминает некое мистическое превращение полуострова Крым в Остров Крым с последовательным развитием атрибутов будущего утопического Острова.
И Андрей Мальгин
Абсолютно верно подмечена писателем «островная» направленность идентичности крымчан, которую он усилил в романе, назвав Крым «Островом» с большой буквы. Островной характер населения Крыма берёт своё начало в древности, вытекает из особого географического положения и сложных исторических переплетений судеб разных народов. Проявления островного характера крымской ментальности по-разному выражались в различные периоды исторической жизни полуострова. Так, в годы существования Крымского ханства у русских формируется устрашающий образ «татарской неволи», связанный с Крымом, и на лубочных картах ХVII века можно увидеть остров в центре Чёрного моря, «отекающего остров Крым». Крымские татары также манифестируют свой образ полуострова в тот период как «адо Крым» (или «остров Крым») [4, с. 68].
Возможно, в этом устойчивом образе зафиксированы смутные воспоминания об утраченных древних знаниях, о некогда существовавшем острове, который являлся центром сакрально-мифологического пространства Чёрного моря. Значение Чёрного моря в глазах античных греков, наиболее просвещённого народа древности, было огромным и во многом мистическим, необъяснимым с рациональных позиций.
Островная предыстория Крыма находит подтверждение в трудах древних историков. Так, Плиний Старший отмечает: «Таврида некогда была окружена морем, которое занимало места, ныне являющиеся равнинами; далее она постепенно переходит к возвышенностям» [5, с. 233]. Полуостров Крым по своей геологической истории и морфологии представляет собой полуостров особого типа – бывший остров. Такие полуострова видный русский антропогеограф А. А. Крубер называл причленившимися полуостровами. Он различал две категории полуостровов: те, которые служат продолжением материка в геологическом отношении, это отчленившиеся полуострова; те же, которые не имеют ничего общего с материком и являются остатком самостоятельной суши, каким-то образом припаянным к материку, представляют собой причленившиеся полуострова. Среди полуостровов Европы к категории причленившихся Крубер относит только Крым [5, с. 13].
Островной характер природы Крыма проявляется не только в её геологии, в наличии естественных природных рубежей, отделяющих полуостров от материка, в составе эндемиков её флоры и фауны, но и в её особой островной энергетике, которая создаёт некое магическое пространство, способное активизировать продуцирование и передачу культурных импульсов, влиять на формирование некой островной ментальности.
Следует отметить, что «островная» идентичность всегда присутствовала в ментальном пространстве Крыма, имея лишь различную степень выраженности в разные исторические периоды. Островная окраска местных форм существования и региональной идентичности позволяла Крыму сохранять региональное самоуправление и определённую автономность жизни и в составе Римской империи, и Византии, и Османской Турции [6, с. 45]. Даже в самый спокойный и благополучный период для Крыма – в эпоху «застоя» — для крымчан была актуальна мифологема «за Перекопом земли нет», которая в то время не имела никакого политического подтекста, а только лишь манифестировала идею «инаковости», «отделённости» от материка, «островную», или крымскую региональную идентичность. Типичное выражение крымчан «там, в России» или «там, на Украине», ранее бытовавшее и бытующее сейчас, однозначно локализует крымчанина на некой третьей территории, не включаемой в единое пространство с названными территориями. И если раньше в данных устойчивых словосочетаниях преобладал дифференцирующий компонент с региональным оттенком, поскольку все три субъекта входили е единое государство, то сейчас наблюдается политическая доминанта в этих типично крымских выражениях.
Ген автономности Крыма активно заявил о себе в XX веке. В эпоху революции и гражданской войны 1917-1920 гг. крымский автономизм оформился окончательно. Несколько попыток создания в Крыму автономных образований различными политическими силами завершилось созданием 18 октября 1921 года Автономной Крымской Социалистической Советской Республики — «автономным государством рабочих и крестьян» в составе РСФСР [6, с. 46]. В 1945 году Крымская АССР была преобразована в Крымскую область в составе РСФСР, а 19 февраля 1954 года передана из состава РСФСР в состав УССР.
Усиление общемировых тенденций регионализации Крым ощутил на себе одним из первых в СССР. Начавшееся в конце 80-х годов активное автономистское движение добивается существенных успехов – восстановления автономного статуса региона. 20 января 1991 года состоялся первый в СССР референдум, который воссоздал Крымскую АССР в качестве субъекта Союза ССР и участника Союзного договора. За воссоздание автономии проголосовало 1343855 человек, что составило 93,26% от принявших участие в референдуме [6, с. 50].
26 февраля 1992 года Верховным Советом Крымской АССР был принят закон «О Республике Крым как официальном названии демократического государства Крым», в этот же день была утверждёна музыкальная редакция Гимна Республики Крым (композитор Алемдар Караманов). Идея государственности Крыма была в тот период доминирующей. 5 мая 1992 года крымский парламент принимает Акт о провозглашении государственной самостоятельности, а 6 мая — Конституцию Республики Крым. 24 сентября 1992 года был принят закон о Государственном Флаге и Государственном Гербе Республики Крым. В 1994 году были избраны президент Республики Крым и новый парламент автономии.
Очередное обострение отношений между Симферополем и Киевом закончилось поражением молодой республики. В марте 1995 года Верховный Совет Украины специальным решением отменил Конституцию Республики Крым и упразднил пост президента. В течение последующих 3-х лет Крым утратил многое из своих завоеваний начала 90-х годов. Новая Конституция 1998 года фактически закрепила горькие политические потери автономии. Но в памяти республики зафиксирован опыт политических достижений начала 90-х годов, опыт борьбы за региональные интересы и права. За короткий период Крым на собственном опыте испытал президентско-парламентскую, парламентско-президентскую и чисто парламентскую формы правления, первым применил смешанную избирательную систему, национальные квоты для представителей депортированных этнических общин [7, с. 77].
Незавершённость процесса автономизации полуострова даёт основания полагать, что в будущем перед Крымом и Украиной снова встанет вопрос о разграничении полномочий между автономией и центром, поскольку существующее дискриминационное ограничение полномочий АРК тормозит экономическое и социально-культурное развитие республики. В Крыму действует ряд факторов, усиливающих тенденции регионализации и диктующих стремление к ещё большей автономности. Среди них необходимо выделить: культурно-цивилизационный, географический, геополитический, полиэтнический, политико-психологический.
Унитарное по конституции государство Украина вошло в глубокий и системный кризис, пытаясь удержать вместе составляющие его регионы, некогда входившие в состав не просто разных государств, но и разных социокультурных систем. Стойкое непонимание Украиной специфики Крыма, нежелание учитывать региональные интересы и потребности крымчан, попытки силового давления в области языка и культуры отдаляют полуостров от материка, способствуют формированию «островного» регионального сознания, провоцируют сепаратистские настроения. По результатам социологического опроса Центра Разумкова в 2008 году 32,4% жителей АР Крым демонстрируют сепаратистские настроения. При этом доля тех, кто готов лично добиваться реализации сепаратистских вариантов, является меньше и не превышает четверти населения полуострова [8].
Социологический опрос, проведённый в Крыму в 2006 году, подтверждает тенденцию к укреплению крымской региональной идентичности. Так, среди других социальных идентичностей (житель своего села, города; региона, гражданин Украины, представитель своего этноса, народа и др.) 46% жителей Крыма выбрали региональную идентичность, сказав, что считают себя прежде всего крымчанами. При этом среди этнических групп Крыма самый высокий результат показали русские – 52,3% (крымские татары – 41,5%, украинцы – 35%). 61,2% крымчан заявили, что для них важно, что Крым является республикой, а не областью. Так думают 76,8% крымских татар, 60,4% русских и 55,1% крымских украинцев. Украинскую государственную идентичность на первое место поставили только 26,8% жителей автономии. По этническим группам показатели были следующие: прежде всего гражданами Украины себя считают 25,6% крымских татар, 21,1% крымских русских и 40,7% украинцев [9, с. 126-127].
Нарастающее культурное и политическое отчуждение между Крымом и Украиной показывают данные социологического исследования Центра Разумкова, проведённого в Крыму в октябре-ноябре 2008 года [10]. На вопрос «Считаете ли Вы себя патриотом Украины?» «да» ответили только 9,2% крымчан и «скорее да» ещё 19,4%респондентов. В 2007 году патриотами Украины считали себя 36,6% крымчан, а в 2008 не признали себя таковыми 49,3% граждан автономии [10].
Украину как свою родину воспринимают 40,1% жителей Крыма, в 2006 году её назвали родиной 74% жителей полуострова. По данным опроса 2008 года, 32,9% жителей Автономной Республики Крым не воспринимают Украину как свою родину [10]. Очевидно, что за последние годы произошло резкое снижение рейтинга Украины в глазах крымского сообщества. Это обусловлено многими факторами, и не последний из них – насильственная украинизация. 52,6% жителей автономии убеждены, что население Крыма подвергается насильственной украинизации. «Скорее согласны» с таким утверждением ещё 22,6% крымчан. В целом 75,2% жителей автономии отмечают факт насильственной украинизации в Крыму [10].
Общепризнанно, что родной язык представляет собой абсолютную ценность вне зависимости от этнической принадлежности его носителей. При возникновении угрозы родной язык становится объектом защиты и фактором консолидации языкового коллектива. 81,3% жителей Крыма называют русский язык родным, а именно: 76,7% украинцев, 95,7% русских и 9,1 % крымских татар. При этом дома говорят на русском языке 86,4% украинцев и 20,8% крымских татар, что превышает в данных этнических группах процент тех, кто назвал русский язык родным. В целом 86,5% крымчан говорят дома по-русски [10].
Если в границах Украины русский язык вынужденно выполняет две функции – разделительную и консолидирующую (на Юго-Востоке), то в Крыму русский язык является безусловно консолидирующим фактором, основой крымской региональной идентичности, условием межнационального согласия в Автономной Республике.
Притеснения русского языка приняли в 2008 году глобальный характер: это насильственная украинизация образования; требование центральных властей вести официальную документацию только на украинском языке; существенные препятствия по распространению российских газет и журналов; запрет на российские программы по кабельному телевидению, преимущественное использование украинского языка на национальном телевидении и радио; переименование населенных пунктов на украинский лад; неоправданная замена русских имен украинскими аналогами в паспортах; осуществление рекламы, предоставление аннотаций и инструкций к товарам и лекарствам на украинском языке; бланки и формуляры на почте, в банках, в государственных учреждениях предлагаются только на украинском языке. Такая дискриминация русского языка только усиливает языковую консолидацию русскоязычного полиэтнического Крыма и стимулирует включённость крымчан в политическое решение этой проблемы. За государственный статус русского языка высказывается абсолютное большинство жителей Автономной Республики Крым. Языковой вопрос стал мощнейшим фактором усиления «островных» тенденций в формировании крымской региональной идентичности.
В современной науке утвердилось понимание, что важнейшими факторами влияния на регионализацию глобальной социосферы являются феномены «культура» и «цивилизация», поэтому в качестве стержня новой регионализации мира всё чаще выдвигаются культурные характеристики, которые менее подвижны и переменчивы, чем идеологические, политические или экономические [11, с. 147]. Любая страна (или регион) представляет собой некую мозаику из климата, ресурсов, политики, а также прошлого, будущего, ориентиров и занятий населяющих её людей. По этому признаку фактически формируются ‘культурные регионы’, границы между которыми намного значимее, нежели те, что проведены политиками. ‘Культурные регионы’ – это области устойчивых человеческих ценностей, таких, формирование которых занимало века и которые не могут меняться с изменением государственных границ [12]. Очевидно, что Крым, как и другие культурно-исторические очаги, является более или менее геостационарным образованием, поскольку «связующим элементом таких территорий становится культура, в целом слабо подчиняющаяся усилиям общественно-политического порядка по её ликвидации или изменению» [11, с. 151].
Крым как полиэтничное и поликонфессиональное пространство на перекрёстке глобальных культурных и цивилизационных потоков сформировался и стабилизировался как очаг русской культуры. Русская культура и русский язык являются мощным стабилизирующим и интегрирующим фактором на полуострове. Как показал опрос 2008 года, 55,5% жителей Крыма относят себя к русской культурной традиции, 14,6% — к советской, которую также ассоциируют с русской. В целом – это 70,1% населения полуострова. К украинской культурной традиции себя относят только 8,6% крымчан, к крымскотатарской – 8,3% жителей полуострова [10].
Попытки молодого украинского государства осуществить ускоренную украинизацию в автономии не дают желаемых результатов, наталкиваются на «глухую оборону» населения, региональную невосприимчивость Крыма к украинскому культурному и языковому влиянию. Как реакция на давление украинских властей русский язык и культура приобретают на полуострове черты мобилизационного фактора, не дающего шансов на успех в деле украинизации крымского региона. Поэтому украинизаторская политика Киева в Крыму, серьёзно не затрагивая языковые и культурные основы крымского общества, влияет только на социально-политические процессы в автономии, усиливает «островные» тенденции полуострова, отторгающего грубые притязания материка.
Если в 90-е годы 20-го века Крым неоднократно фигурировал в перечне «почти горячих точек», то и сегодня сохраняется представление о нём как о территории потенциального конфликта. Вывод о накоплении в Крыму конфликтогенного потенциала звучит лейтмотивом в отчётах многих центров политических исследований. Так, Украинский центр экономических и политических исследований им. А. Разумкова ещё в 2001 году выделил четыре комплекса нерешённых проблем, каждый из которых может негативно повлиять на политические процессы в Крыму:
1) неурегулированность отношений между центром и автономией;
2) развитие внутриполитической ситуации в АРК;
3) сложная межконфессиональная и межэтническая ситуация на полуострове;
4) внешние факторы воздействия – российский, турецкий, исламский [13, с.94].
Учитывая последние события на Украине, её резкий бросок в объятия НАТО, можно говорить об активизации четвёртого внешнего фактора воздействия – американского. Подтверждением версии о наличии у США неких планов в отношении Крыма является стремление Вашингтона открыть в Симферополе пост американского присутствия. Увеличение дипломатического присутствия в Крыму запрограммировано в украино-американской хартии о стратегическом сотрудничестве, которая была подписана в декабре 2008 года во время визита в США главы украинского МИД Владимира Огрызко. Хартия предусматривает укрепление сотрудничества между странами в вопросах обороны и безопасности, интеграцию Украины в Североатлантический альянс и другие виды сотрудничества. В документе прописаны конкретные шаги, направленные на повышение уровня подготовки украинских Вооруженных сил и увеличение поставок военной техники. Визит посла США Уильяма Тейлора в Крым в январе 2009 года демонстрирует серьёзность намерений Вашингтона в отношении полуострова.
Вопрос о вступлении Украины в НАТО, неоднозначно воспринимаемый на Украине, в Крыму вызывает резко негативную реакцию населения. 61,7 % жителей Крыма высказались против вступления Украины в Северный альянс в ходе опроса, проведённого ещё 2006 году. Несколько отличные показатели отмечены в разных этнических группах Крыма: негативно воспринимали стремление Украины в НАТО 65% русских, 62,3% украинцев и 46% крымских татар. Положительно относились к этой идее 20,2% крымских татар, 10,7% украинцев и 8,3% русских [9, с. 129]. Вступление Украины в НАТО в 2008 году поддержали бы 7,6% крымчан, не поддержали бы – 77,7%. При этом против вступления в НАТО голосовало бы абсолютное большинство русских, подавляющее большинство украинцев и относительное большинство крымских татар [8].
Целый ряд городов Крыма объявил себя территориями без НАТО, хотя украинские суды признали некоторые решения неправомочными. События последнего времени способствуют росту антинатовских настроений в Крыму. Даже в самой аполитичной группе населения – молодёжной среде – процент противников НАТО весьма высок. Так, проведённый в апреле 2008 года среди студентов вузов АРК социологический опрос об отношении к НАТО показал, что НАТО считают агрессивным блоком, призванным защищать интересы правящих элит стран Западной Европы и США, 69 % респондентов. На вопрос «Вы за вступление Украины в НАТО?» отрицательно ответили 76 % опрошенных студентов [14]. Следует учесть, что после агрессии Грузии против Южной Осетии градус негативного накала в отношении НАТО в Крыму существенно повысился.
Конфликтогенность полуостровной жизни пока сдерживается влиянием определённых факторов. Важнейшими факторами, стабилизирующими политическую ситуацию в Крыму, крымский политолог А.Р. Никифоров считает наличие русского языка как родного для подавляющего большинства крымчан, базирование на территории полуострова Черноморского флота и существование крымской автономии [13, с. 96]. По результатам социологического опроса 2008 года 69,9% крымчан убеждены, что срок действия соглашения о базировании российского Черноморского флота в Севастополе необходимо продлить [8].
Мощными факторами, которые подпитывают конфликтогенный потенциал Крыма, являются выраженный этнический эгоизм крымскотатарских лидеров, постоянно требующих политических и социальных привилегий для своей этнической группы, и политика Киева, направленная на политическое заигрывание с крымскими татарами и удовлетворение их постоянно растущих социальных и политических притязаний за счёт игнорирования интересов нетатарского населения Крыма. Одним из наиболее показательных примеров избирательной политики Киева в отношении этносов автономии является Указ Президента Украины № 345/2008 от 14 мая 2008 года. В этом указе он рекомендовал Совету министров Крыма в месячный срок «разработать и утвердить программу выделения гражданам из числа депортированных по национальному признаку и их потомкам… земельных участков для их нужд…» Данный указ В. Ющенко противоречит статье 24 Конституции Украины, гарантирующей равные права и обязанности перед законом всех граждан, отсутствие привилегий по национальному или религиозному признаку.
Конфликтогенность и обособленность крымской жизни определяют и специфику регионального сознания, формируют в качестве защитной реакции такую черту, как отторжение претендентов на крымскую власть, пришедших извне. Выразительной особенностью крымского регионального сознания является автархичность. Этим полуироническим неологизмом крымский учёный В.А. Темненко называет специфическую черту крымской элиты – её склонность к отторжению чужаков из сферы регионального управления. Крым дал два ярких примера автархичности в разные эпохи крымской автономии: пост руководителя правительства автономии довольно быстро потеряли два чужака – московский экономист Евгений Сабуров и украинский политик Анатолий Матвиенко. Если Сабуров возглавлял крымское правительство в эпоху Президента Крыма Мешкова и представлял почитаемую в Симферополе Москву, то Матвиенко – это «эпоха краткой пост-оранжевой эйфории в Украине», и он был посланцем нелюбимого в Крыму Киева [15, с. 103].
«И эти два столь разных человека были с одинаковой скоростью отторгнуты крымской элитой; их правлению сопутствовал управленческий вакуум, распоряжения их не исполнялись, повисали в пустоте… Чужаки, не встроенные в крымскую элиту, неприемлемы для неё, растворены, переварены и выброше6ны… [15, с. 104]. Темненко подчёркивает, что автархичность является важной деталью крымской полуостровной идентичности, несёт на себе отпечаток чего-то важного в крымской русской ментальности. И отторжение чужаков на вершине крымской власти порождается не только символическим, знаковым значением этой должности – «власти как таковой», но и спецификой островного регионального сознания крымчан [15, с. 104-105]. Полуостровная элита отторгает чужаков, опираясь на укоренившееся мнение жителей Крыма, что пришельцы «ничего не понимают в крымской жизни», на стойкое неприятие крымчанами административного давления Киева.
Являясь формой социального конструирования, идентичность может рассматриваться как одна из форм контроля, а следовательно – как «проявление власти» [16, с. 435], поэтому государство через свои институты всегда пытается влиять на формирование нужной ему идентичности. Идентичности, по мнению Б. Саутгейт, «формируются не только нашим прошлым, нашими историями, но также и нашими представлениями о будущем» [16, с. 437]. Представления о будущем у крымчан резко расходится с теми концепциями будущего Украины, которые предлагает Киев. И этот факт также способствует укреплению «островных» тенденций крымского регионального сознания.
Региональное сообщество обладает достаточно прочной устойчивостью и долгой исторической инерцией в осознании своего единства. Региональная самоидентификация имеет территориальный характер, который определяется особыми региональными интересами, социальным качеством занимаемого пространства и отражён в территориально значимых социокультурных и психологических доминантах. Региональная идентичность отличается своей локальной социальностью и тенденцией к территориальной солидарности [17].
Региональная солидарность – константа крымского сообщества, то насущно необходимое качество, которое способно консолидировать многонациональный Крым в период актуализации этнической и религиозной идентичности крымчан. Солидаристский потенциал крымской автономии основан на особой конфигурации региональных символов группового единства, на базе русского языка и русской культуры, на общем представлении о будущем Крыма, сформулированном в девизе республики – «Процветание в единстве!».
Ярко выраженная идентичность крымчан с «малой родиной» — Крымом – в сочетании с размыванием или даже отторжением идентичности украинского национального государства усиливает импульсы регионализма, подпитывает культурный сепаратизм и в перспективе может привести к фрагментации государства. Социологические исследования жизни крымского сообщества показывают, что социокультурный разрыв между Крымом, базирующимся на российском традиционализме, и Киевом, стремящимся к западной модернизации, неуклонно растёт. Культурная отчуждённость, а тем более культурная несовместимость способствует переводу существующих противоречий в форму конфликта. Политическое и социокультурное развитие Украины в последние годы демонстрирует отсутствие перспектив общегосударственной украинской идентичности. Государство не может предложить стержневого интегративного украинского проекта, и в стране идёт активный процесс формирования региональной идентичности.
В Крыму также укрепляется положительная региональная идентичность со своим именем, особой версией региональной истории, собственным символическим капиталом. Активное накопление символического потенциала, укрепление крымской региональной идентичности способно обеспечить прорыв в духовном, экономическом и политическом развитии региона, его будущее процветание.
1. Сергей Большаков. Проблемы региональной идентичности в российском политическом пространстве. // Управленческое консультирование, 2003, №1
// http://www.dialogvn.ru/uk/2003/n01/s03-1-06.htm
2. Шендрик А. И. Культура в мире: драма бытия. – М.: Изд-во Московского гуманит. ун-та, 2007.
3. Тен Ю. П. Культурология и межкультурная коммуникация.
– Ростов-на-Дону: Феникс, 2007.
4. Киселёв С. Н. Политико-географические и геополитические образы Крыма. // Автономная республика Крым в 21 веке: опыт, проблемы, развитие. Материалы научно-практической конференции.
– Симферополь: Антиква, 2006.
5. Фадеева Т. М. Крым в сакральном пространстве: История, символы, легенды. – Симферополь: Бизнес-Информ, 2002.
6. Мальгин А. В., Ефимов С. А. Крымский регионализм. ХХ век.
// Автономная Республика Крым в ХХI веке: опыт, проблемы, развитие. Материалы научно-практической конференции. – Симферополь: Антиква,
2006. – С. 40 – 60.
7. Демидов Г. В. О правовом статусе Автономной Республики Крым. // Автономная Республика Крым в ХХI веке: опыт, проблемы, развитие. Материалы научно-практической конференции. – Симферополь: Антиква, 2006. – С. 75 – 80.
8. Политический портрет крымчанина глазами социологов.
// http://crimea.unian.net/rus/detail/8160
9. Ефимов С. Общественное мнение крымчан о перспективах развития Украины: некоторые данные социологических исследований. // Международный круглый стол. Проблемы безопасности Причерноморья и нейтральный статус Украины: Сборник материалов. – Симферополь: СОНАТ, 2008. – С. 125 – 129.
10. Центр Разумкова о Крыме. // http://razumkov.org.ua/poll.php?poll_id=403
11. Гладкий Ю. Н., Чистобаев А. И. Регионоведение: Учебник. – М.: Гардарики, 2003.
12. Гарро Джоэл. Распад США? Безудержная критика российского прогноза. // «The Washington Post», Saturday, January 3, 2009. // http: // www. inosmi. ru/ translation/246444.html
13. Никифоров А. Р. Крымская автономия: школа региональной политики для Украины. // Автономная Республика Крым в ХХI веке: опыт, проблемы, развитие. Материалы научно-практической конференции. – Симферополь: Антиква, 2006. – С. 94 – 101.
14. Молодёжь Крыма о НАТО. // Крымская правда. Общественно- политическая независимая русская газета Украины, 30 апреля 2008.
15. Темненко В. А. Автономная Республика Крым: ценности и зияния. // Автономная Республика Крым в ХХI веке: опыт, проблемы, развитие. Материалы научно-практической конференции. – Симферополь: Антиква, 2006. – С. 101 – 116.
16. Шендрик А. И. Культура в мире: драма бытия. – М.: Изд-во Московского гуманит. ун-та, 2007.
17. География власти и необходимые терминологические уточнения. // http://ethnography.omskreg.ru/page.php?id=459
[hr]
От редакции. [color=fuchsia]Объясняем для тех читателей «Крымского Эха», которые пока не очень умеют открывать видеоролики для просмотра. Если ролик не открывается сразу или показывается отрывками, значит, у вас слабенький интернет. Нажмите на треугольник в середине картинки и подождите, пока он весь загрузится. При повторном нажатии через некоторое время вы сможете его посмотреть целиком и без перерывов. Удачи![/color]
