Крымское Эхо
Поле дискуссии

Как создать себе историю, не привлекая внимания санитаров

Как создать себе историю, не привлекая внимания санитаров

Ироничность этого заголовка имеет своей целью снизить напряжение при восприятии проблемы, которая, не имея отношения к реальным рациональным интересам, тем не менее сильно мешает жить разным обществам.

Такое сложное предложение вполне отражает сложность проблемы. Точнее, дилеммы: с одной стороны, государства нуждаются в сконструированной коллективной исторической памяти, с другой – а что делать, если с реальной историей, славными предками весьма туго.

Статья экс-президента России Дмитрия Медведева, вышедшая 11 октября в «Коммерсанте», начинается со слов «Украина находится в поиске своей идентичности и особого пути, сочиняет свою отдельную историю (хотя та же история учит, что на это требуются столетия)».

Диагноз поставлен точно, только нет вопроса, почему новые государства, возникшие после распада СССР сочиняют свою отдельную историю.

В описанной выше дилемме, точнее, в одной ее стороне содержится скрытый вопрос: а почему государствам нужна собственная историческая память? Может, можно обойтись без нее?

Сначала остановимся на том, что такое историческая память в масштабах государства. Реальная история полна множества нюансов — историческая наука часто рассуждает по принципу «с одной стороны… с другой…», но человеческим обществам нужна односторонность. Исторические дискуссии, необходимые в рамках науки, для общества часто вредны. Конечно, можно подискутировать, но — в определенным рамках, чтобы не разрушать единство общества.

Также историческая наука далеко не всегда может дать четкую картину прошлого, в ней больше гипотез, чем однозначного знания. Но в учебниках (независимо, история ли это, или химия с физикой) гипотез не излагают — в них дают устоявшееся знание, часто выдавая гипотезы за точные суждения. Общедоступная история не получится, если в ней не будет говориться о мотивах исторических деятелей. Но что мы можем знать о мотивах, если нет дневников, личной переписки и т.п.? Мотивы Александра Невского вполне убедительны в художественном фильме, но каковы они были в реальности, мы никогда не узнаем.

Итак, коллективная историческая память – это миф в высоком смысле этого слова, это своеобразная религия государства со своими святыми, героями, творцами. Этот коллективный миф сплачивает общество, дает гражданам образцы поведения, уверенность в будущем.

Стандартный нарратив коллективной исторической памяти базируется на постулатах: мы укоренены в древности, значит, мы никуда не денемся в будущем; мы исполняем заветы предков и, значит, действуем правильно; у нас были трудности и неудачи в прошлом, но мы с ними справлялись, а, значит, справимся с ними и в настоящем. И это хорошо работает.

Проблемы возникают, когда с великим прошлым, древностью есть серьезный дефицит.

Дело в том, что образцы нарратива государственной исторической памяти были выработаны в нескольких государствах XIX века. В первую очередь во Франции, где творцы этого нарратива – выдающиеся историки Адольф Тьер и Франсуа Гизо – занимали одновременно высшие государственные посты. Аналогично в России работал Карамзин и последующая плеяда великих историков.

Но ХХ век подарил миру множество новых государств, появлению которых часто предшествовала серьезная работа «будителей» национального духа, которые конструировали свой исторический миф по образцу великих держав. И тут начались проблемы: недостаток успехов в прошлом пришлось компенсировать описанием козней нехороших соседей, которые не давали реализоваться нации.

В результате открылась ниша для прямых фальсификаций, исторических фриков и нагнетания отрицательных эмоций. Националистический миф по своей природе весьма эмоционален, рациональному анализу в нем остается очень мало места. Особенно это видно в конструировании исторической памяти: для рациональных умозаключений нужны факты и связи между ними, а если нужных фактов нет, то возникают крайне хлипкие конструкции, поддерживать которые можно только нагнетанием эмоций и давлением государственной машины.

Вспоминается анекдот. Развалился дом. Комиссия по расследованию приходит к строителям:

— Ну что ж вы так! Обвалилось, люди погибли…
— А что мы? Мы не виноваты, это кирпич.
Приходят к кирпичу:
— Ну что ж ты так! Не мог уже подержать…
— А что я? Я не виноват, это цемент.
Приходят к цементу:
— Ну что ж ты так подвел!
— А что я? Я не виноват — меня там вообще не было.

Построенные нациостроителями хлипкие конструкции, без цемента исторических фактов работают плохо, они нуждаются в постоянных подпорках типа институтов исторической памяти, запретов отрицать и т.п.

Примеров таких конструкций на постсоветском пространстве достаточно. Общим местом в анализе такой ситуации с историей на Украине стало сетование по поводу того, что героями, образцами постоянно становятся неудачники: Мазепа, Петлюра с соратниками по УНР и Директории, Бандера. Но других исторических героев найти не получается.

В Белоруссии вообще анекдотично: историческим образцом стал захватчик – Великое Княжество Литовское. В постмодерне, конечно, возможно все, но и все имеет границы применимости.

Но что же делать, ведь без исторической памяти национально-государственная идентичность невозможна, а в истории этих и других государств не за что зацепиться, чтобы построить нечто, хоть немного напоминающее истории Франции, России, Англии, Китая?

Напомню, что классическая историческая память строится по формуле «великое славное прошлое определяет замечательное настоящее и не менее великое будущее». То есть, налицо некая закономерная эволюция. Однако любое славное прошлое откуда-то взялось, что-то ему предшествовало, оно тоже результат эволюции. И это прошлое для кого-то было настоящим, а для кого-то и будущим. Отсюда следует набор рекомендаций, как конструировать историческую память новым государствам, не впадая в комичное фантазерство и не запуская деструктивный по своей сути поиск врагов.

Модель весьма простая, именно простые модели наиболее эффективны. Итак, совет новым строителям государств: нужно просто представить нынешнее национально-государственное состояние как результат эволюции из более простых исторических форм, которые по определению не могли создать великое прошлое. В этом случае нет необходимости обвинять кого-то, выискивать коварство и происки врагов. Наоборот, появляется хороший повод для анализа ошибок, сделанных в прошлом, а значит и повод не допускать аналогичных ошибок в настоящем.

Неплохо эта модель ложится на состояние дел в нынешней Украине. Попробуем кратко описать, как можно создать картину исторического развития, которая будет давать позитивную идентичность не за счет высказывания исторических претензий соседям, а реалистического понимания исторических процессов.

Начнем с Богдана (Хмельницкого — ред.). Нужно признать две очевидные вещи. Первая: это не было национально-освободительной борьбой украинского народа, поскольку никакого народа еще не было. Внешние наблюдатели характеризовали это событие кратко: казаки воюют за греческую веру. И это нормально для XVII века – решать вопросы прав сословия и религии. Это ведь эпоха религиозных войн.

Вторая очевидная вещь – невозможно было малонаселенной окраине справиться с одним из сильнейших государств Европы. Возможны были только частные успехи. Решение присоединятся к России было единственно верным, поскольку решало главный вопрос войны – сохранение православия на украинских землях.

Далее нужно сравнить последующую судьбу двух главных соперников в Восточной Европе. Упадок Польши в виду отсталости ее государственной системы и подъем России по обратной причине – создания эффективной государственной машины.

Именно создание такой машины обеспечило безопасность населения (а значит, и рост его численности), потом объединение нынешних украинских земель за счет разделов Польши, экономическое развитие. Об этом нужно говорить, а не стонать о ликвидации гетманства.

В этом плане интересна фигура Мазепы. В государственной истории Украины упор делается на провале его политики – союзе с Карлом XII. Но ведь до этого было 20 лет успешного руководства, когда украинские земли поднялись после руины. И за это Петр I его ценил. Потом сделал глупость на старости лет, ответил за нее – это нужно признать.

Дальнейшее развитие украинских земель в составе Российской империи – это опережающий рост, а никакое не угнетение.

Украина стала одной из самых высокоразвитых территорий империй, но это было достигнуто в первую очередь за счет присоединения Причерноморья, появления прямого выхода к морю, что никакой гетман никогда сам бы сделать не смог.

Гражданская война: просто опять нужно признать, что деятели УНР ничего в принципе создать не могли, не обладали они ни такими способностями, ни поддержкой народа. А вот залить кровью свою землю у них как раз получилось, в том числе и за счет помощи оккупантам-полякам. Петлюра за это ответил – один из этносов, пострадавших от его действий, отомстил.

Про УПА (запрещена в РФ — ред.) и ее вождей вообще лучше помалкивать. Это ведь по сути были маргиналы — как территориально, так и идеологически. Тут нужно просто брать пример с европейских стран, которые о таких предпочитают не вспоминать. А ведь там везде нашлись последователи Гитлера, и в немалом числе. Но не это для европейцев важно, а движение сопротивления, каким бы скудным оно не было.

Советский период стал кульминацией развития украинского народа без государства: взлет экономики, культуры.

А распад СССР сам создал государство Украина, ведь разваливали его не в Киеве, а в Москве. Пришлось брать на себя ответственность за свою землю.

Естественно на этом длинном пути были разные эксцессы, но истории без них не бывает. Нормальное рациональное мышление опирается на главное, существенное, а не на второстепенное.

Такая модель истории вполне согласуется как с концепцией, что русские и украинцы – братские народы, так и с позицией, что это единый народ, разделившийся на разные ветви, которые могут как сойтись в будущем, так и сосуществовать, сотрудничая для взаимного блага. И это возможно, потому что такая модель истории воспитывает конструктивное историческое сознание, в котором главной ценностью является созидание и «приумножение народа».

Такая модель истории прекрасно подходит и для Белоруссии, Молдавии, Грузии и других постсоветских стран. Ведь большинство их исторических успехов в Новое время связано с пребыванием в едином государстве. Истории нужно не предъявлять претензии, а искать в ней идеологический ресурс для развития.

Вверху – фрагмент картины Франсиско Гойя «Сон разума рождает чудовищ»

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 4.6 / 5. Людей оценило: 9

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Украина – террористическое государство

Евгений ПОПОВ

России предстоит побороться с Западом за умы жителей Украины

От гибридных элит к элитам с будущим

Николай КУЗЬМИН

Оставить комментарий