БЕЗ ПАФОСА. 65-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ ПОСВЯЩАЕТСЯ
«Воевать не сложно, главное, чтоб кухня не отставала» — шутит Иван Николаевич Волков, жизнерадостнейший человек, ветеран Великой Отечественной войны. Без бравады и надрывного пафоса, без выдержек из исторических книг он рассказывает нам, как все было, о чем думал, во что верил, пока защищал наше с вами Отечество. Искренность — золотое качество для ветерана. Это то, что как раз и нужно молодым, чтоб могли отличить зерна от плевел, когда в очередной раз к запущенным памятникам понесут венки высокопоставленные лицемеры, когда поведут высокопарные речи новые идеологи, превратившие в главу из учебника то, что для ветеранов было главой из жизни. Итак, позвольте представить: ветеран без пафоса.
В 43-м Ивану Николаевичу исполнилось 18, и он пошел на фронт, а «демобилизовался»… лишь три месяца назад. 66 лет своей жизни отдал армии. Спросите любого в 32 военном корпусе, и он вам расскажет массу небылиц о кочегаре Волкове — легенде этого здания. С 46-го он служил в Симферополе и стал для всех настолько своим, что, когда пришло время идти на пенсию, начальство не смогло его отпустить. Остался работать тут же, в кочегарке. Со временем старожил стал символом корпуса. К нему шли и новобранцы, и офицеры, и даже начальство. Кто-то за советом, кто-то — за интересной историей, а кому-то было просто холодно — к кому же идти, как не к кочегару!
Мы у Ивана Николаевича в гостях. Он по-хозяйски варит кофе, убирает со стола стопку неподписанных пригласительных. Когда-то он даже обижался, что все почетные функции возлагали на тех, кто уже во время войны мог похвастаться офицерскими чинами. А он в 45-м был еще старшим сержантом. А сегодня ему выпала честь возглавлять Совет ветеранов 126 Горловской дивизии.
«Скоро ведь будем отмечать освобождение Симферополя. Вот я и подписываю пригласительные. Не знаю даже, соберу ли хоть пять человек», — вздыхает Иван Николаевич и приносит альбомы: среди семейных фото снимки с офицерами, с солдатами. «Скучаете, наверное, по работе?» — спрашиваем. «А как не скучать? Хожу туда постоянно, благо, живу в двух шагах. И ко мне приходят, проверяют, как я тут. Да мне моя кочегарка снится постоянно. А как вы думали? Я в этом здании 45 лет прослужил». За эти годы он знал столько солдат, офицеров, столько генералов, что ему несложно объективно сравнивать, чем жили и чем живут сейчас защитники Родины. «Хуже они не стали, — считает он, — но думают о другом, другие у них цели, отношение к службе. Хотя они в этом не виноваты. Государство сейчас такое».
У новобранца Ивана Волкова тоже не все гладко было в отношениях с государством. Его дед, сельский учитель, уважаемый и образованный человек, отравился после того, как семью раскулачили. Сказал однажды домашним: «Сейчас лягу на печку и буду умирать». Оказалось, не шутил. Отца расстреляли «за три колоска». Мать осталась одна с детьми. Когда началась война, Волковы жили в Мелитополе недалеко от вокзала. Во время бомбежки один из снарядов попал в их, к счастью, пустой дом. В 43-м Иван Волков ушел на фронт. Говорит, что рвался воевать: «Мне всегда нравилась форма, я хотел служить, быть военным. Мама плакала, а я смеялся: что ты, мама, я вернусь, еще увидимся. И увиделись. Вернулся целый и здоровый. Я и сейчас такой, только вот одну руку в кулак сжать не могу. Меня один раз ранило и два раза контузило. Это нестрашно». Иван Николаевич, к слову сказать, выглядит намного моложе своих лет и крепче многих молодых. Жизнь его берегла. Хотя и со смертью приходилось встречаться вплотную не раз. Самое тяжелое для него воспоминание сегодня — сгоревший в Берлине перед рейхстагом танк и его погибший экипаж. Командир экипажа Волков выжил, но несколько дней не мог ни спать, ни есть от потрясения.
Два раза его чуть не расстреляли свои же. Об этих случаях Иван Николаевич рассказывает с улыбкой: «Один раз это было, когда мы стояли под Мелитополем. Я тогда уже был командиром отделения. Командир роты сказал мне взять четыре человека, каждому — по два котелка, и идти за едой. А такой был туман, да еще и темно, в общем, мы заблудились и попали на передний край к немцам. А у нас на четверых было всего два автомата. В общем, убежали мы оттуда незамеченные, вернулись с пустыми котелками. Мне командир: «Расстрелять тебя!». Я же был такой решительный: «Ну и пожалуйста! Расстреливайте — только кто тогда немцев убивать будет?»
Солдатики стали меня защищать, автоматы держат наготове, говорят, мол, перестань, капитан, нам терять нечего. Но контрразведчик, который со всем этим разбирался, решил, что мы не виноваты, и меня не тронули».
Еще раз чуть не расстреляли за то, что промахнулся и не попал по вражескому танку, а тот подавил много наших солдат. А однажды заставили сутки простоять в узкой яме как раз в человеческий рост за неудачную шутку про евреев. «Я потом руки еще два дня не мог разогнуть. Лейтенант, который меня в эту яму определил, был в плену, и, наверное, хотел себя вот так реабилитировать перед всеми», — размышляет Иван Николаевич.
У него в запасе есть множество историй на любой вкус: и смешных, и грустных. Рассказывает, например, что долгое время у него среди товарищей была кличка «глухарь», и дело тут не в слухе, он и сегодня прекрасно слышит. «Однажды ночью мне пришлось стоять на посту в лесной местности, — рассказывает Иван Николаевич. — А холодно было! И хоть одежда была теплая, все равно стал замерзать и потихоньку засыпать. И вдруг кто-то как прыгнет мне сверху на шею. Я давай стрелять, поднял крик. Все сбежались, не могут понять, что случилось. Я кричу: «Немец! Немец на меня напал». «Так где же он?» — спрашивают. Я показываю. Смотрим — а это глухарь! Уж не знаю, почему он на меня с дерева упал. Долго еще надо мной потом шутили».
Иван Николаевич освобождал Мелитополь, участвовал в боях в Молдавии и на Дальнем Востоке, дошел до Берлина, успел побывать и танкистом, и разведчиком, и артиллеристом. Все это время, как он сам говорит, нисколечко не сомневался в Победе: «Никто не сомневался, вот никто. Даже удивительно, насколько мы были уверены в том, что победим. Даже немцы это чувствовали. Они терялись, а мы — ни разу. Хотя, что касается других вещей, я мог и колебаться. Вот я тоже кричал «За Родину, за Сталина!», когда шел в бой. Но иногда кричал искренне, а иногда и что-то такое могло кольнуть, мог засомневаться. Не все мне нравилось в Сталине».
Не нравилось Ивану Николаевичу прежде всего то, какое отношение было к советским солдатам, попавшим в плен. «А еще, — вспоминает он, — были у нас поволжские немцы, отличные ребята. Но их не всех призывали, многих отправили по тюрьмам. Тоже ведь несправедливо. Хотя, наверное, иначе поступить нельзя было. Они ведь были немцы, хоть и наши».
«Обидно сейчас, когда смотришь, как люди живут. Мы ведь победители, а живем хуже побежденных. Как такое может быть? Да просто развели бюрократов и воров. Ээх…- Иван Николаевич отмахивается от воображаемых бюрократов. — Мне вот то одни, то другие предлагают работать в партиях, депутатом идти в городской совет. А я им говорю: «Не пойду, не хочу воровать!». Они мне: «Так не воруй!» Да как же не воровать, если придется… Я, что ли, не знаю всего этого? Я уже был в одной партии, коммунистической, и хватит с меня».
Иван Николаевич говорит, что воевал за народ, в «политику» же особо не вдавался, да и к немцам ненависти не питал. Говорит, что, когда немцы отстраивали Симферополь, их содержали хорошо, и речи не шло об издевательствах или мести: «Да они ходили просто так, как и мы. Их охраняли, конечно, но не очень тщательно. Чего их охранять? Они дисциплинированные, работали хорошо, по-русски быстро научились».
Вот кого ненавидели, так это предателей. И сегодня память о том, кто был героем, а кто — подлецом, еще жива: «Я помню, мы сначала сомневались, когда нам рассказывали, что среди татар есть предатели. Ведь половина их были хорошими солдатами, воевали вместе со всеми. Но когда мы увидели в первый раз, что они делали с пленными, то потом уже убивали их без сожаления, хотя и не издевались над ними так, как они над нашими».
«Молодежь сегодня неправильно воспитывают, — сетует Иван Николаевич. — Ценности не те. Вот я до последнего общался с солдатиками. Почему они служат? Есть умные, которые понимают, зачем они в армии. А другие? Один говорит: «Зачем мне ваша армия? Я свободы хочу». А откуда свобода берется? Как она завоевывается? Дай Бог, чтоб он не знал!..»
