В ЧЕМ КРИЗИС НЫНЕШНЕГО ВРЕМЕНИ
Помимо специфики нынешнего цикла борьбы за мировую гегемонию, которые анализировались в предыдущих двух статьях, у современного мира есть одна особенность. Это масштабный кризис основополагающих институтов, определивших небывалые успехи в развитии человечества во второй половине ХХ века.
Американский стратег Джордж Фридман в своей книге «Американская империя. Прогноз 2020-2030 гг.» прямо пишет, что в это десятилетие США будут переживать циклический кризис институтов, который проходит, по его подсчетам, каждые 80 лет. Но со свойственным ему америкоцентризмом он не обращает внимания на то, что аналогичные процессы идут во многих странах.
Все мы живем в общей истории.
Дело в том, что институты, которые сейчас определяют развитие и мощь государства, во многом являются порождением Второй Мировой войны и подготовки к ней. Тогда потребовалось создать громоздкий государственный аппарат, чтобы управлять активным участием государства в экономике и технологическом развитии.
Мы часто и справедливо ругаем множество недостатков в системе управления в нашей стране. Негативные результаты неэффективности управления особенно стали очевидны в ходе СВО. Только вот человеку свойственно приписывать любые результаты, хоть положительные, хоть отрицательные воле конкретного человека.
Россия, как и множество других стран ведущих стран мира, переживает кризис институтов, сформировавшихся во время подготовки к мировой войне, ходе Великой Отечественной и послевоенного восстановления. Только у нас есть особенность в виде распада СССР и постепенного восстановление после обвала 90-х.
Что же такое сформировалось во второй четверти ХХ века? Прежде всего система государственного управления экономикой. Этот процесс идет по-разному. Во Франции этот процесс начался еще в Первую мировую, когда пришлось создавать новую военную промышленность вместо утерянной на территориях, оккупированных кайзеровской Германией. Но потом он застопорился, и государственная и военная машина Франции показала свою неэффективность в 1940 году.
В России первые шаги были сделаны в 1916 году, но потом революции, гражданская война и в 1920-е пришлось начинать практически с нуля и создавать почти полностью государственную экономику. Результатом стали небывалые темпы индустриального роста в 1930-е, что дало возможность не просто победить в войне, но и продемонстрировать в ней самые передовые образцы вооружений. А эти вооружения могли появиться в достаточном числе только в результате работы нового народно-хозяйственного механизма.
Послевоенное восстановление, прорыв в космос, создание ракетно-ядерного щита – все это результат успешной работы новых институтов экономики и управления. У них были свои издержки, но альтернативой могли быть только другие издержки в виде ликвидации страны. Но ничего не бывает вечного, и проблемы в работе этих институтов начали обнаруживаться еще в 70-е и с тех пор становятся все более явными. Помните, как в перестройку боролись с бюрократизмом? В результате его стало намного больше.
США тоже пошли путем государственного вмешательства, когда потребовалось преодолеть последствия Великой депрессии и подготовиться ко Второй Мировой. И у них тоже проблемы начались еще в 70-е, когда закончилась восходящая стадия этого цикла.
Послевоенное экономическое чудо Японии тоже во многом связано с активной ролью государственных институтов в управлении экономикой. Этим же путем пошла Южная Корея. Они начали этот путь позже, и них настоящие проблемы еще впереди.
Китай еще позже присоединился к этой компании. До 1980-х он по сути разбирался с отсталостью, наследием гражданской войны и агрессии Японии. А потом начал создавать систему, которая обеспечила невиданный прежде подъем экономики, технологического развития, науки. Пока он еще на восходящей стадии цикла, но она, похоже, у него уже закачивается.
Новые методы управления экономикой потребовали привлечения в госуправление большого числа узких специалистов из разных отраслей. Чтобы связать их в общую систему, потребовался развитой бюрократический аппарат, который рос-рос и разросся до уже неуправляемого состояния.
Как известно, ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.
Отсюда и проблемы, с которыми столкнулась российская армия. Военное дело стало слишком сложным именно в плане организации взаимодействия родов войск, обеспечения армии всем необходимым. Дело даже не в технологиях. Вспомним быт солдата времен Великой Отечественной и посмотрим на рекомендации, что нужно взять с собой нынешнему мобилизованному солдату. Начинаются они с объема рюкзака, в который все нужное должно поместиться. Сравним его с традиционным вещмешком, которым продолжали пользоваться вплоть до недавнего времени.
Армия тоже стала колоссальной бюрократической машиной, которая нужна, чтобы обеспечить все необходимое.
Эффективность этой машины вызывает серьезные вопросы. И это далеко не только у нас. В США тоже весьма громко звучит критика эффективности организации американской армии.
Украинская армия же в 2014 году начала создаваться практически с нуля, и за счет ее компактности и возможности быстрого внедрения новшеств превратилась в весьма боеспособную. Поэтому так успешны сейчас ЧВК: в первую очередь за счет компактности и простоты принятия решений.
Нечто похожее произошло и в науке. Еще в начале ХХ века наука и высшее образование были в основном уделом гражданского общества. Вызовы мировых войн потребовали, чтобы наука стала работать на государственные задачи, чтобы вузы готовили огромное число специалистов в соответствии с потребностями государственного управления экономикой и технологическим развитием. СССР первый пошел по этому пути и добился колоссальных результатов.
Но все имеет свои пределы развития. Современные наука и университеты тоже переживают серьезный кризис. С научными результатами всё не очень, с подготовкой студентов тоже.
Прежняя система себя исчерпала, как создавать новую – никто не знает.
Отсюда все призывы вернуться к прошлому, когда система работала. Только вот работала она в иных условиях, в нынешних же возвращение к прошлому не будет результативным. То же самое относится и к экономике.
Любые призывы делать, как было при … (бабушке, Сталине и прочее) нерезультативны. Опыт прошлого изучать, конечно, нужно, но скорее не для того, чтобы искать в нем рецепты для будущего, а для анализа ошибок, совершенным ранее, да и просто для развития сравнительного мышления.
Повторюсь, почти весь мир испытывает эти проблемы. Не столь они актуальны в тех странах, которые пошли по пути создания современной науки и образования попозже и еще не достигли кризисной точки. Но их она тоже ждет.
Есть в мире и отрицательный пример. Это Латинская Америка. В первой половине ХХ века многие ее страны, особенно Аргентина, были вполне на уровне мирового развития. Потрясения и разрушения мировых войн обошли их стороной, даже дали возможность заработать. Вспомним, что Аргентина и Бразилия еще в 1950-е начали реализовывать собственные ядерные проекты, но потом отказались от создани как ядерного оружия. Не потянули их устаревшие институты.
В странах Латинской Америки ввиду отсутствия вызовов не были созданы новые институты. Было какое-то подражание, но не было мотивов что-то серьезно менять. Постепенно во второй половине ХХ века они оказались на периферии мирового развития. Некоторые пытаются из нее выбраться, но получается пока не очень, несмотря на объективные позитивные условия.
Что следует из этого обзора новейшей истории?
А то, что мы находимся на стадии, когда необходимо начинать создавать новый институциональный порядок, который способен дать новый рывок в развитии и обеспечить достойные позиции в конкуренции ведущих держав.
Пример Латинской Америки показывает, что новое создается только в ответ на вызовы. Такова уж природа человека. Главным же вызовом для человеческих обществ всегда была война как угроза их существованию.
Поэтому современный Запад так активно вписался в российско-украинский конфликт, предварительно его спровоцировав. Поэтому откровенно ускоряют приближение горячей фазы конфликта вокруг Тайваня: просто понимают, что им самим нужны вызовы для выхода на новый виток развития.
Межэлитные конфликты в США сейчас не по поводу Трампа и Байдена и не поводу отношения к либероидной «повесточке». Центральный конфликт о том, как отвечать на эти вызовы.
В России же главный элитный конфликт формулируется иначе: нужно ли на эти вызовы отвечать или лучше приспособится к тому, что решат за океаном.
Есть интересный пример в отечественной истории – подъем Московского княжества, на основе которого и возникла нынешняя Россия. Богатые торговые Новгород, Тверь, Нижний Новгород неплохо жили и даже, как, например, Тверь, вступали в конфронтацию с Золотой Ордой. Но их жизнь продолжалась на основе институтов домонгольского периода. Слабая же и бедная Москва начала искать новые пути организации государства. В результате возник новый порядок управления, благодаря которому удалось создать сильное единое государство, способное обеспечить развитие.
Конечно, нелепо уповать на то, что внешние угрозы сами по себе создадут в нашей стране новые передовые институты. Нет, их придется создавать, напрягаясь и трудясь. Но без угроз такого напряжения точно не возникнет. Повторюсь, такова уж природа человека, независимо от того, к какой культуре или цивилизации от принадлежит.
Какие же могут быть контуры этого институционального порядка? Что поможет выйти на новый виток развития? Нам хочется верить в какого-то сверхэффективного лидера, способного повести нас в светлое будущее. Но такого рода лидеры эффективны только в условиях резкого упрощения системы. Условно говоря, сталины возможны только после развала всего и вся. К концу жизни Сталин, похоже, понял, что дальше развивать страну прямым ручным управлением не получится, но ничего нового предложить уже не смог. Человеческая жизнь коротка.
Пока в качестве основы новой организации государства видна только пресловутая цифровизация.
По ее поводу много противоречивых оценок, однако они касаются конкретных ситуаций внедрения новых технологий, а не самого метода. В нынешних столь сложно устроенной экономике эффективные институты управления иначе функционировать не смогут.
В военной сфере искусственный интеллект, управляющий роями беспилотников, уже стал притчей во языцех. Но других способов прорвать насыщенную оборону пока не просматривается.
Сейчас мы видим абсолютное превосходство оборонительных вооружений и тактики. Чтобы их превзойти, необходимо скорее не новое оружие, а новые средства управления имеющимся.
Похожую роль сыграет искусственный интеллект и в развитии науки, задыхающейся от обилия научной информации, которую уже не может осмыслить и систематизировать ни один ученый.
Чтобы мы ни думали по поводу цифровизации, искусственном интеллекте, очевидно одно: России нужна новая система организации государственного управления, армии, науки. Очевидно это было давно, но насущной потребностью это стало только после февраля прошлого года. Такова природа вызовов. Отвечать на них придется.
Цифра, AI, это только инструменты. Цели и способы их использования требуют обычного человеческого интеллекта. Эффективное использование цифровых технологий потребует новых институтов, а создавать их нам, а не компьютерам. А кто сумеет создать новые управленческие модели, адекватные новым технологиям, тот и займет ведущие позиции в мире, обеспечив их практически на весь XXI век.
Иллюстрация сгенерирована ботом Kandinsky 2.1
