Каждые пять лет мы встречаемся с одноклассниками и сокурсниками и непременно вспоминаем своих преподавателей. Не потому, что так принято, а искренне и от души — ведь нам есть кого вспомнить. Учителя и в школе, и в университете у нас были замечательные. Безусловно, не все, но те, чьи имена сохранила наша память, были штучные, теперь таких не делают.
Они не походили друг на друга. Одних я бы назвала репетиторами: они были сильными предметниками, других – наседками: они, может быть, не столько сильны были в науках, зато компенсировали это неподдельной любовью к ученикам.
При этом мы дружно удивляемся, что наши дети такой пристрастной любви к своим учителям не испытывают, а нынешние школьники и того меньше. Это что же, исчезли педагоги экстра-класса, выродились пришедшие в школы по зову сердца учителя? Вроде, нет: в школах по-прежнему работают педагоги, не изменившие профессии в девяностые — такие, как Елена Яковлевна Карнаушенко из керченской гимназии № 2, Инесса Васильевна Махотина из лицея искусств, Татьяна Борисовна Каретникова из 24-й школы, ряды учительства заметно пополнились за последние годы выпускниками профильных вузов.
Однако о престиже профессии учителя это не свидетельствует. Сами школьные педагоги причину отсутствия кадрового голода в образовании видят в повышении заработной платы и отсутствии альтернативы профессиональной реализации. Вот учителю биологии в Керчи можно податься в ЮгНИРО, а всем остальным в лучшем случае – перейти на работу в другое учебное заведение. Многие жалуются на то, что работа перестала приносить им удовольствие прежде всего из-за немыслимого вала отчётности и судорожного реформирования школьного образования.
К тому же образование — одна из тех сфер, где слабо работает социальный лифт, что девальвирует профессию в глазах молодых педагогов. Конечно, можно сослаться на то, что у педагога, как и у врача, существует свой особый социальный лифт – это имя в профессии, но, с другой стороны, это гарантирует не должностное повышение, а улучшает материальное положение, поскольку преимущественно обеспечивает хорошему учителю очередь из родителей и учеников на репетиторство. Но, чтобы дожить до такого счастья, учителю надо проработать в школе ни один десяток лет.
Понятно, что молодежь смотрит на ветеранов учительского труда с завистью – и тут перекрыли кислород, а старые кадры особо не скрывают своего профессионального превосходства, которое далеко не всегда объясняется многолетним опытом или любовью к педагогике и детям.
Объяснение лежит за рамками практической педагогики и связано с тем, что педагогические вузы превратились в так называемые социальные сейфы, где спасаются от армейской службы юноши и куда устремляются в виду отсутствия иных перспектив на получение высшего образования троечники. Какие педагоги получаются в результате из злостных троечников? Такие, что не могут ответить на элементарный вопрос, куда впадает Волга. Без смеха и натяжек: недавно среди выпускников педагогических вузов и университетов проведен опрос на общую эрудицию, и этот вопрос многих из них ввел в ступор.
Низкие баллы ЕГЭ, позволившие стать студентами педагогических вузов, и результаты подобных опросов привели к тому, что подавляющее большинство педагогических вузов было признано министерством образования РФ неэффективными, и их в ходе реформирования высшей школы их объединили с федеральными университетами.
Но всё дело в том, что университет дает, конечно, больший и разносторонний объем знаний, там изучают такой изумительный предмет, как логика, но в их программах на педагогическую компоненту, то есть на спецдисциплины вроде педагогики, психологии, физиологии, дидактики и методики часы сокращены до минимума, как и обязательная педагогическая практика. Видимо, на самом верху образования решили, что педагогом может быть каждый, любящий детей. Отчасти это, наверное, так. В нашем классе, к примеру, химию и ботанику преподавали бывшие агрономы, и мы их просто обожали. Правда, ботанику мы знали отлично, учительница рассказывала о каждом пестике так, что отъявленное хулиганье сидело с открытым ртом, а химию мы не знали, зато преподавательница была замечательным и любящим нас человеком, и мы чуть ли не поголовно ходили в отличниках по ее предмету.
И сегодня можно встретить в школах людей, не имеющих к педагогике никакого профессионального отношения, обучающихся ей на ходу, заочно, но отлично знающих предмет и иной раз лучше, чем профессиональные учителя, контактирующие с детьми. Например, в керченском лицее искусств есть такой необычный для традиционных школ институт классных дам, среди которых можно встретить людей с высшим непрофильным образованием, но у них так ловко получается работать с детьми, так умело им удается ладить с родителями, что иной раз дипломированные учителя прибегают к их помощи, когда ребёнка или маму требуется привести в чувство.
Что далеко не всегда удается сделать тем же молодым педагогам, которые, попав в неуправляемый зверинец под названием «школа», не способны ни держать дисциплину в классе, ни дать знания предмета и, если вынуждены задержаться в ней, то толку от них получается мало. Поэтому не удивительно, что директора школ в случае вакансий предпочитают заполнять их старыми кадрами, даже пенсионного возраста.
Недавно вернулась в школу преподаватель русского языка и литературы Татьяна Анатольевна Кот, которую, несмотря на ее возраст, директор специализированной школы приняла на работу с распростертыми объятиями. Выбор вполне объяснимый: предмет знает, подход к детям имеет, с родителями у нее всегда хороший контакт, ученики ее только за полгода принесли школе невиданно много побед в олимпиадах, имя у нее в местном образовании есть, что вполне может добавить школе очков при наборе в старшие классы. Мне вспомнилась в этой связи учитель начальных классов школы № 12 Керчи Татьяна Владимировна Ткаченко, которой, по всей видимости, никогда не удастся уйти на пенсию, несмотря на возраст: в прошлом году она набирала первый класс, куда конкурс был, как в МГИМО.
Но надо честно признать, учителем сегодня быть не просто. Чего стоит только одно инклюзивное образование, когда в одном классе совместно обучаются здоровые дети и дети с ограниченными возможностями, трудность которого понятна, наверное, только детским психологам и психиатрам. А как вам задачка по превращению преподавателя украинского языка и литературы в русоведа? Как по мне, так нереальная, потому что пять лет университетского обучения не может быть втиснуто в двухнедельные и даже десятимесячные курсы, но учителя как-то приспособились и даже преподают сложнейшие курсы литературы в старших классах.
Но все мы хотим, чтобы нашим детям преподавали не как-то, а хорошо, но вот вопрос, насколько это возможно. Дело в том, что сегодняшние требования заставили педагогов задуматься, а стоит ли дальше работать в школе. Причем прощание с ней может для некоторых оказаться не добровольным по причине снижения в сравнении с прошлогодней заработной платы или неожиданно возникшими проблемами с выплатой отпускных, а быть вынужденным, по банальной причине несоответствия заявленным министерством реформами и унифицированием учебников требованиям.
Сегодня уже не секрет, что таким основанием могут стать результаты выпускников на экзаменах, не оправдавших поставленной учителем «тройки». Такого прежде в наших школах не бывало, чтобы оценивали учителя не только успехами учеников, но и провалами. Но это даже где-то справедливо, ведь и учитель должен знать объективную профессиональную цену себе.
