Эх, поймать бы…осетра!

Хоть все глаза проглядите, хоть всю географическую карту в лупу наизусть изучите, а второго такого, как Керчь, города, уютно расположившегося на двух морях и проливе, не найти. Оттого, наверное, большинство и полагает, что горожане в полном смысле слова объедаются рыбой, борщ им заменяет уха, вареники – пельмени с пиленгасом, а вместо вареной кукурузы они лакомятся вареными рачками. Так, впрочем, было когда-то, и пока еще в Керчи можно отыскать старожилов, помнящих, что бычки покупали в основном кошкам, хамса считалась рыбой городской нищеты, копченая керченская сельдь истекала жиром на рыночных прилавках, черную икру продавали исключительно пол-литровыми банками или килограммовыми лепешками, судаки, камбала, осетрина не переводились на столах горожан не только по праздникам.

Сегодня этих памятливых хоть в музейные стеллажи живьем ставь, чтобы рассказывали приезжим, каким рыбным богатством отличалась Керчь еще в конце восьмидесятых годов прошлого века. Оттого, наверное, в кабинете заведующей лабораторией марикультуры Южного научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии Валентины Туркуловой бросилась в глаза папка с надписью «Международная конференция. Осетровые рыбы и их будущее».

— Вот, дожились! Раньше мы осетровых рыб ели, а теперь только изучаем…

— Да, рыба с картинки. Сейчас все осетровые Украины занесены в Красную книгу В принципе если бы научились сохранять запасы, осетровых рыб достаточно было бы в Азовском море и сейчас. В отличие от Украины российская сторона в рамках государственной программы регулярно занимается воспроизводством на осетровых заводах, которые находятся и на Дону, и на Кубани, и на Каспии. У нас, к сожалению, этого нет, на Азовском море существуют только единичные участки, большого питомника нет. На Черном море есть единственный Днепровский осетровый завод, который в этом году по плану должен выпустить миллион подрощенной молоди русского осетра. Существует и на Украине государственная программа «Селекция в рыбном хозяйстве» по созданию ремонтно-маточного стада, которой занимаются наши бердянские коллеги. В искусственных условиях из отловленных в море особей выращивают производителей, из полученной молоди формируют так называемые коллекционные стада чистых линий, затем от них будут получать на питомниках молодь и выпускать в море.

Наша лаборатория работает по другой государственной программе — «Воспроизводство водных живых ресурсов во внутренних водоемах и Азово-Черноморском бассейне». Объектом этого года стал черноморский калкан. Во второй половине июня мы выпустили в большую воду сто шестьдесят две тысячи мальков, полностью прошедших метаморфоз и имеющих облик взрослых рыб: уплощенное тело и глаза на одной стороне и высокую жизнестойкость. Произошло это в районе мыса Такиль, там, где и брали производителей, – это локальное место обитания калкана. Сделано это как раз для повышения промысловой продуктивности нашей прибрежной акватории.

И мы, и наши коллеги получаем молодь для пополнения популяции наиболее ценных промысловых видов, которые находятся либо в депрессивном состоянии, либо включены в Красную книгу, либо подвергаются большому антропогенному прессу. Применительно к нашей территории речь о таких ценных объектах, как аборигенные кефали, к которым относятся лобан и сингиль, дальневосточной акклиматизации кефаль-пиленгас, который является объектом номер один в промысле на Украине. Лов идет интенсивный, поэтому наша задача поддерживать запасы и восстанавливать.

Камбаловые виды нуждаются в восстановлении и сохранении, в частности черноморский калкан, запасы которого к 1986 году были сведены до минимума, в связи с чем был введен десятилетний запрет на промысел. С 1996 года промысел восстановлен, но вылов в полтора-два раза ниже того, что отмечали в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов: двести шестьдесят тонн вылов при запасе на уровне девяти-десяти тысяч тонн. Это в Черном море, а в Азовском обитает подвид — азовский калкан, популяция которого тоже находится в депрессивном состоянии, но не только в силу антропогенных причин, а из-за существенных колебаний солености. Основные регионы его обитания на Азове –северное Приазовье с его металлургией и северный Крым с химической промышленностью, то есть через Сиваш идет опосредованное воздействие на Азовское море.

— И сколько же малькам расти, прежде чем сделаться полноценным продуктом питания?

— Полноценной камбала-калкан становится, достигнув веса в полтора-два килограмма и тридцати пятисантиметровой длины. По правилам рыболовства это считается минимальной промысловой мерой. Чтобы вырасти такому калкану, порядка трех лет требуется. В искусственных условиях и при кормлении комбикормом рыбу такой навески можно достичь и в течение двух лет. Мы очень долго, около двадцати лет, формировали маточное стадо калкана, потому что из диких особей очень трудно вырастить: они погибают. Калкан обитает на глубине 100-120 метров, а выращивают молодь только из икринки, выращенной в свою очередь в искусственных условиях и адаптированной к условиями неволи. От одной самки камбалы-калкана можно получить икру до четырех раз в год, причем она созревает порционно, до десяти порций икры весом от пятисот граммов до килограмма. С такой рыбой очень выгодно работать, но плохо, что на уровне генетики в ней заложена очень низкая выживаемость. В природе плодовитость достигает до 14 миллионов икринок за один месяц, но восемьдесят процентов из них при вымете икры практически сразу погибают. По выживаемости где-то 0, 0001 достигает промысловых размеров. Если в искусственных условиях выживает пять процентов икринок, то у калкана это считается очень хорошим показателем.

— А где гарантия, что у рыбаков, атемп более браконьеров, хватит терпения ждать у моря три года, пока калкан будет набираться промыслового навеса? На рынках Керчи маленькая камбала, не дочка даже, а внучка калкана, не такая уж большая редкость…

— Гарантия в том только, что браконьеры ставят сетки на взрослых особей. А чтобы так и происходило, существует досточно контролирующих органов рыбоохраны. Вообще-то молодь при попадании, к примеру, в ставниках положено выпускать в море, но это на совести самих рыбаков. Настоящие рыбаки молодь всегда выпускают, потому что знают, это их будущее.

— Сегодняшняя работа по рыборазведению дает гарантию промышленного лова камбалы-калкана в будущем? Несмотря на то, что промысел камбалы ведется и сейчас, в достаточном количестве этой рыбы нет, о чем легко судить по ее рыночной стоимости, достигающей восьмидесяти пяти гривен за килограмм, где-то триста гривен за рыбку. Вернется популяция черноморского калкана к прежним объемам?

— Я вам приведу пример осетровых. Начиная уже с конца пятидесятых – начала шестидесятых годов осетровые существовали только за счет искусственного воспроизводства. До восьмидесяти-девяноста процентов популяции возобновлялись только за счет нерестово-вырастных питомников, потому что зарегулирование Дана, Кубани, Волги гидроэлектростанциями нарушило полностью уход на нерест. Были построены осетровые заводы, которые выпускали до двадцати восьми-тридцати миллионов молоди ежегодно. Поэтому если регулярно пополнять запасы, построить нормальный питомник с современным оборудованием, а не заниматься реанимацией старых мощностей за редко выделяемые скромные деньги, то можно возобновить популяцию.

— Нынешний выпуск мальков калкана – это своего рода проба пера или регулярный процесс?

— Начало этой работе было положено в шестидесятых годах, есть огромный массив экспериментальных данных. Работа эта систематическая, поскольку мы являемся участниками государственной программы. Выпуск молоди проводится ежегодно, просто в прошлом, в отличие от нынешнего, не удалось заготовить производителей.

Но главная сложность не в том – колоссальная проблема получить разрешение на научный лов. Кажется странным и непонятным, но очень сильно препятствуют этому … экологические службы. Между агентством рыбного хозяйства и Министерством экологии существуют постоянные трения, это усугубляется бюрократическими сложностями оформления документации на научный лов. К промышленному лову относятся спустя рукава, а к научному – предвзятое отношение. Надо думать, причина постоянных придирок кростся в том, что за промысловые квоты платят, а нам выделяются бесплатно. Об этом надо везде говорить, потому что когда речь идет о воспроизводстве, то объемы вылова небольшие: нам не нужны тонны – хватает ста-ста пятидесяти килограмм для работы. Получается, мы варимся в собственном котле. Все говорят, как хорошо, что вы занимаетесь рыборазведением, а проблемы приходится решать самим, преодолевать бюрократические препоны.

— И как выходите из положения?

— Приходится составлять договор купли-продажи и приобретать производителей, оплачивая из хозрасчетных средств института, и продолжать работать по государственной программе — вот и все решение. Научного лова не производим, хотя квота у института есть. Вот парадокс: все говорят, что рыбу вылавливает наука. Да науке мизерные квоты выделяются, которые мы даже не можем использовать полностью из-за препонов и трений с контролирующими органами.

— Об этом, кстати, всегда говорят сами рыбаки…

— Если это и так, то вопрос к наблюдателям и исполнителям.

— Валентина Николаевна, почему при, не будем скрывать, интенсивном вылове рыбы керчане ее по-настоящему не видят, а когда видят, то шарахаются от цен?

— Всё относительно, потому что в других регионах, кроме карпа и толстолобика, ничего другого нет. А у нас на рынке бычок, барабуля, ставрида, кефаль, пиленгас. А что до цен, то они везде высоки, в Турции весной калкан стоит до сорока долларов за килограмм, а в остальное время стабильно двадцать-тридцать.

— По керченским меркам сейчас сезон промысла кефали и лобана, а «словить» ее на рынке не всегда удается, да и заядлые местные рыбаки жалуются на нынешние уловы. Это что, ошибка природы?

— Я бы не назвала это природной аномалией. Вот пиленгаса действительно было не так много, как обычно, но это связано с тем, что гирла для входа производителей на нерест одного из двух основных его нерестилищ в Азовском море – Молочного лимана — много лет не расчищаются земснарядами. А второй, пролив Восточный Сиваш в районе Геническа, очень узкий, нерасчищенный и уставленный множеством перегораживающих его сетей. То есть подрыв размножения популяции – первая причина. Вторая – промысел на зимовальных скоплениях, где в общей массе зимуют и производители, откидными кольцевыми неводами – существенно подрывает запас. Пиленгас тяготеет к распресненным участкам и привык зимовать у себя на родине в реке Амур подо льдом в глубоких ямах. Вот он и ищет либо ямы, либо в устьях рек собирается на зимовку в отличие от наших кефалях, которые идут на зимовку в Черное море в открытые теплые воды. В период, когда рыба зимой обездвижена, она очень удобна для облова, потому что в другое время ее очень трудно поймать – вот и берут ее либо зимой, либо в период нерестового хода, когда она скапливается в удобные для облова косяки.

Что касается сезонных в это время кефали и лобана, то я не соглашусь: из года в год увеличивается количество лобана и сингиля, что свидетельствует о чистоте воды из-за снижения объемов промышленных стоков, а значит о возрождении кефали, потому что одно время бытовала гипотеза, что пиленгас вытеснил аборигенных кефалей. Но это совершенно безграмотная, почти что бытовая гипотеза, потому что самовоспроизводящаяся популяция пиленгаса возникла в девяностом году, когда уже черноморские кефали в наших водах практически исчезли и ушли на чистую воду – под Турцией, где в это время наблюдались максимальные уловы кефали. Летом 1993 года был введен запрет на вылов кефали, а у пиленгаса в эти годы наблюдался подъем. Это никак не связано, потому что кефаль и пиленгас практически не конкурируют в питании: что запасы детрита — мелких частиц растительных и животных организмов — практически неисчерпаемы. Выловы у местных рыбаков вполне приличные. Впервые за многие годы появился лобан, даже зрелые особи в большом количестве – так что возрождение популяции отмечено.

— Кого, кроме промысловиков и ученых, волнуют тонкости происходящего в пучине морской?! Нам рыбу подавай, а как и почему она свое «фе» показывает – пусть у вас голова болит. Вы лучше объясните, почему это случается, что рыбы то густо, то пусто, то продавцы барабулю и ставриду по десять гривен насильно втюхивают покупателям, то ломаются и тридцать не уступают?

— Всё связано с кормовым фактором, точнее — его количеством, и с температурным – ход рыбы очень зависим от этого. Когда в девяностые годы произошло угнетение популяции хамсы и тюльки, это напрямую связывали с засильем гребневика мнемиопсиса – пищевого конкурента пелагических рыб. Сколько в те годы появилось программ, сколько методов борьбы с ним разрабатывалось, предлагали даже акклиматизировать какой-то вид рыбы, поедавшей мнемиопсис. Но природа сама решила эту проблему: гребневик берое извел мнемиопсис без вмешательства человека: произошла саморегуляция, сейчас запасы и черноморской, и азовской хамсы восстанавливаются.

— Принято считать, что именно Азовское море понесло невосполнимые потери, утратив и осетровых, и камбалу, и судака.

— Популяция азовского калкана много лет находится в депрессивном состоянии, что связано с изменением солености. Уменьшение популяции судака связано с интенсивным переловом, как и в случае с осетровыми – эти ценные виды на мировом рынке пользуются большим спросом и востребованы благодаря приверженности европейцев к различным диетами нестрогому вегетарианству. Но в нашем случае снижение популяции или сведение ее к нулю чаще всего обусловлено нерациональным, хищническим, неконтролируемым переловом и отсутствием хозяйств по воспроизводству.

— Вы занимаетесь рыборазведением, профессионально боретесь за увеличение популяции аборигенных видов рыб, повышение промысловой продуктивности, а состояние экосистемы противоборствует этому.

— Да, первое, что мы видим – Керченский пролив. Экологическая катастрофа 2007 года очень подорвала запасы, в частности, мидий – популяция практически исчезающая. В прошлом году ученые нашего института совместно с коллегами из Москвы делали съемку по всему Керченскому проливу, двадцать восемь станций исследовали и, оказывается, практически производители мидий. Ведь обратите внимание, затонувшие корабли так и остались на дне, с серой, другими вредными веществами. Плюс у нас перегрузочный рейд по всему Керченскому проливу, до пятидесяти-шестидесяти судов вдоль пролива и все они перегружают удобрения, которые при попадании в воду дают вспышку цветения микроводорослей, тех же сине-зеленых, чьи выделения являются токсичными. Это еще благодаря интенсивным течениям в Керченском проливе у нас относительно чистая вода. Но для рыборазведения, несмотря на блоки очистки, это почти экстремальные условия.

— Рыборазведение поможет восстановить популяцию ценных видов рыб и достичь уровня потребления рыбы и морепродуктов, как во всем цивилизованном мире, или нам и впредь придется довольствоваться магазинным импортом из стратегических запасов СССР?

— По данным статистики, на Украине на душу населения приходится пятнадцать–шестнадцать килограммов рыбы при требуемых стандартами жизненных показаний двадцати. Но и это за счет импорта, потому что заграницей не только добыча, а и рыборазведение поставлено на промышленный поток. В той же Турции выращиваемая в больших объемах форель стоит дешевле хамсы. Добыча рыбы океаническим судами всегда была дорогостоящим удовольствием, даже во времена Советского Союза, а рыба океаническая, тем не менее, стоила очень дешево, меньше рубля за килограмм. Это происходило за счет государственных дотаций. И все рыболовецкие хозяйства, работавшие во внутренних водоемах, тоже получали ее. Мы привыкли, что мясо дороже рыбы, хотя это абсолютно неправильно: себестоимость выращивания рыбы намного дороже. Чтобы вырастить нормальную рыбу, ей нужны сбалансированные хорошие комбикорма, минимальная цена которых за килограмм для лососевых и осетровых семнадцать-восемнадцать гривен, а зерно для птицы — две гривны за килограмм. Как говорится, почувствуйте разницу.