В эти майские дни семнадцатилетние на особом положении, к ним приковано пристальное внимание взрослых, хотя сами-то они давно причислили себя к таковым. Гонористые самоуверенные всезнайки, невесть откуда взявшие, что весь мир пал ниц перед ними. Или, на крайний случай, вскоре окажется у их ног… Это с годами они поймут, что в сегодняшнем их положении – уже не детей, но еще и не взрослых – есть свои прелести. Когда смело можно спрятаться за родительскую спину и не прослыть трусом. Когда к тебе снисходительны, как к ребенку, но с уважительным вниманием относятся к твоему мнению.
По правде сказать, семнадцать – не самый лучший возраст человеческой жизни. Молодость – это, конечно, шикарное, незабываемое, всегда памятное время, но именно эта пора, когда в один день обрывается беззаботность детства и налагается ответственность за самостоятельные решения, дается непросто. Одно дело выступать за права, свободы и признание своей взрослой независимости под маминой юбкой, а другое – уметь ими с умом и толком распорядиться. Это тот самый возраст, о котором с годами вспоминаешь как о времени самых больших и грубых жизненных ошибок, сделанных с самоуверенной глупостью и неподражаемой легкостью. Очевидно, поэтому с высоты прожитых лет сожалеешь не столько об ушедшей молодости, легкости бытия, залихватской лихости, сколько об отсутствии в те годы жизненного опыта, знаний, умения трезво и осторожно просчитывать ходы наперед.
Конечно, это не факт, что придется о чем-то горько пожалеть, но чаще случается именно так. И все же семнадцать – возраст дозволенных ошибок, потому что набивать шишки и оступаться в зрелости — непростительная глупость и непозволительная роскошь. На то и дается в жизни каждого человека эта пора проб и попыток пробить стену крепким самоуверенным лбом, чтобы или идти самостоятельно под влиянием своих желаний и стремлений напролом вперед, или предусмотрительно отступить на заранее подготовленные родителями позиции. Второй вариант, как вы знаете, используется чаще.
Родительский выезд»
И грех было бы не воспользоваться моментом, когда сегодняшние родители соперничают за право содержать своих детей до пенсии, заменить им честь, совесть и даже ум, ставший эквивалентом денежной массы. Днями прошедшие выпускные вечера одиннадцатиклассников, как повелось в последние годы, стали витриной родительских, а не детских достижений. Выпендриваются друг перед дружкой школы и их директора, щеголяя материальными возможностями и связями родителей, оставляющих на память о своих детях учебным заведениям евроокна, компьютерную технику, отремонтированные классы и покрытые крыши. Щеголяют шикарными иномарками родители, гордо осматривающиеся по сторонам, высаживая у порога школы своих кричаще разодетых дочерей и наряженных, как на попсовой эстраде, сыновей. Пускают пыль в глаза снятыми для выпускных вечеров пансионатами, ресторанами, пароходами. Меряются престижем пригашенных на встречу с выпускниками чиновников.
Сами выпускники смотрятся на них как демонстрационный манекен родительской напыщенности, которым можно померяться с другими мамами и папами. Родители на выпускных вечерах оглядывают однокашников своих детей и друг друга, находя огрехи в чужих нарядах, подсчитывая чужие траты, и сами ничуть не уступают главным виновникам торжества дороговизной приобретенных к торжеству детей нарядов и весом золотых и серебряных украшений. Мамы и папы перестали быть просто спонсорами выпускных вечеров — они превратились в равноправных участников банкетов, сделавшихся банальной пьянкой. Обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, они снимают каждый шаг и чих своих чад, чтобы затем продемонстрировать друзьям, родным и коллегам свою безмерную родительскую щедрость.
Сами выпускники парад родительских достижений воспринимают как должное, с готовностью соглашаясь демонстрировать семейный достаток, родительские связи и материальные возможности, пуская друг другу пыль в глаза своим еще неоперившимся и не вполне определившимся будущим. Тем не менее, подавляющее большинство семнадцатилетних смотрит в него с уверенностью и оптимизмом, словно видит его отражение в висящем перед глазами зеркале, ничуть не сомневаясь, что всё загаданное и задуманное исполнится так, как вымечтано и предварительно устроено мамой с папой. Сегодняшний выпускник школы, а уж тем более гимназии или лицея — это синоним человека с дипломом. Одиннадцать классов оканчивают не для того, чтобы стать кем-то определенным, а чтобы не стать простым работягой. Пусть хреновым, но юристом, пусть трижды проклинаемым пациентами, но врачом, пусть бестолковым, но экономистом, пусть не умеющим связать двух слов, но переводчиком, пусть плохо понимающим суть происходящего, но политологом.
Полет мечты выпускников неограничен не от большого ума, не от огромного багажа знаний, а потому, что родители подстелили соломки в профессиональное будущее, выбрав его с прицелом на успешность и карьеру. Потому и мечты самих выпускников узконаправленные. Из всего многообразия профессий они, как правило, выбирают так называемые престижные, не понимая того, что таковыми они являются не сами по себе – престижными их делают состоявшиеся в них люди. Без понимания этого потом можно больно стукнуться о действительность, ведь семнадцать – это возраст непоколебимой самоуверенности, которая сходит тем быстрее, чем скорее наступает пора прозрения. И сегодняшнее желание порисоваться перед одноклассниками, учителями и родителями своими далеко идущими планами затмить всех умопомрачительной карьерой, мужем-олигархом или сладкой жизнью заграницей может оказаться неосуществимой детской мечтой, потому что вдруг маме с папой не удастся преподнести их на блюдечке, а работать над ее воплощением они в большинстве своем не научены.
Престижной школе – престижный гость.
Кучка приближенных встречает прибывшего
на выпускной вечер мэра Керчи»
Можно, конечно, сослаться на то, что сегодняшним выпускникам выпало непростое время. Это точно. Но и для других оно никогда не было простым, потому что семнадцать – время судьбоносное. Решается не только, кем быть, но и каким; что лучше – прогнуться под этот изменчивый мир или ждать, пока он прогнется под нас. На первый взгляд, выбор неограниченный, можно получить всё и сразу, если точно вписаться в водоворот событий, и только с возрастом и житейской мудростью понимаешь, что выбор не так уж и велик, когда речь по большому счету идет лишь о двух вариантах: прожить жизнь подлецом, приспособленцем, продажной тварью или порядочным человеком.
К сожалению, сейчас рассуждения на эти темы не модны в семье и не поддерживаются в школе. С выпускниками говорят обо всём – СПИДе, наркомании, сексе, политике, но только не о морали, этике и нравственности. Эти понятия отошли даже не на второй план, а загнаны в угол, потому что для той жизни, к которой их готовят дома и в школе, высокие материи помеха. С ними не сделаешь карьеру, не пробьешься наверх, не завоюешь мужа-олигарха, не застолбишь место под солнцем и на всю жизнь закрепишься на вторых ролях.
В семнадцать лет это уже не просто впитываешь как губка, не просто понимаешь выгоды такого положения, а делаешь первые шаги к их практическому применению. Так что готовьтесь, наставники семнадцатилетних, стартует поколение, готовое задать вам жару, приструнить и поставить на место. Уж эти планы им точно по плечу!
