ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ – НЕ ВОЗРАСТ МАФУСАИЛА
22 ноября исполняется шестьдесят лет Виктору Пелевину. Накануне этой круглой даты писатель издал свой очередной роман – «KGBT+», название которого по-пелевински глумливо скрещивает КГБ и ЛГБТ. Россией в нём правят сердобол-большевики, в Европе – демократический ислам, Америка скрыта за атлантическим файерволом, а за степями Курган-Сарая лежит великая азиатская империя Да Фа Го, про которую мы знаем и того меньше.
«Я – тот самый KGBT+.
Перед вами мои воспоминания и размышления, издаваемые по случаю юбилея. Я хочу честно вспомнить свою жизнь и время», — говорит Пелевин устами своего главного героя.
Предался ностальгии и я, вслед за «KGBT+» перечитав «самый крымский» роман Пелевина – «Жизнь насекомых». Вообще, крымская тема звучит во многих произведениях писателя – «Generation П», «S.N.U.F.F.», «Любовь к трем Цукербринам», «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами».
Но, безусловно, «самый крымский» роман Пелевина – это все-таки «Жизнь насекомых». О нем и поговорим, вспоминая молодость, – тем более, что наверняка будет ее сегодня вспоминать и сам Пелевин. «Насекомые» «вылетели» в свет в далеком 1993 году – писателю тогда был всего 31 год от роду.
Если выпало в империи родиться
«Удивительно красива крымская ночь, — читаем мы. – Темнея, небо поднимается выше, и на нем ясно проступают звезды. Из всесоюзной здравницы Крым незаметно превращается в римскую провинцию, и в душе оживают невыразимо понятные чувства всех тех, кто так же стоял когда-то на древних ночных дорогах, слушал треск цикад и, ни о чем особо не думая, глядел в небо».
Замечание о том, что «по ночам» Крым незаметно превращается из всесоюзной здравницы в римскую провинцию, не только поворачивает время вспять, в ту стародавнюю эпоху, когда часть полуострова и вправду была провинцией Римской империи, но и заставляет вспомнить «Письма», которые писал «римскому другу» Иосиф Бродский – литератор, тоже хорошо знакомый с Крымом:
«Пусть и вправду, Постум, курица – не птица,
Но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря».
В этом же стихотворении Бродского появляются и «главные герои» будущего романа Пелевина – …насекомые:
«Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелят? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?
Всё интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своём саду, горит светильник,
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных –
Лишь согласное гуденье насекомых».
Последнее четверостишие Бродского вынесено Пелевиным в качестве эпиграфа к роману. Люди-насекомые – комары Арнольд, Артур, Сэм, муха Наташа, муравьиха Марина и, конечно, стремящийся к свету ночной мотылек Митя, – главные герои романа писателя. Лето на Карадаге
Совершенно точно можно сказать, что, «ни о чем особо не думая», Виктор Пелевин глядел в высокое крымское небо у отрогов Карадага последним советским летом 1991 года.
«На самом деле эта книга мне нравится гораздо больше, чем все остальное мною написанное, не потому, что я не вижу ее недостатки, а потому, что это что-то очень личное, это связано для меня с тем местом, что я описываю в романе, и проведенным там летом, — признался писатель в интервью американской исследовательнице Салли Лейрд. — Это место в Крыму называется Карадаг, маленькая деревня с санаторием, рядом с вулканом. Это недалеко от курорта Коктебель, но гораздо спокойнее, ведь Коктебель — это просто как небольшая Москва, нет смысла туда ехать, если вы хотите уединиться».
Деревни с названием Карадаг в Крыму не было и нет, у подножия древнего вулкана лежит поселок Курортное – единственный населенный пункт, подходящий под описание Пелевина — судя по всему, именно там писатель и «искал уединения».
Еще одна примета, позволяющая локализовать место действия в романе, – Узун-Сырт или гора Клементьева в окрестностях Коктебеля, – колыбель отечественного воздухоплавания, где начинали свой путь в небо выдающиеся советские авиаконструкторы Олег Антонов, Александр Яковлев, Сергей Ильюшин и создатель космических кораблей Сергей Королев.
«Крохотный планер пронесся так близко от выступающих из горного склона зубьев скал, что на мгновение почти слился со своей тенью, и над столиками летнего кафе раздался дружный вздох.
— Вон гора, — сказал Артур. — Видите?
Далеко за пляжем и поселком виднелась невысокая гора, длинная и пологая, на вершине которой можно было разглядеть несколько разноцветных планеров. Сэм вынул маленький коричневый блокнот с золотой надписью «Memo executive», что-то в нем записал и даже схематично зарисовал пляж, поселок и пологую гору.
— Там все время восходящий поток, — сказал Артур. — Поэтому они ее и облюбовали».
К Карадагу, подальше от тесноты общедоступного, напоминающего заводскую баню пляжа, летят Артур, Арнольд и Арчибальд:
«— Может быть, в заповедник? — предложил Артур, кивая хоботком в сторону далеких скал. — Там народу почти не бывает.
— Егерь пристанет, — сказал Арнольд.
— Он там не бывает никогда.
— А клиента найдем?
— Один-два всегда есть, — сказал Артур, наклонил голову и полетел впереди, стараясь двигаться не очень быстро, но и не настолько медленно, чтобы Арчибальд понял, что его щадят».
Литература и политика
Случайно ли местом действия в романе становится именно Восточный Крым или, еще точнее, окрестности Карадага, с одной стороны которого расположен Коктебель, а с другой – Курортное и Биостанция? Думается, едва ли, — учитывая, как эти места притягивали (и продолжают притягивать) русских литераторов на протяжении последнего столетия и даже больше.
Именно здесь Максимилиан Волошин создал «один из культурнейших центров не только России, но и Европы», едва ли не самую знаменитую русскую литературную тусовку, в которой обретались Мандельштам, Гумилев, Ахматова, Цветаева; позже, в бытность в Коктебеле Дома творчества писателей, здесь работали Аксенов, Ахмадулина, Битов, Вознесенский, Евтушенко и многие другие классики советской и антисоветской литературы.
Так что, вольно или невольно, Виктор Пелевин в этом смысле продолжает старую русскую литературную традицию.
«Я написал «Жизнь насекомых» сразу после того, как я провел там лето, по воспоминаниям лета, поэтому роман несет такие личные ассоциации, это похоже на то, как вы улавливаете какой-то аромат и вдруг вспоминаете всю ситуацию, когда вы чувствовали этот запах последний раз, и все возвращается к вам, хотя вы думали, что все уже забыли. Для меня этот роман как законсервированное лето, как запах во флаконе», — объяснил Пелевин в удивительно откровенном для него, главного мистификатора современной русской литературы, интервью Салли Лейрд.
Вспоминая о Крыме, писатель вдруг отбрасывает свою привычку дурачить публику, и за этим чувствуется особое отношение к полуострову.
Несмотря на все эзотерические и буддистские мотивы, Пелевин – писатель, чье творчество неотделимо от злобы дня, и изображенный в «Жизни насекомых» Крым лета 1991 года – это именно Крым последнего советского лета со всеми приметами той эпохи упадка конца восьмидесятых – начала девяностых. Героини романа одеты в джинсовые юбки и кооперативные блузки и смотрят эротические фильмы в видеобаре кооператива «А/о Люэс».
«Я был там летом 1991 года, летом путча, и я написал роман в следующую зиму, — рассказывал сам писатель. – Видите ли, политика влияет на вас, даже если вы не хотите. Вы можете быть полностью исключены из сферы политики и общественной жизни, но каждый раз, когда происходит путч или обстреливают парламент, или избирают Жириновского, что-то изменяется. Вы можете сидеть, запершись в квартире с выключенным телевизором, но каким-то образом вы чувствуете это. Это как если бы химический состав воздуха изменился».
Крым и Уркаина
На глазах у Пелевина бывшая глухая римская провинция у моря, а затем всесоюзная здравница начинает превращаться в регион независимой постсоветской Украины. Репродуктор в поселке «несколько минут шипел вхолостую, а потом мечтательно заговорил по-украински».
Жук-скарабей Сережа много лет копошился в мягком российском суглинке, «который однажды утром неожиданно оказался благодатным черноземом Украины».
Так постепенно, реплика за репликой, страница за страницей, писатель осознавал, осваивал свершившийся на его глазах политический факт: Верховный Совет УССР провозгласил независимость Украины как раз тем самым летом – 24 августа 1991 года.
В 2011 году, в романе «S.N.U.F.F.», Пелевин «переименует» Украину в… Уркаину, или Уркаинский Уркаганат, каковым она остается и до сих пор.
У пелевинской прозы есть «фирменный» русский «метафизический регистр». За сарказмом, иронией, иногда даже фиглярством у писателя прячется серьезная проблематика, старые пресловутые треклятые проклятые вечные вопросы русской литературы, к которым добавляется как минимум один новый.
«Крым – наш?» — спрашивает генерал ФСБ Федор Михайлович Капустин у Можайского в романе «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами».
«У высокоразвитых космических рас есть особое причинно-следственное оружие. Так называемый корректор истории, меняющий всё вообще. И прошлое, и настоящее, и будущее», — рассказывает один из героев романа.
Русская литературная традиция, от Пушкина до Пелевина – несмотря на весь его скепсис – является отличной защитой от этого «корректора». Их произведения поэтически точно доказывают: «Крым – наш!»
Фото из открытых источников
— Карадаг
