Как стало известно, руководители Донецкой и Луганской народных республик Александр Захарченко и Игорь Плотницкий 3 августа поедут в Минск. В тот же день они должны подписать соглашение об отводе вооружений калибром менее 100 миллиметров от линии разграничения, определенной на территории Донбасса Минскими соглашениями.
Если произойдет так, как сообщено источниками из контактной группы, то Минский процесс рискует окончательно разделиться на два параллельных действа: разговоры о мире и реально продолжающуюся войну.
Наблюдать за переговорами о мире, уже напоминающими мыльный сериал, и событиями на линии огня будет, как и прежде, просто. Оба действа идут одновременно и на одной сцене. Даже некоторые артисты задействованы и тут, и там.
Переговоры, если уж они слишком привязаны к одному месту и к определенному графику, приобретают собственную инерцию и отрываются от целей своего ведения. И тогда суть этих затянувшихся посиделок определяет, но совсем не в лучшем смысле, олимпийский девиз: главное – не результат, а участие. Участвовать в переговорах таким способом наиболее выгодно как раз тем, кто в достижении результата не заинтересован.
Переговоры об условиях мирного урегулирования на Донбассе, наверное, можно было бы вести с более ощутимыми успехами, если бы не гнаться за самим фактом присутствия представителей Киева в определенное время и в заранее обозначенном месте, а ставить перед стороной, начавшей так называемую «Антитеррористическую операцию», конкретные вопросы. А дальше вести переговоры с этими «борцами против терроризма» лишь по мере их готовности давать на поставленные вопросы вразумительные ответы.
Первый вопрос должен был быть самым элементарным – реальное прекращение огня. И отвечать на него, в первую очередь, должны были те, кто направил на Донбасс тяжелую артиллерию и открыл огонь по городам и селам.
Если бы пушки, в самом деле, замолчали, можно было бы ставить вопрос о взаимном отводе вооружений от некоторой согласованной линии.
Удалось бы достичь и этого, тогда бы настал черед обсуждения политических вопросов: конституционная реформа на Украине и статус Донбасса, причем, не обязательно в привязке к пресловутой «территориальной целостности» украинского государства. Оно само эту целостность пустило по ветру.
Однако в ходе Минского процесса «телега» переговоров быстро встала впереди «лошади»: первопричины из-за которой собственно, переговоры начались, а также целей всего мероприятия. Над перемещением «телеги» относительно «лошади» немало потрудилась украинская сторона, она же принялась извращать и все остальное. Нашлись и те, кто облегчил Киеву подмену причины следствием или смотрел на происходившую манипуляцию безучастно.
Переговорный процесс, обособившийся от причин его ведения рано или поздно ставит в невыгодное положение сторону, добросовестно стремящуюся к достижению взаимоприемлемого результата. Сторона, подходящая к переговорам ответственно и серьезно, убедившись в несговорчивости противоположной стороны, понимает, что участвовать в бесконечных словесных препирательствах — значит, пускать пыль в глаза себе и другим.
Ситуацию и надо бы перевести в какую-нибудь другую плоскость. Но как это сделать? На стороне, выступившей с инициативой мирного диалога, по определению лежит большая ответственность за его исход. И просто уйти от переговорного стола, даже обосновав предварительно принятое решение невозможностью договориться о чем-либо с «партнером», означает создать против самого себя отрицательный информационный посыл. А в мире, где информация уже официально признана родом оружия, односторонний выход из переговоров может возыметь решающие последствия как раз против того, кто предпримет такой шаг. И эти же особенности информационной войны способны выставить в выгодном свете тех, кто переговорами спекулирует и ими прикрывается.
На самом Донбассе одно понятие «Минские переговоры» вызывает ничего, кроме отторжения. Да что еще могут думать люди после кадров обстрелов Горловки, где украинская артиллерия каждую ночь бьет по жилым домам!
Чем ближе день подписания соглашения об отводе вооружений в Минске, тем заметней расширяется зона обстрелов. Две ночи подряд – 28 и 29 июля – под огонь артиллерии ВСУ попадал город Ясиноватая. Перед этим около месяца снаряды на территории Ясиноватой не падали. В ночь на 29 июля в Ясиноватой серьезно пострадал жилой дом на улице Гоголя.
Симптоматичный обстрел Донецка произошел 27 июля. Украинские военные обстреляли территорию завода «Укрсплав» в Киевском районе города. Огонь велся из орудий мощнейшего калибра — восьмидюймовых самоходных артиллерийских установок «Пион». Это было первое применение сверхтяжелых артиллерийских орудий на территории Донбасса после 15 февраля, даты вступления в действие соглашения о прекращении огня.
Цели применения самоходных артиллерийских установок «Пион» сомнений также не вызывают. Орудия калибром 203,2 миллиметра предназначены, помимо прочего, для разрушения промышленных и инфраструктурных объектов. Стрельба из «Пионов» по заводу «Укрсплав» — пример применения тактики «выжженной земли».
Вечером 29 июля опять последовал обстрел поселка Трудовские. Жители, все кто мог, бросились в укрытия. По свидетельству многих, пока бежали в убежища, думали, что от грохота земля прыгает под ногами.
По Горловке украинская артиллерия вечером в среду снова ударила в «традиционное» время – после 20 часов. Ближе к 23 часам на поселке шахты «Глубокая» от разрыва снаряда пострадала целая семья: мальчик восьми лет был ранен в голову, его отец также получил тяжелое ранение, но в руку, мать погибла.
Еще за ночь на 30 июля в Горловке были ранены пять жителей города: подросток 14 лет, двое мужчин 52 и 58 лет, и две женщины в возрасте 76 и 79 лет.
Большой «мегаполис» Донбасса заселен густо. По нему можно стрелять прицельно или бить по «площадям», снаряды почти всегда найдут свои жертвы.
Сведения, поступающие из украинских тылов, также указывают на приготовления к войне, а не миру. На станции Боровая, находящейся на железнодорожной ветке Купянск – Изюм, то и дело приходят воинские эшелоны с живой силой и техникой. По прибытию на станцию войска выгружаются из вагонов и дальше следуют в маршевом порядке по разным направлениям. Станция Боровая расположена так, что от нее пути следования войск могут расходиться в сторону Донецка, Горловки, Луганска.
Всего в нескольких километрах к югу от Боровой находится железнодорожная станция Колхозная. Здесь также перевалочный пункт. Некоторые воинские эшелоны, миновав станцию Боровая, следуют до Колхозной. Дальше – все так же: разгрузка и марш людей и техники в указанных направлениях.
Где-то там, за столами политиков и дипломатов, судачат, что ж делать с войной Киева против Донбасса. А Киев тем временем втихомолку наращивает свои военные группировки на всех важнейших направлениях. При этом киевская власть не упускает случая заявлять на людях, что она обеими руками за мир и за изменения в конституции. Единственно, кто ей мешает в осуществлении задуманного, так это «террористы» и «оккупанты».
Но уж если война уже свыше 15 месяцев идет только с ними, то с кем тогда еще вести переговоры и находить компромисс? Киев ведь официально от переговоров в Минске не отказывается, наоборот, если послушать киевских представителей, то они и тут – только «за»!
Пушки, тем не менее, не смолкают. Вопрос, видимо, в том, что в Киеве разумеют под самим понятием «переговоры».
Конституционная реформа, о которой так много сказано в разных минских документах, может состояться только как компромисс.
А компромисс, какой угодно — политический, территориальный, конституционный – предполагает выработку обеими сторонами какой-то «средней линии» в политике, создания некоего нейтрального поля в политической и идеологической атмосфере.
Но где хотя бы признаки поиска компромисса, в чем нейтрализация атмосферы со стороны киевской власти, когда под прикрытием дождливого дня 28 июля в части территории бывшей Донецкой области, оккупированной украинскими войсками, были сняты сразу три памятника Ленину: один в городе Марьинка, и два — в городе Красногоровка? По свидетельствам немногих очевидцев, бронзовые статуи с постаментов снимали люди, похожие на мародеров. Но кто поверит, что это делалось без ведома и согласия местных властей?
И в этот же день президент Порошенко отправился во Львов на пышное празднование 150-летнего юбилея «слуги трех господ» — Австро-Венгрии, Речи Посполитой № 2 и гитлеровского рейха – митрополита униатской греко-католической церкви Андрея Шептицкого.
Два противоположных по духу и смыслу действа на одной политической сцене могут уживаться мирно только в том случае, если их участники сходятся хоть в каких-то правилах игры. Но когда один состав артистов занимается только тем, что ставит подножки другому, все ружья, повешенные на стенах, начинают стрелять уже с первого акта, и стрельба не прекращается до самого конца представления. Правда, в политике, в отличие от драматургии, заранее никто не знает, каким может быть финал и когда он наступит.
Рижский мир, подписанный 3 марта 1921 года между Советской Россией и Польшей, также был результатом политического и территориального компромисса. Мирный договор хоть в чем-то связывал руки польским руководителям и стратегам, мечтавшим хоть на следующий день возобновить поход на восток. Нужно помнить и о том, что на Рижский мир Польша пошла не в результате какого-то озарения, и не по причине невесть откуда взявшегося приступа взаимности. Заключение мира стало возможным только потому, что провалился польский план создать «Речь Посполитую от моря до моря» уже к концу 1920 года.
В то же время компромисс, достигнутый в Риге, ни в коей мере не отменял того факта, что на западных рубежах Советской России, а затем Советского Союза, на протяжении около 20 лет существовало государство, враждебное во всех отношениях своему восточному соседу. Польша откровенно готовилась к войне с советской страной и воспитывала свое население в соответствующем духе.
Это уже позже события и обстоятельства распорядились так, что заключенный мир обеспечил советской стороне мирную передышку, а потом и стратегический выигрыш. Однако у истории нет гарантии, что ее карты снова лягут к выгоде тех, кто действительно стремится хотя бы к минимуму взаимопонимания и на этой основе – к компромиссу.
Сегодняшняя Украина во многом копирует Польшу времен Пилсудского и «режима полковников». А современная Польша неспроста покровительствует киевской власти, пренебрегая памятью о Волынской резне 1943 года и о других уроках истории. В том числе не принято теперь вспоминать и о прислужничестве греко-католических униатов фашистским оккупантам.
Поэтому ничего «стратегического» от очередной встречи в Минске, даже если там и подпишут соглашение об отводе с линии ведения огня оружия калибром меньше 100 миллиметров, ждать не следует. Президент Порошенко, выступая 29 июля во Львове на торжествах по случаю 150-летнего юбилея униатского митрополита, открытым текстом заявил, что «особый порядок местного самоуправления для отдельных районов Донецкой и Луганской областей» если и будет введен, то только после ухода оттуда российских войск и полного восстановления Украиной контроля над своей границей. Но российские войска, при желании, можно находить где угодно, особенно там, где их никогда не было.
Какого-то «особого статуса Донбасса» в проекте изменений в конституцию Украины также нет и близко. Порошенко во Львове напомнил и об этом.
Минскую встречу, назначенную на 3 августа, украинская сторона снова встречает грохотом оружия. Только в отличие от театральных действ на донецком фронте стреляет оружие не бутафорское, а огнестрельное. И бьют из него по городам и людям Донбасса.
Фото novocherkassk.net
