НА 200-ЛЕТИЕ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ КЛАССИКА РУССКОГО МИРА
11 ноября – главная дата Русского мира в 2021 году. Двести лет со дня рождения Федора Михайловича Достоевского — писателя, который не нуждается в представлении ни в Москве, ни в Киеве, ни в Нью-Йорке, ни в Токио, ни в Лондоне, ни в Пекине, ни в Асунсьоне, ни в Аддис-Абебе — нигде.
«Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы», «Дневник писателя» переведены на все мировые языки. Родиона Раскольникова, Льва Мышкина, Николая Ставрогина, Андрея Версилова, Ивана Карамазова знают везде.
Обыкновенно Достоевский ассоциируется прежде всего с Санкт-Петербургом, однако и Крым был для классика отнюдь не чужим – пусть ему и не удалось никогда здесь побывать. Так, например, в «Дневнике писателя» за июль-август 1876 года Достоевский размышляет о развитии Крыма и приходит к выводу о необходимости переселения на полуостров русских.
«Вообще, если б переселение русских в Крым (постепенное, разумеется) потребовало бы и чрезвычайных каких-нибудь затрат от государства, то на такие затраты, кажется, очень можно и чрезвычайно было бы выгодно решиться», — убежден писатель.
Другая чрезвычайно современная забота классика – противодействие распространению в Крыму экстремистских версий ислама.
«Заезжали тоже, говорят, из Турции проповедники фанатизма и в Крым, — замечает Достоевский в «Дневнике писателя» в сентябре 1876 года. — …если молчать и дать развиться делу, то есть фанатизму, то ведь пострадают и фанатики, и те из русских, которые живут подле них».
Полтора века прошло с тех пор, а мы продолжаем выметать сор из нашей крымской «хизбы» — имею в виду деятельность на полуострове запрещенной в России террористической организации «Хизб ут-Тахрир».
Ключевое событие в истории полуострова в XIX столетии – Крымская война 1853-1856 годов. В те годы сам Достоевский – сначала каторжанин в Омске, а потом солдат русской армии в Семипалатинске. Он пристально следит за развитием событий на полуострове. Во многом именно реакция на Крымскую войну либеральной российской общественности наталкивает Достоевского на замысел одного из самых знаменитых его романов – «Бесы».
9 (21) октября 1870 года, как раз в период работы над романом, в письме Аполлону Майкову классик замечает, что в Крымскую кампанию некоторые «шелудивые русские либералы» радовались «успехам оружия союзников и поражению наших».
«Я вон как-то зимою прочел в «Голосе» (была такая либеральная газета в Санкт-Петербурге – автор.) серьезное признание в передовой статье, что «мы, дескать, радовались в Крымскую кампанию успехам оружия союзников и поражению наших», – пишет Достоевский.
И продолжает:
«Нет, мой либерализм не доходил до этого; я был тогда еще в каторге и не радовался успеху союзников, а вместе с прочими товарищами моими, несчастненькими и солдатиками, ощутил себя русским, желал успеха оружию русскому и — хоть и оставался еще тогда всё еще с сильной закваской шелудивого русского либерализма, проповедованного говнюками вроде букашки навозной Белинского и проч., — но не считал себя нелогичным, ощущая себя русским. Правда, факт показал нам тоже, что болезнь, обуявшая цивилизованных русских, была гораздо сильнее, чем мы сами воображали, и что Белинскими, Краевскими и проч. дело не кончилось.
Но тут произошло то, о чем свидетельствует евангелист Лука: бесы сидели в человеке, и имя им было легион, и просили Его: повели нам войти в свиней, и Он позволил им. Бесы вошли в стадо свиней, и бросилось всё стадо с крутизны в море, и всё потонуло. Когда же окрестные жители сбежались смотреть совершившееся, то увидели бывшего бесноватого — уже одетого и смыслящего и сидящего у ног Иисусовых, и видевшие рассказали им, как исцелился бесновавшийся.
Точь-в-точь случилось так и у нас. Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч. Те потонули или потонут наверно, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть. Россия выблевала вон эту пакость, которою ее окормили, и, уж конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского.
И заметьте себе, дорогой друг: кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога. Ну, если хотите знать, — вот эта-то и есть тема моего романа. Он называется «Бесы», и это описание того, как эти бесы вошли в стадо свиней. Безо всякого сомнения, я напишу плохо; будучи больше поэтом, чем художником, я вечно брал темы не по силам себе. И потому испорчу, это наверно. Тема слишком сильна. Но так как еще никто, из всех критиков, судивших обо мне, не отказывал мне в некотором таланте, то, вероятно, и в этом длинном романе будут места недурные».
Роман получился не просто недурной — величайший. А вы сравните Крымскую войну 1853-1856 годов с Крымской весной 2014 года, когда такие же шелудивые русские либералы, только уже не девятнадцатого, а двадцать первого столетия, все эти быковы, шендеровичи, макаревичи, дуди, акунины, улицкие и Ко, ходили по Москве с украинскими флагами, протестуя против «оккупации» полуострова российскими войсками.
Прилагательное «шелудивый», которое Достоевский использует для характеристики российских либералов, это не просто ругательство; это – диагноз. Шелудивый означает «больной паршой, имеющий струпья, коросту на коже», и это — короста европейничанья (сегодня – американничанья).
Достоевский называет либеральничанье болезнью, обуявшей «цивилизованных русских», и иллюстрирует свой тезис евангельской притчей о бесах, которые вошли в стадо свиней.
«Россия выблевала вон эту пакость, которою ее окормили, и, уж конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского», — эти слова писателя звучат приговором не только Белинскому, Краевскому или Нечаеву, но и Быкову, Шендеровичу и Макаревичу.
Фото — с сайта culture.ru
