Слова киношного персонажа Анатолия Папанова «Чтоб ты жил на одну зарплату!» по сей день бытуют в нашей жизни и по-прежнему звучат как проклятие. Но вот молчаливое «пожелание» от имени правительства «Чтоб ты жил на одну пенсию!» — это уже приговор. Следовало бы сделать алаверды пану Азарову, который утверждает, будто пенсии в восемьсот гривен вполне хватает, чтобы рассчитаться за коммунальные платежи даже после повышения тарифов. «Спекуляции, якобы пенсии не хватит, чтобы заплатить за квартиру, абсолютно беспочвенны», — заявил глава Кабинета министров на заседании правительства.
В отличие от президента, не сумевшего объяснить своей землячке, как прожить на оставшиеся от оплаты коммунальных услуг двадцать гривен в месяц, премьер рецепт знает и уверен, что жить можно, потому что, как сказал Николай Янович, «ни один пенсионер не должен платить за жилищно-коммунальные услуги больше десяти процентов совокупного дохода». С этой бы уверенностью да отправить Николая Яновича по кабинетам жэков и социальных служб, чтобы в конце многочасовых очередей ему дали на покрытие его коммунальных трат гривен восемьдесят-сто, да и то в отопительный сезон.
Хорошо бы, конечно, положить на стол перед премьером платежку обычного керченского пенсионера, чтобы он увидел, во сколько обходятся тому коммунальные услуги и сколько после всех расчетов остается на жизнь. А расчет прост: в феврале за двухкомнатную квартиру без природного газа с пятидесятипроцентной льготой пришлось выложить четыреста семьдесят гривен. Раз в три месяца приходится платить двести двадцать за газовый баллон. Из пенсии в тысячу двести на жизнь остается семьсот тридцать. На железный минимум жизненно необходимых лекарств в месяц уходит двести пятнадцать гривен. Остальное — на скромное, без затей, питание.
Этот расчет позаимствован у моей соседки, которая к тому же ни копейки не расходует на покупку посуды и бытовой техники, потому что пользуется тем, что годами копилось в хозяйстве. Одевает ее из своих ношенных запасов дочь. Она не жалуется и каждодневно благодарит Бога за везение. Потому что не в пример Николаю Яновичу видит, с каким трудом выживают те, кому, кроме как на государство, рассчитывать не на кого. С ней на одной площадке в трехкомнатной квартире живет более молодая пенсионерка с доходом в восемьсот шестьдесят гривен, которая платит за коммуналку на сто гривен больше, льготу имеет не пятьдесят, а двадцать пять процентов, на субсидию рассчитывать не праве, потому что у нее прописан работающий на шабашках сын. Ее подкармливают всем двором, одалживают кто только может и месяцами ждут, пока она выкроит гривен тридцать, чтобы вернуть долг.
Как бы кому ни хотелось представить жизнь украинского пенсионера как вполне приличную и достойную прожитых лет, затея это пустая. Разве что для примера взять бывшего исполкомовского работника, начинавшего карьеру в партаппарате и вышедшего на заслуженный отдых с пенсией в пять тысяч гривен и десятью должностными окладами, на которые он приобрел автомобиль и газифицировал доставшийся ему в наследство дом. При этом он жалуется на нищую жизнь пенсионера активнее и громче, чем бабушки, перебивающиеся с хлеба на пустой чай.
Но дело не в этом. Повышение коммунальных тарифов, рост цен на продукты угрожает и тем пенсионерам, которые пока стараются не падать духом. Перспективы самые безрадостные. Ни на стабилизацию, ни на снижение цен на продукты питания и коммунальные услуги в ближайшее время рассчитывать не стоит. Дорожающие нефть и газ, обесценивающийся доллар, необходимость выплаты государственного долга международным кредиторам подстегивают смену цифр на товарных ценниках все выше и выше. Из всех товаров, стоимость которых учитывается государственной статистикой, подешевели только одежда и обувь и то не в последнюю очередь из-за того, что пенсионеры забыли, когда последний раз обновляли свой гардероб. Так что как уходило из пенсии до пятидесяти процентов на коммунальные услуги, так и будет. Об одном Бога или кому там больше веры придется просить, чтобы больше не пришлось отдавать.
Социальный портрет украинского пенсионера, которого власть видит совсем иначе, как говорится, принимая действительное за желаемое, составить проще простого. Выйдите на улицу, и вам непременно встретится пожилая женщина в некогда дорогих шубе и меховой шапке, надвинутой на изможденное лицо, и с тощим, с четвертинкой хлеба или килограммом картошки, пакетом. Это портрет нашей пожилой современницы, которая из последнего держится, сохраняя опрятную старость. Но пройдет лет пять, шуба окончательно истреплется, шапка вконец износится, и это будет уже не старуха, а натуральная бомжиха. Зато она, вероятнее всего, не будет должна за коммунальные услуги.
Не лучше выглядит и наш пожилой современник, донашивающий купленное после войны ратиновое пальто, стоптанные до дырявой подошвы туфли и вытертый, как у француза на картинке из учебника истории, заячий треух. Я уже не говорю о тех, кто стараясь сохранить лицо и от того ранним утром, без посторонних глаз, копаются в мусорных баках, потому что воровать и просить не научены, а там иной раз можно отрыть то пару обуви, то старый ковер, чтобы прикрыть дыры в полу.
Это люди старой закалки, которые должны всем и кому государство не должно ровным счетом ничего, в том числе и достойной пенсии. Они не хотят обидеть страну, правительство и президента, панически боятся любого мелкого начальничка, каждой присланной в их адрес бумажонки с устрашающим текстом «в противном случае дело о взыскании долга будет передано в суд», что готовы лишить себя куска хлеба, только бы все было мирно и спокойно. То, на что молодежь взирает презрительно, не страшась предстать перед судом или отлаяться от ретивого чиновника, для пенсионеров становится трагедией. С недавних пор в них поселился новый страх: теперь они еще давятся в очередях, чтобы успеть оплатить коммунальные услуги до десятого числа, чтобы и три копейки лишних не вздумалось кому добавить к их коммунальным счетам. Выходит, вновь правительство отыгрывается на пенсионерах, которые, как пионеры, всегда готовы исполнить новое задание правительства и Партии регионов по отъему у них денег.
Жизнь на пенсию — это и вправду приговор без помилования и отсрочки. Пожилые, в ком еще дух держится, стараются подзаработать, кто где и как может. Выращивают дома комнатные цветы, горбатятся из последних сил на дачах и приусадебных участках, шьют бурки, тапочки и ситцевые бюстгальтеры, выходят на рынок торговать тем, что бережно и ни один десяток лет хранилось в шкафах то ли на смерть, то ли внукам в приданое. По весне и летом ездят в деревню за продуктами, чтобы прокормить себя подешевле и чуток продать людям, спозаранку «первой лошадью» добираются на оптовый рынок, успевая перехватить у деревенских с десяток пучков зелени, чтобы перетаскать это все на себе, перевязать петрушку пожиже и продать на рыночке возле дома. Пишут, коли есть мозги и нет маразма, контрольные своим через Пенсионный фонд кормильцам. Подрабатывают тем, что помогают селянам продавать на ближайших к дому рынках молочные продукты, рыбакам — бычки и хамсу, а дачникам — выращенные фрукты и овощи, вяжут на продажу носки и платки, набирают в супермаркетах сигареты и продают в розницу вблизи школ, не считаясь ни с моралью, ни с совестью, потому что надо есть и платить за квартиру.
У них иной, чем у их сверстников Виктора Федоровича и Николая Яновича, взгляд на жизнь. Им и невдомек, что премьер в кажущейся им беспросветной жизни сумел узреть признаки выздоровления внутреннего рынка, считая таковым выросший вдвое уровень продаж новых автомобилей. В лучшем случае такой результат достигнут за счет пенсионеров, которые мягко и сладко высидели стаж госслужащего и имеют возможность на закате жизни позволить себе пенсионные радости отошедшего от дел европейца. Всем остальным украинским пенсионерам вполне хватило бы, чтобы Николай Янович придумал, как взимать за коммуналку эти десять процентов с их пенсий, чтобы им не приходилось бегать по кабинетам и доказывать чиновникам свою очевидную нищету.
