Рекламные речёвки реализаторов газет: «Свежие газеты с программой!», «Программа на следующую неделю!» — профессионально обидны для журналистов печатных изданий. Перекрестной рекламы, когда телевизионщики пиарят своих пишущих коллег, намного меньше, поэтому вроде как получается, что читать в газетах, кроме программы телепередач, и нечего.
Какие-то газетчики выходят профессионально убогими. Мне, во всяком случае, ни разу не доводилось слышать на улицах Керчи завлекательного призыва газетных реализаторов, доводящих читательские массы до ажиотажного спроса рекламой интересной публикации.
Хотя откуда ей в Керчи взяться, когда местным журналистам давно забили рот сладкой ватой… Со страниц городских газет и еженедельников льется такой елей, что незабвенный Леонид Ильич просто отдыхает. В городе все настолько хорошо, что его миновал не только мировой финансовый кризис, но и смена времен тоже обошла Керчь стороной. Керчане уже дожили до того дня, когда все настолько хорошо, как об этом пишут в газетах. С их страниц читателю предстает зона полнейшего благополучия, где критика если и звучит, то адресаты ее находятся настолько далеко от Керчи, что им, извините, по барабану мысли провинциального протеста.
Какой прок от критики в заштатной местной газетке Савика Шустера, позволившего себе откровенное ерничанье в адрес керченского городского головы, когда его программу смотрят миллионы, а читать «ручное» издание приличные люди считают ниже своего достоинства? Или что изменилось от того, что в керченской городской газете прописали щекочущую Министерство жилищно-коммунального хозяйства фразу о том, что там за политическими баталиями и кадровой чехардой недосуг было прислушаться к замечаниям и предложениям мэра?! А ровным счетом ничего, зато формат критики формально соблюден.
Провинциализм керченской журналистики заключен не в одной тематической узости, хотя это беда местной прессы, которая если не лижет первого руководителя города, то вынуждена высасывать проблемы из пальца и интернета. Мало того, что сегодня приходится прорываться сквозь препоны коммерческих тайн и запретов частных собственников предприятий или наталкиваться на элементарный отказ от общения с прессой, так еще гнобят перечнем нежелательных тем, что могут быть превратно истолкованы забитой в глухой кут жидкой оппозицией.
Тематическую направленность местных изданий регулирует целый департамент, поэтому все газеты и еженедельники походят друг на дружку, как близнецы, журналисты которых по свистку из исполкома дополняют массовость обязательной мэрской свиты. Вздумалось градоначальнику воочию увидеть преобразования в реконструируемых районах – и вся местная пресса галопом несется освещать сие историческое событие. Дал «разгон» кому-то из подчиненных – и все журналисты города дружно бросаются клевать и освистывать провинившегося. Так что когда и хочется кому-то из коллег написать нечто эдакое, то за рутиной пропадают последние остатки профессионального мастерства.
Лавров Сергея Доренко в Керчи элементарно не дают снискать никому, потому что существует мнение одно — и единственного, шаг в сторону от которого расценивается как очернение и гарантирует прицельное попадание в «черный» список мэра. Журналисты старшего поколения, владеющие ловкостью иносказания, еще как-то выкручиваются, чтобы вконец не потерять свое профессиональное лицо. Молодежи из сиропного экстаза выбраться значительно труднее, потому что ее с первого рабочего дня лишают права самостоятельно мыслить, анализировать, иметь собственное мнение – всего того, на чем и держится настоящая журналистика. Случись им попасть в настоящее издание, они не продержаться там и недели, потому что умение лизать власть, конечно, ценится ею, но грамотный стеб продается лучше.
Сейчас все реже стали вспоминать о прессе как о четвертой власти, видимо, поняв, что она в большинстве случаев блефует своей независимостью, умно и удачно маскируя свою партийную или олигархическую прикупленность. И судятся с журналистами гораздо реже, чем это случалось еще пару лет назад, — опять же по причине того, что имеющие власть и деньги наконец-то уразумели, что «размазывание» в эфире, на экране или по газетной полосе стоит дороже заказного сиропного пиара. Главный милицейский начальник страны не заимел бы и грамма популярности от похвалы за любовь к чтению, а за пристрастие к выпивке его поняли, простили и теперь всей Украиной «держат за своего».
Правда, в Керчи до таких материй еще не доросли, и потому шершавые языки здесь не в чести. Вот посвятить газетную полосу десятилетнему правлению действующего мэра – это по-керченски. А если еще ввернуть парочку верноподданнических фраз вроде «он настоящий хозяин и альтернативы Осадчему нет», то можно и без парламентских запретов на проведение до 2014 года каких-либо выборов присудить керченскому мэру почетный титул пожизненного градоначальника.
Порой даже делается обидно, что мэр, которому не чуждо ничто человеческое, за иконописью местной журналистики потерял свое истинное живое лицо. Вот как женщина откровенно могу сказать, что мне в жизни редко доводилось встречать такого педантично аккуратного мужчину, сделавшего себя таковым без помощи матери и супруги. Такого верного школьной дружбе товарища. Такого целеустремленного организатора. И все эти по-настоящему человеческие качества замазали одним паханием на ниве благоустройства, что вызывает у керчан сплошной негатив.
Забронзовевшая от лести местная власть не приемлет в свой адрес никакой критики. Когда же ей все же удается вырваться на информационные просторы, то «накат» такой прессе обеспечен по полной программе: с угрозами, телефонными предупреждениями, истеричным рычанием и обещанием встретиться в суде. Отсталость местной прессы от современной журналисткой практики идет в ущерб, прежде всего, самой керченской власти. Странно, что никто из кураторов керченских журналистов не заметил очевидного факта: ни одна крымская газета, ни одна республиканская телекомпания не имеют в городе своих представительств не только из финансовой экономии, а из опасения быть наклоненной в верноподданническую позу. Не в последнюю очередь по этой причине всякий прорыв информационной блокады оборачивается для города щедро льющимся на него потоком негатива. Живущий за железным занавесом открытости город априори не может быть никому интересен.
В наше время, что тут попишешь, легкий налет скандальности намного увлекательнее для читателя, чем сплошная патока. Во-первых, люди настолько поднаторели в знаниях о прессе, что в содержании позитивных газетных публикаций дотошно ищут второе, с гнильцой, дно. А во-вторых, куда интереснее знать, что власть, не важно — пусть даже и местная, тоже не без изъяна: как-то человечнее она после этого выглядит.
Хорошие провинциальные журналисты, насколько мне известно, своим работающим в «большой» прессе коллегам завидуют только в одном: свободе самовыражения. Стебаются, издеваются, хулят в ней власть без оглядок на высокие посады, и она, заметьте, уже не огрызается, не грозит и вообще, кажется, вот-вот будет увешивать профессиональными лаврами особо зубастых. Процесс общения прессы с властью – двусторонний и равноправный взаимовыгодный пиар. Когда журналист драконит упакованную в кресло персону, а та отвечает ему «сам дурак», то известность догоняет их на одной дорожке славы.
Можно привести массу примеров, когда журналист приобрел популярность благодаря не таланту, а профессиональному чутью, пиная и раскатывая известную персону, которая, по наивности призвав мастера пера в суд, сделала ему такой пиар, что никаких самых высоких гонораров не хватило бы расплатиться за него. Может быть, наконец, и Керчь проймет понимание столь очевидного. Заскорузлость журналистского мышления утомила читателей городских газет и еженедельников, которым ничего больше не остается, как покупать их из-за публикаций телевизионных программ.
