Нынешние западные политики – проходимец на проходимце. Причем, куда менее обаятельные, чем Остап Сулейман Берта Мария Бендер-бей Задунайский. Помните, в финале своих похождений Остап констатировал: «Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы».
Британский премьер Борис Джонсон изображал из себя не Монте-Кристо, а Уинстона Черчилля, но итог получился похожим.
Не могу отказать себе в удовольствии вспомнить вопрос, которым я задавался на страницах «Крымского Эха» еще в феврале мирного 2021 года: получится ли из Бориса Джонсона… Уинстон Черчилль?
Тогда это могло показаться праздной игрой ума, а на самом деле было одним из важнейших вопросов ближайшего будущего – нынешнего настоящего.
Уинстон Черчилль был (остается?) для Бориса Джонсона примером для подражания. В 2014 году он опубликовал биографию великого британского политика ХХ века – «Фактор Черчилля», в которой примерял на себя образ знаменитого предшественника.
«Черчилль любил пошутить, не отличался почтительностью и даже по стандартам своего времени не был политически корректен», — писал Джонсон, намекая на свою собственную репутацию.
Или вот вам еще один его пассаж:
«С точки зрения… респектабельных людей приверженцы Черчилля были сущими гангстерами. Среди них – Боб Бутби, парламентарий, бисексуальный грубиян и впоследствии друг братьев-близнецов Крэй; Брендан Брэкен, огненно-рыжий ирландский фантазер, позднее ставший владельцем «Файнэншл Таймс»; Макс Бивербрук, крайне ненадежный владелец издательской группы «Экспресс». А возглавлял этот сброд неверных и своекорыстных пижонов «дикий слон» Уинстон Черчилль. Почтенные граждане выражали также недовольство его пристрастием к спиртному.
«Мне хочется, чтобы он не производил впечатления хорошенько поддавшего человека», – сказал Морис Хэнки, государственный служащий высокого ранга, и мы как будто видим, что его нос при этом заметно морщится».
Джонсон проецировал эту репутацию Черчилля на себя — у него тоже имидж несносного ребенка британской политики.
«Как политик я не достоин развязывать шнурки на ботинках Черчилля», — самоуничижительно замечал Джонсон, но мы чувствовали, что на самом деле он смотрит на Уинстона как на ролевую модель.
По Джонсону, смысл «фактора Черчилля» в том, что один человек может внести решающий вклад в историю – в данном случае, в историю Второй Мировой войны. «Фактор Джонсона» в современной британской политике заключается в том, что он, несомненно, был одним из главных идеологов и пропагандистов выхода Великобритании из Европейского Союза – кстати, будучи уверенным в том, что это совершенно черчиллевская позиция.
«Мы вправе сказать, что в наши дни пробивающиеся наверх молодые тори, в особенности мужская их часть, считают Уинстона Черчилля чуть ли не божеством. Эти честные малые украшают стены своих юношеских спален плакатами с его изображениями: Черчилль в костюме в светлую полоску держит пистолет-пулемет либо показывает двумя пальцами знак победы.
Поступив в университет, они могут стать членами обществ Черчилля или его обеденных клубов, которые встречаются в залах Черчилля, где его портрету приходится терпеть их разогретую портвейном болтовню. Частенько они надевают галстук-бабочку в горошек.
Если их избирают в парламент, они всякий раз перед выступлением набожно проводят пальцами по левому ботинку его бронзовой статуи, которая установлена в вестибюле. Они надеются, что это поможет им собраться с духом. Достигнув в установленном порядке поста премьер-министра и оказавшись в затруднительном положении (что с неизбежностью происходит), они находят уместным выступить с дерзкой речью в клубе Святого Стефана.
Их фотографии будут походить на изображения старого лидера военного времени, сделанные в том же обрамлении, – раскрасневшиеся, с заигравшими желваками и недовольными гримасами, обращенными их преемникам на посту (предполагается, что это гордость)», — писал Джонсон, еще не будучи премьер-министром.
Потом он сам стал премьером.
И я задал на страницах «Крымского Эха» этот самый вопрос: «Получится ли из Бориса Джонсона Уинстон Черчилль или он останется тем, кем видится сейчас — лишь карикатурой на своего великого предшественника?»
Сегодня у нас есть ответ.
Остался карикатурой.
История повторилась так, как и должна была повториться – в виде фарса.
После начала специальной военной операции на Украине Джонсон попытался снова последовать примеру Черчилля, который в своей знаменитой речи в Фултоне 5 марта 1946 года объявил холодную войну советской России. Однако ни русофобская риторика, ни два стремительных «налета» на Киев сначала 9 апреля, а потом 17 июня не спасли Бориса от позорной отставки.
Просто пристрастия к выпивке, лишнего веса и русофобской риторики оказалось слишком мало, чтобы соответствовать образцу.
Читайте «Крымское Эхо». Мы знаем, о чем пишем.
Фото из открытых источников
