Крымское Эхо
Культура

«Человеческое, лингво человеческое»

«Человеческое, лингво человеческое»

14 мая в Симферополе прошла презентация первой книги молодого крымского поэта и прозаика Алисы Куликовой «Хомо Лингвистикус».

Алиса Куликова (род. 1996 г.) – филолог, политолог, украиновед. Поэт, прозаик, победитель конкурса «Крымский рассвет», Международного фестиваля античных искусств «Боспорские агоны» (Гран-при), международного форума «Зеленая планета», Открытого крымского республиканского конкурса «Мой голос», фестиваля «Город мастеров», молодежного творческого конкурса «Зеленый луч». Имеет публикации в журналах «Москва», «Наш современник» (Москва), «Литературный детский мир», «Золотой Пегас», «Литературная Феодосия» (Крым), литературно-философском журнале «Что есть Истина?» (Лондон).

«ХОМО ЛИНГВИСТИКУС» (Стихи, проза). Симферополь, «ДИАЙПИ», 2016. – 52 с.

Все женщины по природе своей актрисы. В любой сфере жизни, и даже становясь писателями, они выбирают себе амплуа: «Я – поэтесса», «Я прозаик-модернист в духе Павича (Маркеса, Пупкина)», «Я – детский писатель», «Я…» – и далее по длиннющему списку. Останавливается, как правило, на той роли, которую комфортнее играть, далеко не всегда при этом выбирая то, что у неё талантливее всего получается именно в литературном плане.

Молодым девушкам комфортнее роль поэтессы – можно покрасоваться на сцене перед публикой. Даме с жизненным опытом приятнее быть детским поэтом – уже есть и для кого, и о чём писать, да и востребованность у представителей этой литературной ниши куда выше: на детскую книгу легче найти и читателя, и практическое применение (школы, детские кружки), и грант или спонсора на издание. Женщины-прозаики – категория странная, особенно если это авторы не «женской прозы», а чего-то более сложного для восприятия.

«ХОМО ЛИНГВИСТИКУС» Алисы Куликовой – книга нетипичная, и на первый взгляд может показаться несобранной, осколочной, будто у автора еще не устоялись взгляды на мир и на свою литературную роль. Но все становится понятно, если просто взять и абстрагироваться от восприятия творчества автора как игры. А что, если это – по-настоящему? Настоящая цельность именно в противоречивой многогранности авторских взглядов, творческих векторов, способов познания мира через слово.

Со словом можно сотворить всё – его можно даже съесть. Или оно съест тебя. Лингвистичность человека. Словом можно делать всё: создавать, разрушать, понимать, любить, бояться, бороться… Лингвистичность человечности. Что вообще в этом мире возможно без слова? На самом деле всё. В этом-то и парадокс этой самопожирающей лингвистичности мира, пытающейся выжить на страницах этой книги.

Истинное целое сродни монолиту видится в этом странном сочетании: психологической прозы на пределе откровения, на грани разрыва аорты – и поэзии светлой, ясной, легкой: о природе, временах года, детях, зверюшках, музыке, дружбе, любви, – и без единого намёка на то, чтобы уткнуться в непрошибаемую стену обречённости. Этого хватает и в прозе, но и в ней не чувствуется патологичности классических постмодернистских синдромов – ситуация отчаяния отчаянно (не побоюсь здесь тавтологии) вывернув руль, в последний момент уходит от обрыва над пропастью и взлетает к солнцу. К нежным лучам весны, жаркой энергии лета, мудрому теплу осени, пелене дождя, блеску росы…

Да, довольно легко у этого автора воспринять как истину всё. И детские страхи героев рассказов, перерастающие во взрослый параноидальный ужас смерти, к ней же и ведущий, но не приводящий (тема суицида как перерождения, обновления, познания мира через отказ от него, принятия его через отвержение). И милые приключения овечки, льва, цыплят из ее детских стихов. Ничто из этого не вызывает чувства фальши, ощущения натянутости, читательского дискомфорта, возникающего обычно от мысли, что тебя тут как-то вот обманули.

Детская поэзия не ощущается маской-защиткой, какой-то светло-сладкой светской визиткой перед миром, как у немалого числа детских поэтесс. Здесь в ней жизни иной раз даже больше, чем в яростно-глубинной прозе. Но жизни иной, инопланетной. Человек, пищущий детские стихи, ведь создает их для инопланетян – существ, и выглядящих отлично от взрослых, и с совершенно иным устройством внутреннего мира, с иной логикой, причинно-следственными связями, иной системой восприятий, отношений, взаимодействий.

Немой ребенок из первого рассказа книги не разговоривает с людьми, повергая этим в шок своих родных. Но ему нет дела до этого шока и до мира людей – его мир другой, и в нём интереснее, глубже и важнее: там с ним разговаривают курицы, лошади и ангелы, и каждый звук его сопилки – слово, и даже целая история. Это сложная метафора… ребенка вообще. Который гораздо взрослее, чем думают взрослые. Он не маленький. Но просто другой. Инопланетный. Иномирный.

Жаль, не всем взрослым дано это понять – им, скорее, свойственно подгонять детскость под стандарты своей взрослой планеты: растить, воспитывать… Детские стихи Алисы Куликовой – интуитивно ли, сознательно – написаны не для малышей – для представителей иной цивилизации, живущей рядом с нами. И так не желающей переделываться, подстраиваться под нас! Именно потому в этой книге, в сочетании с довольно резкими и жёсткими рассказами, стихотворения не воспринимаются неорганичными.

 Не возникает непринятия и от самого странного, калейдоскопического сочетания, переплетения и взаимовкрапления столь контрастных по духу прозы и поэзии. Если пряглядеться, то они… об одном и том же, но – будто негатив и позитив. Взгляд со всех возможных сторон, в том числе и изнутри. Свет – изнанка тьмы. Тьма – подкладка света. Отсюда и ощущение цельности – и книги, и натуры автора.

Да, эта натура на настоящий момент в поиске. Поиск не просто активный – ожесточённый. Автор бывает жесток и к себе, и к читателю. Полила целебным бальзамом солнышка – и, не дав продыху, тут же снова – в личностное потрясение, в очередой когнитивный диссонанс, из которого посредством простого понятия «справиться», выводит к Силе, к сопособности на решение, на поступок. Или не выводит, но намекает на это.

Пока не время говорить об авторском стиле писателя, сформировался он уже или еще в процессе. Отметить можно важный момент: картины. Событийные полотна – путь даже происходящие в отдельно взятой маленькой душе, но от этого вырастающие до гигантизма – встают перед глазами в рост, и иной раз хочется даже задёрнуть занавес, выключить экран, сбежать из кинотеатра… Не для того, чтобы отвергнуть и забыть, а чтобы «устаканить в себе», переварить, прожить в полную силу.

Автору 19 лет. Можно сказать, что всё вышеописанное свойственно молодой литературе. К сожалению, это не так. Молодой литературы как таковой – не существует. Есть некая питательная среда из творческой и творчески восприимчивой молодёжи, бережно лелеемая наставниками старшего возраста; или отвергающая эту «лелейку» и самоорганизовывающаяся в свои свободолюбивые клубы. Среда обширна. А истинные писатели в ней встречаются редко.

И если они появляются, то не важно, сколько им лет. Говорить о возрасте там, где талант, способность к неоднозначному видению, жизненный опыт, приходящий не извне, а «из себя», как врождённые идеи, смелость откровения, – просто несоразмерно. Книга «ХОМО ЛИНГВИСТИКУС» заметно больше некоего стереотипа под названием «молодая литература». А также стереотипов вообще.

Дай Бог автору не поддаться их влиянию и с возрастом не стать слабее самой себя нынешней. А читателям этой книги хочется пожелать Способности. Не стану расписывать, к чему: список может получиться длиннейшим. Поэтому остановимся просто на слове – Способность.

Ну, что ж, вперед!

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 5 / 5. Людей оценило: 1

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Боже, спаси Россию!

Владимир ГРАЧЁВ

Чем порадуют крымские кукольники?

Старокрымский «Соранг»

Оставить комментарий